***
Покрасить волосы – была абсолютно ужасная идея. Чуя нервничает и его гложет чувство вины, за то что Дазаю тоже может достаться из-за цветной прядки того же цвета, что и у него. Подростки жестоки. Вчера он чувствовал себя уверенно, ему казалось, что он полностью готов принять ту волну внимания, которую, бессомненно, получит сегодня. Но он забыл, что у Дазая репутация в разы лучше его, и если Накахаре падать некуда, то вот его парню могут слишком сильно насолить. Нет, конечно он думал об этом, даже был полностью уверен, что сам постоит за свой объект обожания, если этого потребует ситуация. Но сейчас... Сейчас ему самому не хватает защиты, а багровый засос на шее Осаму буквально говорит: «Да, мы вместе, и что?». И ладно хрен с ним с этим засосом, Чуе не стыдно, но вот то, что про Чую могут наговорить, совсем не должно долетать до ушей Дазая. Накахара уверен, что он слышал большинство грязных слухов, которые гуляли по школе из-за Натана, но раз уж шатен не воспринял их всерьёз, это ещё не значит, что он слышал всё. –Мне так чертовски жаль… - шепчет Накахара, и голос его срывается, а в глазах предательски скапливается влага. – Мне так жаль, Осаму… Я думал, что мне будет плевать на этих людей, но мне так страшно… Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы. Тебе и так сложно со мной, я не хочу, чтобы тебе было ещё сложнее из-за меня. – И он действительно искренен. Дазай останавливается. Это было… неожиданно. Он поворачивается к парню и Чуя поджимает губы, прикладывает собственный лоб к плечу шатена. Осаму мягко улыбается и кладет руку на розовые волосы, запутывая пальцы в кудри. –Дурашка, я люблю тебя, даже когда мне с тобой сложно. И вообще, мне все равно на этих придурков и что они говорят о нас. Мы всегда шли против всего мира, так пойдем и сейчас. – Осаму гладит Чую по волосам, и теперь Чуе кажется, что все не так плохо. – Давай сделаем вид, будто ничего необычного не происходит? Сделай тот скучающий вид, расправь плечи и держи голову высоко. Всё остальное предоставь мне. Идет? –Ты хочешь шоу? – И Чуя смеётся сквозь спазмы в горле. Его голос дрожит, а в лёгких катастрофически не хватает кислорода, когда чужая рука опускается на подбородок и нежно поднимает его голову вверх, устанавливая зрительнй контак. –Возможно. – И нежная улыбка расплывается на мягком лице, а в глазах беснуют искры предвкушения. Осаму все равно. Чую не любят и он не хочет, чтобы невзлюбили и Дазая. Он знает, какого это – ощущать на себе ненависть всех окружающих не понимая причины. Накахаре хочется плакать от осознания собственной проблемности, но пальцы на его лице и бешеный ритм сердца заставляют печь солнечное сплетение, и он соглашается на это, зная, что точно пожалеет. Осаму уверен, что они справятся. И Чуя ему верит. Потому что теперь они не одиноки, они будут идти против всего мира вместе. Ведь отношения созданы для того, чтобы было легче в тяжелый период, а не загоняться ещё больше. Они пройдут вместе по этому эшафоту. Потому что вместе они сильнее чем порознь. Пусть сегодня будет шоу. –Можно тебя поцеловать? Осаму смеётся и говорит, что это нужно будет сделать перед всем классом. Чуя лишь закатывает глаза и делает это, пока никто из школы их не видит.***
Школьники, повстречавшиеся им на пути, не довольны их внешним видом, и парни постоянно ловят на себе взгляды и слышат за спиной шепот. Дазай идёт с его обыденной улыбкой, лишь изредка бросая злые взгляды на толпу. Чуя идёт с веленным ему лицом, но внутри умирает от переизбытка эмоций. Он старается не дышать, не делать лишних движений, он боится даже моргнуть, поэтому делает все по секундно, чтобы не привлечь внимание. Каждый взгляд на себе ощущается остро и больно. Чуя никогда не любил внимание. Дазай пару раз хватается за его мизинец, давая понять, что он рядом. Чуя хочет завыть. Ему чертовски