* * *
– Я попала в Орден в восемнадцать – как и все, кто не родился в его стенах. Далила скрещивает ноги и устраивает чашку на щиколотках. Чай уже остывает. Ничего. Ее история не будет слишком долгой. Это Ирем умеет рассказывать. Из Далилы приятный собеседник получается разве что после камбры. Но не сегодня. Не в космосе же. – В Ордене странно. Кельи. Плети. Молитвы Мученику. Групповые покаяния. Никто не преподает медикургию, как братья и сестры. Но... Поначалу там было непривычно. Далила усмехается своему отражению в чашке. – Еще там было непривычно, потому что впервые я почувствовала себя... Не знаю, выдающейся? Умной. Талантливой. Старательной. Заслуживающей похвалы. Не пойми меня неправильно, я не буду скромничать. Я знаю, что я умнее и образованнее среднестатистического жителя «Кориолиса». Но в моей семье это всегда было стандартом. Не чем-то выделяющимся. Не чем-то, что делает тебя заслуживающим любви. А в Ордене... Я ожидала, что ко мне может быть особое отношение. Из-за фамилии. Из-за семейного бизнеса. Я ожидала вопросов. Но их никогда не было. А любовь была. Смейся, смейся. Такая любовь тоже была. Рассказать? Мне было восемнадцать. Саадии – тридцать пять. Ты уже понимаешь, к чему это ведет, верно? Я восхищалась ей и не могла поверить, что она обратила внимание на кого-то вроде меня. Разумеется, все это было секретом. Отношения между студенткой и преподавательницей – какой моветон. Поэтому я молчала. Подрывалась в любой момент, когда она звала, и не могла никому объяснить, куда. Отменяла свои планы, потому что она могла – только могла – меня позвать. А однажды не заметила, как она стала занимать всю мою жизнь. Какая она?.. Золотая. От глаз до браслетов на руках и татуировок по всему телу. Яркая, как солнечный свет. Да, я тоже думала, что в Ордене все ходят в белом, босыми и совершенно безликими. Саадия меня переубедила. Знаешь госпожу Ариас, дипломатку, работающую на Орден? Говорят, голос у нее слаще меда, а играет она убедительнее любой звезды «Глашатая». Саадия могла бы с легкостью занять ее место. Но она предпочитает тени сцене. Конечно, ты ничего не нашла. Я же сказала, Саадия предпочитает тени. Погоди, я дам тебе доступ. ...Ничего у меня глаза не блестят. Тебе кажется. Какое у твоих камер разрешение?* * *
Перейдем к грустной части? Ее звали Джамиля. Ее мужа – Рамир. Дети: старшая – Лейла. Затем Нада, Камила, Фарук, Сана и малыш Далер. Я пыталась отследить их потом. Как-то помочь. Хотя бы деньгами – они у меня были. Ее муж вскоре нашел утешение в арраше, а потом... сама понимаешь. Дети? Ты представляешь, что обычно происходит с беспризорниками на «Кориолисе». Вряд ли наш мир да двадцать циклов так сильно изменился. Сейчас я бы задавала другие вопросы. Как так получилось, что брат Треор оставил второкурсницу одну? Не осмотрев пациентку, не сообщив своей помощнице схему лечения, он ушел. Почему? Полтора года обучения – слишком мало, чтобы отпускать учеников одних к пациентам, какими бы умными они ни были. Им просто не хватит опыта, чтобы все учесть. Как мне. Сейчас я бы сказала, что за произошедшее нес ответственность он. Но тогда... Тогда брат Треор исчез. Вместо него пришла Саадия. Как думаешь, что говорят молодым медикургам, совершившим ошибку? Как пытаются их поддержать? Обьяснить, что, к сожалению, как ни старайся, многим из них придется рано или поздно с этим столкнуться – если, конечно, они не выберут эстетическую медикургию? Даже близко не угадала. Саадия сказала, что Орден сохранит все в тайне и не выдаст меня, но я никому не должна говорить. И мне бы задаться вопросом, в каком качестве они бы меня выдали и в чем бы попробовали обвинить. Но мне было девятнадцать. Я только что разрушила восемь жизней. В голове у меня билась одна мысль: я виновна. А роман с Саадией уже приучил меня, что все должно оставаться тайной. Мне ничего не показалось странным. Прошло несколько лет, прежде чем я узнала, что не одна я попала в академии в такую ситуацию.* * *