не хватает кислорода и времени. Хоть они и старались держаться как можно дальше от середины тропы, казалось, что они идут по гребанной красной дорожке. –Какого черта, Чуя?! Ах, да… Ацуши же не в курсе. Подростки останавливаются и обращают все свое внимание на Накаджиму. У Чуи выступил холодный пот и ужас застыл в глазах. Накаджима горько всхлипнул и бросился обнимать друга. –Зачем ты сделал это со своми шикарными волосами?! Осаму старался не смеяться с такого потерянного и виноватого лица Чуи, который всеми силами уверял Ацуши, что в этом нет ничего страшного. Чуя выглядит бледным, но не болезненным. Накахара чувствует как его сердце выпрыгивает из груди, когда компания каких-то школьников прошла мимо с ядовитыми смешками. Ацуши решил, что он перегибает и в последний раз всхлипнув и сжав обмякшее тело, посмотрел уже на Дазая. Сам парень выглядел более чем восхищённый данной ситуацией, но вот укоризненного тона не сбавил. –Дурацкий суккуб, я просил позаботиться о нем, а не наоборот! –Знаешь, я бы поспорил, кто из нас суккуб. – Дазай сделал максимально невинный вид и ткнул пальцем прямо на пятно на шее, на что получил удар под колено. Ацуши тут же стал бордовый. Чуя все ещё нервничал и почти на гране обморока, что заставляет Дазая напрячься, но это явно не помешало ударить Осаму ещё раз. Накаджима похлопал себя по лицу в попытке прийти в себя. Он все ожидал, но не это... –Ты сломал моего невинного ребёнка, придурок. – Чуя зло шипит и дергает откровенно ржущего шатена за розовую прядь. Ацуши, извинившись, убегает. –Когда-нибудь я подрежу твой длинный язык! – Испуганно шепчет он. –Знаешь, если бы ты имел хоть часть представления о том что может мой язык, то ты бы явно не стал делать такие поспеш– АЙ! Дазай хнычет и они продолжают путь в класс. Одноклассники больше чем в шоке, кто-то бросил тихий комментарий по поводу ориентации этих двоих, какая-то девочка, очевидно услышав его, всхлипнула и выбежала из класса. Но Осаму все равно, Чуя нервничает и все же сутулится, но они продолжают делать вид, будто ничего необычного не происходит. Все так же обыденно для себя они подходят к своему месту и готовятся к уроку. У Чуи заметно дрожат руки, что совершенно не сходится с его безразличным лицом. И Дазай действительно видит, как тот переживает. Обычно Чуя сидит тихо и смирно, сейчас он не может перестать ерзать и постоянно трогает пальцы. Шатен видит как на чужих пальцах появляются маленькие кровоточащие ранки. Дазай тихо вздыхает и кладёт руку на талию парня, на что получает недовольное шипение и тут же прекращает нарушать частичное уединение. Чуя ложится на парту лицом к шатену и показывает язык, хмурясь. Осаму смеётся и треплет розовую шевелюру. –Дазай, не знал, что ты педик. Чуя тут же перестаёт хмуриться и поворачивает голову на звук. Хочешь шоу? Ты его получишь: –А что, завидуешь, что не ты спишь с ним, а я? – Чуя садится ровно и голос его такой же ровный, как спина. И Дазаю хочется смеяться от перекошенных лица одноклассников. Повисла гробовая тишина. Казалось, что для всех это было такое потрясение, что слова застыли в глотке. Дазай перевел на Рэйа вопросительный взгляд и положил на плечо Чуи руку, как бы всем видом спрашивая "ну да, и что ты мне сделаешь?". Рэй выглядел озадаченным. И... Чуя встал, бледный как мел, и молча удалился, проклиная брошенную фразу. Дазай хотел последовать за ним, но его тут же окружила толпа. Девушка, которая, вроде, была одной из его поклонниц, скрестила руки на груди и подошла ближе. –Дазай, ты ничего не хочешь нам сказать? Все посмотрели в ожидании. И ему ничего не остаётся как пожать плечами: –Я просто хочу сказать, что люблю Чую. Чуя прекрасен. –Да что ты такое несёшь?! – девушка топнула ногой. – Это же шутка, да? Если вы решили устроить тут розыгрыш, то хочу огорчить вас – сегодня далеко не первое апреля! И вообще, с какой стати вы сдружились? Этот идиот только и делает, что болеет, да на учебники дрочит! И Осаму лишь закатывает глаза. –Дазай, вы же не серьёзно, да? – робко вступила её подруга, кажется её зовут Лили. – Чуя совсем не тот, за кого ты его считаешь… Я слышала про то, что он сделал, когда учился в другой стране, поверь, тебе оно не надо! Поигрался – и хватит, а то ещё, смотри, и тебя до полусмерти изобьёт… Дазай пожимает плечами. Он уже это слышал и не думает, что узнает что-то новое— –Я надеюсь, что вы с ним не трахались! – опомнился Рэй. А вот это уже озадачивает. – Слышал, что с раннего возраста, этот пидор торговал собой. Даю восемьсот йен за то, что он ни разу не проверялся на наличие СПИД-а! –Какой ужас, Рэй! Откуда ты вообще это взял? – девушка с достаточно пышными формами сделала вид, будто её сейчас стошнит. Дазай сжимает челюсть. – Хотя… не удивительно, что он выбрал такой путь заработка. Лицом он всё же вышел, годика три назад точно был на девчонку похож. Осаму напрягается. Как вообще можно было пустить такой слух о школьнике? –Слышала, он переехал из-за того, что его родители не хотели проблем из-за этого монстра. Ну оно и верно, какой нормальный человек будет носить с собой ножи? – Какие ещё ножи? Пора бы это остановить. –Хватит. –О, кажется у него был фетиш на придушивание? Помню Натан говорил на счет этого. – Натан? Да кто это вообще такой? И Дазай чувствует как его язык немеет. –Хватит. –Да? А я вот слышал, что он любил унижения в свой адрес. Тогда понятно почему он ничего не говорит, просто он постоянно так возбуждён, что не может и слова сказать. Вы что, не слышите? –Заткнитесь. –Блин, неужели Натан серьёзно спал с ним? Я, конечно, понимаю, что у него такой себе вкус, но чтоб настолько. –ДА ЗАКРОЙТЕ УЖЕ СВОИ РТЫ! – Дазай вскакивает со своего места и в отчаянии бьёт ладонями о стол. Все сразу же перестают сплетничать и смотрят на него. И он чувствует как его начинает трясти. –Как вы можете говорить такое о человеке не зная того, что действительно произошло? Что если того пацана он избил, потому что на кону стояла его собственная жизнь? А вы не задумывались, вдруг все те грязные слухи, которые про него распускал тот ублюдок – просто слухи из-за недотраха? И вообще, какая вам разница, что он носил с собой?! Дазая бьет крупная дрожь. Как же он ненавидит их всех. Ему было бы плевать, если бы они говорили что-то про него. Он бы вынес грязные слухи о своих родителях. Но как они смеют говорить подобное о его Чуе? О его самом нежном, самом прекрасном Чуе, который показал ему, что жизнь – это не сплошная война, дал вдохновение снова взять в руки гитару, протестовать против дяди. Чуя, который верит в людей, хоть они его и разочаровывают. Про Чую, который любит, который вкусно готовит и тихо поёт перед сном. Чую, который любит глупые сериалы и маленький фанат "Бойцовского клуба". Чуя, которого Дазай любит больше умерших родителей. –А ты знаешь, что это не правда? Да. Да, он знает. Знает, что это не правда и знает, что если бы такое случалось, то Чуя обязательно рассказал бы ему. Знает, что Чуя не будет врать, если он спросит. И даже если что-то из этого и окажется правдой, то явно не такой грязной, какой её выставляют. И… Дазай решил высказать им все, что думает о них, пожалуй, впервые в жизни: –Да вы и весь этот класс не стоит и волоса с его головы! Как вы можете говорить такие мерзкие вещи с таким наслаждением?! Вы – грёбанные психи, которым только и хочется, что сплетничать! Пытаетесь поднять чувство собственного достоинства за счёт других. Да ещё таким способом! Какие же вы мерзкие. Я, конечно, знал, что учусь с одними суками, но не думал, что вы так отвратительны. За что вы так его ненавидите? –А за что ты так его любишь? – сквозь слёзы прошептала Лили. И все уставились на него как на психа. –Да, Дазай, за что ты его так