После этого все изменилось. Знаешь, это смешно. Нам преподавали психологию. Рассказывали о работе с теми, кто попал в секту. Но до глупого тяжело понять, что речь идет о тебе. Это сейчас я вижу. Нужно было отстраниться. Чтобы что-то заметить, мне пришлось пересечь половину Горизонта. Все было как по книжке. Сначала – безграничная любовь, которую дарят потенциальному члену. Пусть привыкнет. Придет к нам с открытым сердцем. Мы подарим ему тепло и ласку, принятие и похвалы. А потом, когда он подсядет на эту любовь как на наркотик, будет уже поздно. Мы ее отнимем. Однажды ты ошибешься. И это будет конец. Покаявшись, ты не сможешь остановиться. Ты будешь стремиться сделать все, чтобы вернуть ту любовь. Пойдешь на все. Даже будешь следить за такими же, как ты недавно, новичками, все еще уверенными в том, что мир состоит из любви и сахарной ваты. Ты забудешь про принципы и не поймешь, как тебя обманули. А если поймешь – тебе будет все равно. Но ты будешь ошибаться. Раз за разом, там, где не ожидаешь. И за каждую ошибку ты будешь каяться. Этого никогда не будет достаточно. Но если ты подумаешь сорваться, тебе подарят надежду. Моей надеждой была Саадия. Надеждой, грехом, палачом.* * *
Что случилось с Окейном Ласкари? Он бы не исправился. Он убил одиннадцать человек, Йала. Одиннадцать оборвавшихся жизней. И десятки разрушенных, как у семьи Джамили. Он бы не изменился. Не после того, как ушел от Вершителей безнаказанным. Я ничем не рисковала. Я знала, что Орден не захочет поднимать шум. Их ценят на «Кориолисе», но не настолько, чтобы забыть прошлое. Я была уверена, что Орден замнет скандал. А если нет… После пяти лет там я не слишком-то ценила свою жизнь. И была готова отдать ее, если это спасет другие. Ничего это не грустно. Все ведь не так плохо? Я здесь. Ладно, это грустно. Совсем чуть-чуть. Но попади я снова туда, я бы сделала то же самое. Я перепрограммировала арахнида. Ты ведь записываешь, что я говорю? Чистосердечное признание. Если его распространить... Я бы записала. Для страховки. Никогда не знаешь, когда она тебе пригодится. Я бы сейчас не отказалась от своей страховки. Знаешь, спустя полтора года со мной связался Орден. А на «Кориолисе» я собираюсь встретиться с Саадией. Лучше бы они про меня забыли. Не пойми меня неправильно. Я верую в Мученика. Я признаю, что Орден делает прекрасные, необходимые вещи. Но Орден – это люди. А многие люди там… так себе. Как и везде, верно? На самом деле у меня все не так плохо. Знаешь, я смотрела потом обсуждения в инфранете. Некоторые называли меня героем. Я не «Глашатай», но я тоже смогла бы сплести красивую историю И тоже правдивую. Про девчонку, которой промыли мозги опасные люди. Которая потеряла себя и не соображала нормально. Но смогла выпутаться из их сетей и вернуться. Это было бы другое покаяние. Но тогда я бы не дала за свою жизнь и бирра. Как и за жизнь моих близких. Я параноик? А ты все-таки сохрани эту запись. В конце концов, это ты доверила сделать тебе тело человеку, у которого нет даже самой простой лаборатории. Если я буду отделываться отговорками, как ты станешь на меня давить? Не буду я от тебя отмахиваться. Я же пообещала. Но я правда пока не знаю, как за это взяться. Но у меня есть идея. И друг. Бывший друг, наверное… Если он согласится встретиться со мной, ты не против, если я ему о тебе расскажу? Он может помочь с идеей. …Все тебе расскажи. Зачем тебе его имя? Тильидес. Дальше ищи сама.* * *
На мостике Далила одна. Ирем и Ясмин пройдут этот прыжок, не покидая капсул. Далила не против. Она баюкает в руках чашку свежезаваренного чая и наслаждается тишиной. Ей нравятся ее попутчики, но она привыкла к тишине за годы в Ордене. От чашки поднимается пар. Нет никаких посторонних звуков: только мерное гудение вентиляционных труб и потрескивание в сломанном шкафу управления искином. Но на самом деле Далила здесь не одна. – Йала, как выглядит прыжок без криокапсулы?