любишь? И вновь десятки пар глаз на нём. Вновь это ожидание в тишине и Осаму слышит как из них выливается яд. Слышит, как в их головах жужжат новые оскорбления и новые отвратительные аргументы по поводу репутации Чуи. И он знает, что если кто-то ещё раз что-то скажет о его парне, он врежет этому человеку, не смотрят на пол или гендер, ему насрать, что эти уроды думают о себе. –Он другой, и это уже заставляет в него влюбляться. По сравнению с вами, придурками, он настоящий. Он не врёт себе, слушая эту модную музыку, не тащится по этому чудесному вампиру и не издевается над людьми, не зная, что твориться у них дома! –А ты уверен, что он так невинен как ты думаешь? Конечно круто, что ты такой романтик, но откуда ты знаешь, что Чуя не врет тебе? Вдруг все, что он там тебе наговорил – чистая ложь, чтобы воспользоваться тобой? Да и оглянись, вокруг столько красивых девушек! Неужели тебе действительно нужен этот заморыш? Дазай не верит ни единому слову. И для него нет никого прекраснее Чуи. Его Чуи. Который прекрасен от макушки до пальцев ног. Дазай готов вечно смотреть на его тело, на его прекрасные голубые глаза, розовые волосы и созвездия веснушек. Звонок прозвенел в самый неудобный момент и все разошлись по своим местам. Чуя зашел в класс одновременно с учителем, но остро чувствовал на себе каждый взгляд. Он сел на свое место и урок начался. Осаму всё время смотрел на парня, из-за чего тот не мог его игнорировать. Осаму не может отвести взгляда от Чуи, потому что он зол и расстроен. Дазай просто в бешенстве. Ему так хочется обнять Накахару и рассказать все, что эти придурки наговорили про него. Он хочет услышать, что это все не правда. Чувство вины всё ещё пеплом оседало в лёгких. Он не смог доказать их неправоту. Накахара незаметно подлаживает Дазаю записку. «Что?»«Я хочу принести в школу автомат и расстрелять всех, кто сплетничал про тебя.»
«Ясно. Сообщи как соберёшься воплотить план в действие.»«Думаю, лучше будет запереть их всех в спортзале и поджечь.»
«ЧТО такого тебе сказали?»«Потом. Это будет длинный разговор, но это не значит, что я поверил им!! Лучше скажи куда ты ходил.»
«К Ацуши. Не красиво получилось перед ним.»«Ясно :) К слову, я не стал врать им. Но они походу всё ещё не верят, что мы встречаемся. »
«А мы разве встречаемся? Я думал просто утоляем тактильный голод друг друга.»«Лили рассплакалась. Дважды.»
«Ты редкостная сука, знал?»«Всё для вас.»
***
После третьего урока парни как всегда пошли за школу, чтобы покурить. Осаму не знал как начать разговор, не знал какую правду он хочет услышать и уж точно не мог знать ответит ли Чуя ему вообще. Подросток вообще его избегал. Каждую перемену ходил к Ацуши, оставляя Дазая на едине со всем классом. И они снова говорили гадости. Чуя всё ещё держал безмятежное лицо и шёл достаточно расслабленно. Он не будет говорить о чем-то травмирующим, если раны всё ещё свежие. –Ты можешь задать три вопроса, я отвечу на них в любом случае. А потом я ничего тебе не скажу, если я не захочу. – Накахара переводит взгляд на парня. – Всего три честных ответа. –Что? –Ты всё слышал. – Чуя поворачивает голову. – Там Энни. –Осаму, мы можем поговорить? – девушка робко машет рукой и переводит взгляд на Чую. – Тебе очень идёт, но с кудряшками нужно что-то сделать. –Коплю на кератин. –Да, с прямыми будет лучше. Вы шли курить? –Что случилось? Я не хочу оставлять Чую. – Дазай напрягается и смотрит на девушку с максимальным недоверием. Какого хрена? –Это важно. Просто пойдем поговорим, я не прошу большего. Но мы не можем взять с собой Чую. Дазай колеблется и сжимает запястье Чуи. В какой момент она стала такой... адекватной? –Осаму, я не ребёнок. – зло шипит Чуя и вырывает руку. Дазай тяжело вздыхает и идёт за девушкой оставляя парня позади. Чуя смотрит им в след, продолжает свой путь. За школой пусто, поэтому он достаёт сигарету и подпаливает конец. Накахаре даже удаётся сделать пару затяжек, прежде чем он слышит приближающиеся шаги. Сигарету приходится потушить. Из-за угла выходит Аккацуки. Один. Чуя напрягается, но оценивает свои шансы на побег больше чем пять из десяти. –Какого хрена ты сделал со своей бошкой? И так на педика похож был, а теперь ещё больше. Очевидно, что вопрос риторический. Чуя сжимает челюсть и старается не поддаваться эмоциям. Сегодня он пережил слишком многое. Ему кажется, что ещё чуть чуть и у него начнётся очередной приступ кашля. Или же от мигрени кровь пойдет из носа. Давящая боль в груди заставляет немного отвлечься от собеседника. В попытке успокоиться Чуя пропускает мимо ушей абсолютно все, что говорил этот бедный парень с комплексом Бога. Нужно вспомнить как считать до десяти. Десять, девять... –Так почему ты приципился к Дазаю? Он явно не твой уровень в социуме. Почему? Наверное потому что этот человек настолько невероятен, что лишь своим присутствием заставляет по уши тонуть в любви. Это тот самый человек, которого он хочет сделать частью собственного мира. Наверное, впервые в жизни. Человек, который понимает и принимает его полностью и отдает всего себя без остатка. Восемь, семь... –Да это он ко мне прицепился. Я, в принципе, мог быть и один. Но знаешь, этот дурак такой надоедливый, что просто сложно не влюбиться. – Чуя улыбается и смотрит на растеренного парня напротив. Когда-нибудь он накажет себя очередной голодовкой, но не сейчас… Шесть, пять... –Фу! Да как можно говорить такие вещи?! Это же мерзко! – Аккацуки хмурится и сжимает руки в кулаки. – И вообще, что ты, что этот Дазай просто кучка глиномесов! А этот псих ещё хуже тебя, не понимаю, что вы все в нём нашли! – Оу, так вот в чем дело? – А этот нытик Ацуши, только и может, что подставлять задницу! Четыре, три... –Ты уверен, что ты не латентный? Как по мне только такие как ты говорят подобные вещи. Я не знаю, что твориться у тебя дома. Поэтому я пытался оставаться добрым или хотя бы пассивным до последнего. Ты можешь оскорблять меня, но - Чуя подходит максимально близко. – Не смей оскорблять тех кто мне дорог, надеюсь ты меня услышал? Два, один... Аккацуки замахивается и кулак больно прилетает в челюсть. Ау. Да, три дня голодовки должно быть достаточно. Следующий удар следует в нос и, кажется, Чуя слышит хруст. Или же недели.. Накахара с силой отталкивает от себя парня и прикрывает кровоточащую ноздрю. Остаётся молиться, чтобы кровь не попала на рубашку. Аккацуки делает шаг вперёд и получает болезненный пинок под колено, из-за чего валится на землю. –Ах тыж сука! –Что происходит?! Дазай оказывается на месте как тот самый герой из аниме. И картина, которая ему открывается, совершенно ему не нравится. Осаму не было пять минут и теперь он застал Чуя с кровоточащим носом! Как вы прикажете оставлять его одного? И Дазай уже делает рывок в сторону парня, чтобы хорошенько так врезать, но его останавливает дрожащая рука на запястье. –Давай не будем на этот раз усукаблять ситуацию. –Усука.. – что? –Забей, просто отведи меня к медсестре. Дазай бросает гневный взгляд на уже поднявшегося Аккацуки и вынуждает себя уйти.***
–Я хочу вернуться и хорошенько его отпиздить. – Накахара лишь качает головой и плотнее прижимает лед к переносице. Урок идет уже как десять минут, но добрая медсестра разрешила им быть вместе, пока Чуе не станет легче. И Дазай чертовски ненавидит этот день. Он ненавидит эту школу и этот лазарет. Он ненавидет всех этих людей и единственное, что он хочет – это забрать Чую и вместе смотреть глупое кино старых годов под пледом. Но они не могут уйти, так как повреждение не серьёзно и пострадал только Чуя. –Знаешь, я бы посмотрел как ты играешь на электрогитаре. – вдруг выпаливает Чуя и чувствует как его лицо краснеет. – Акустика, конечно, класс, но твоей внешности безумно подошёл бы звук именно электрогитары. Осаму цепенеет. Он ни разу не играл на электрогитаре, да что уж там, он ни разу не держал её в руках, но это предположение Чуи ему нравится. Накахара убирает лёд от лица и под его глазами уже наливаются синяки, а щека немного распухла. Но это не делает его отвратительным, вовсе нет. Осаму восхищается таким видом. Чуя такой сильный, такой смелый. Он никогда не плакал из-за боли. И Осаму искренне восхищён. Шторка едва прикрывает их от стола медсестры, но темнота немного помогает ей, и Дазай тянется к губам Накахары. Розоволосый сначала удивлён, а потом вспоминает об отвратительном вкусе крови у него во рту и пытается оттолкнуть от себя парня. Но тот настойчив и Чуя быстро отвечает, позволяя языку парня проникнуть внутрь. Дазай чувствует солено-металлический вкус крови, но это по прежнему вкус Чуи. Шатен двигается ближе и уже прижимает Чую к матрасу. Чуя не возражает, но продолжает вслушиваться в тишину кабинета, которая перебивается тихим скрежетом радио и их дыханием. Их поцелуи всегда вызывали искры у обоих. Дазай готов провести часы заполненные поцелуями и Чуей, а сам парень готов провести весь день потакая прихотям его идиота. И он именно идиот, потому что даже с образом крутого парня, все равно краснеет и стонет между поцелуями. Накахара цепляется за шею Осаму, притягивая ближе, и каким-то образом поцелуй углубляется. Оба глухо стонут, закатывая глаза и с удивлением отстраняются. Чуя чувствует как его лицо стремительно багровеет, а Дазай чувствует будто что-то переворачивается у него в животе и от этой мысли его уши начинают гореть. Вчера они делали кое-что более смущающее, но почему-то этот момент кажется более интимным. –Я люблю тебя. – шепчет Чуя и Осаму хочет выть. Они так редко говорят это, что иногда Дазаю кажется, будто Чуя вот-вот его разлюбит. А все те ночи, когда ему снился, ещё тогда рыжеволосый, парень? Ему было физически больно видеть голубые глаза без возможности дотронуться до бледной кожи, без шанса услышать голос. –Да? Круто, а я уже начал думать, что насильно тебя держу. – так же шепчет Осаму, а сам кричит внутри. Подростки смотрят в глаза друг друга с минуты и уже тянутся за новым поцелуем, но слышатся приглушенные шаги медсестры и они вынуждены отстраниться. Осаму не смог сдержать тихого скулежа. –Да, не думала, что люди вашего возраста будут так реагировать на покрашенные волосы. – она внимательно изучает лицо Чуи и тяжело вздыхает. – Постоянно тебе достоется, да? Знаешь, если бы ты попросил о помощи, может это бы прекратилось. – Чуя хмурится. –Мне не нужна помощь. И Дазай почти возражает, но женщина просто жмет плечами и прикладывает обратно лед. Чуя не сопротивляться, но передвигает пакет на щеку. Ну почему он не хочет признать этого? –У тебя был приступ сегодня? – Чуя отрицательно качает головой и отводит взгляд. Дазай напрягается, но он ему верит. Конечно он ему верит. –Ладно. Можете посидеть тут до конца урока. – медсестра уходит и Чуя выдыхает. Осаму напрягается всем телом. Чуя пристально смотрит на него и тут он понимает что изменилось со вчерашнего дня. Теперь оставаться наедине невозможно без пошлых мыслей и это очень сильно раздражает Осаму. Они одни. У них есть ещё двадцать минут. И это очень сбивает. Кажется, Накахара считывает его мысли и лишь качает головой, вновь убирая лёд. –Эй, не думаешь, что не стоит этого делать? –О чем ты хотел поговорить? Ох, ну да.Это совсем вылетело у него из головы. Осаму прикусывает губу и аккуратно тянет чужую руку, вновь прикладываю лед к носу. –Что случилось с тобой до того как вы переехали? Я имею ввиду, все эти слухи... Натан же не француз, это я знаю точно. –Это... сложно... – Чуя выдыхает и морщится, когда лёд начинает таять и вода скатывается к рубашке. – Я не хотел говорить тебе... Понимаешь, это правда очень тяжело рассказать, но мне не нужно сочувствие, хорошо? Мне нравится все что между нами происходит и ты единственный человек, который дает мне чувство безопасности. И хоть иногда я все же вспоминаю об этом, с тобой мне легче. Поэтому, пожалуйста, не меняй свое отношение ко мне, ладно? – и Дазай кивает. Чуя тяжело выдыхает и снова убирает лёд от лица. – Мы раньше жили далеко не в Сен-Тропе... Так уж получилось, что из-за работы отца мы были вынуждены какое-то время провести в Уитби, думаю, знаешь где это... Там жили друзья нашей семьи и мы с Натаном часто проводили время вместе. – Чуя останавливается и закрывает глаза, делает пару глубоких вдохов и выдохов, снова продолжает. – Я не... Я доверял ему, потому что он был ребёнком друзей моих родителей. И однажды мы остались одни, Натан старше и ещё задолго до этого он уже начал пугать меня всеми странными вещами, что делал. Но мне было восемь и я думал, что это просто из-за моих вечных страхов. И когда мы остались одни, ночью он зашел ко мне в комнату и... И воспользовался моей беззащитностью... – Чуя сглатывает и сильнее сжимает упаковку. – Он делал это постоянно, стоило нам остаться наедине. Иногда он делал это, когда дома были родители и тогда он придушивал меня, чтобы я не кричал. А потом они переехали сюда и я не видел его до тех пор пока моему отцу не оставили здесь наследство. И Дазай ничего не может сказать на это. Он помнит, что у него два вопроса. И единственное, что он хочет знать сейчас – это как Чуя говорит об этом так спокойно? То есть, у него дрожат руки, и глаза слезятся, но вот второе явно из-за отека после удара. Дазай не может этого вынести. Он не ожидал услышать такое. Ему так чертовски жаль, что его не было рядом и что он не смог помочь раньше. Кажется, что это всё выше его сил, и он всё ещё не ответил как держится Чуя. И Осаму сам не может понять в какой момент его плечи ссутуливаются, а руки с силой сжимают ладонь Накахары, по щекам начинают течь слёзы и ему до ужаса стыдно, за то что он плачет сейчас. Чуя кажется удивлён, но он протягивает свободную руку и кладёт её на мокрую щёку. И Осаму чувствует как дрожат его пальцы и понимает насколько это тяжело. Потом розоволосый садится и чуть сильнее сжав руку Дазая, начинает хаотично целовать его лицо. Сначала он целует щёки, потом подбородок, нос, лоб, уголки губ и повторяет все в новом порядке, пока наконец не высвобождает вторую ладонь и уже обхватывает щёки парня полностью, продолжая нежно смахивать солёную воду. Чую самого трясёт, но он старается самостоятельно зализать эти раны. Сейчас он очень сожалеет, что рассказал об этом, потому что да, – ему больно, и он навряд-ли когда-нибудь об этом забудет, но тот факт, что Дазай плачет на его руках, отчаянно подавляя всхлипы только больше заставляет Чую бороться. Он хочет показать своему парню, что уже ничего страшного, что он это пережил. И это ложь. Ему все ещё снятся кошмары. Сниться та боль и страх. Он по прежнему боится спать в темноте и два раза проверяет закрыл ли дверь. Чуя верил Осаму, верит, что тот остановится и верит, что он никогда не сделает ему больно. И это сложно, чертовски сложно вот так доверять почти незнакомому человеку. Но Дазай не дурак, он все понимает и от этого им двоим плохо. –Знаешь, иногда я думаю, что не заслуживаю тебя. – тихо скулит шатен. – И теперь я чувствую себя паршиво от того, чем мы вчера занимались. –Да? А я думал, что неплохо справился. И это как холодная вода для Дазая. Он отстраняется и вытирает слёзы, смаргивая остатки. Чуя смотрит этим извиняющимся взглядом и Осаму тонет в его личном озере. Бабочки снова начали щекотать внутренние стенки желудка, когда на веснушчатых щеках проступил легкий румянец и Осаму может поклясться, что он чувствует как падает его сердце, когда его руку обхватывают ладони поменьше и прижимают к чужой груди через ткань рубашки и старого желтого свитера Дазая, который тот надевал от силы раза три. Чуя кажется более чем спокойным, но Осаму чувствует как под его ладонью быстро бьется сердце и он немного плотнее прижимает свою руку. Кажется, что этого вполне достаточно, чтобы успокоиться. Чуя здесь и он сильный. Он всегда справлялся и хоть Осаму все ещё больно от того, что он не узнал этого раньше, он поможет ему. –Теперь понимаешь? – Чуя все ещё шепчет и в этом тоне есть что-то настолько родное, настолько домашнее, что Осаму вновь готов заплакать. – Я хотел этого не меньше чем ты. И это напомнило мне, что жизнь не заканчивается страхом прикосновений. Я благодарен тебе, за то что ты никогда не давил на меня. И я хочу попробовать ещё много вещей с тобой, которые не мог сделать из-за страха прошлого... – Накахара сглатывает и ведёт чужую руку к собственной шее. – Но мне все ещё сложно. Я обожаю прикасаться к тебе, но мне чертовски страшно, когда я думаю, что ты прикоснешься ко мне под одеждой. Но я хочу этого. Мне нужно время... И теперь Дазай снова плачет. Потому что это Чуя. Самый смелый, самый добрый и самый нежный человек во всей Вселенной. Его маленький безумец и весомая причина бороться до конца. А так же он готов дать ему хоть вечность. –Плакса. Чуя смеётся и притягивает своего парня за нежным поцелуем.°°°
Этот день кажется бесконечным. Дазай готов убить всё человечество, когда кто-то кидает в Чую бумажку, на что тот совершенно не обращает внимания. И Дазай клянётся, что давно бы это сделал, если бы не этот умоляющий взгляд голубых глаз и лишь произносимое губами: "Не надо". И шатен в замешательстве, как Накахара может оставаться таким безразличным к этим школьникам? Весь день они то и дело, что бросают едкие комментарии в сторону его любимого безумца. Пару раз Дазай хотел врезать особо настойчивым девушкам. Но он может лишь с силой сжимать челюсть и унимать дрожь в руках. По просьбе Чуи они все ещё не говорят напрямую, что они в отношениях, и Осаму хочет заявить о своей занятости на весь мир. Чуя больше ничего не сказал за день ни одному из этих уродов. На удивление Эн на стороне розоволосого. Она не поддерживает все издевательства, но и в открытую тоже не защищает. Что очень настораживает Дазая. Какого хрена между ними произошло? Они вместе переживают этот день. И шатен ещё не разу не чувствовал себя так свободно. Тачихара забирает их со школы. И может сегодня Осаму менее ревнив, когда на его глазах Чуя истощенно падает в объятия мужчины, позволяя посадить себя на заднее сидение. –Что с его лицом? – тихо спрашивает Тачихара, украдкой смотря на дремлющего подростка. –Он слишком себя сдерживал. Я надеялся, что он врежет хоть кому-то... Хотя, возможно он подрался с Аккацуки, потому что когда я застал этих двоих наедине тот валялся на земле. – Тачихара горько смеётся и продолжает следить за дорогой. – Куда мы едем? –Ну, изначально я думал свозить вас в кафе, но думаю легче будет заказать доставку на дом. Поэтому мы едем ко мне домой. Если хочешь я могу дать тебе вещи, чтобы переодеться. И я, вроде как, впервые вижу Чую таким вымотанным из-за каких-то одноклассников, так что я просто не могу его разбудить. И Дазай с ним соглашается. Хоть Чую и нельзя назвать примером активности и жизнерадости, но после школы он обычно кажется более бодрым. Остальная поездка проходит в тишине. Осаму успевает вздремнуть пять минут до того как машина останавливается на подземной парковке и он почти умирает от вида сонного Чуи, который явно не понял как они тут оказались. Подняться в квартиру было самой сложной задачей, но преодолев это расстояние подростки почти сразу же завалились на диван, в то время как старший лишь посмеялся и начал рыть в шкафу. –Дазай, закажи на всех доставку! – кричит Тачихара выкидывая майку. – Телефон на тумбе! Дазай тянется за телефон и подбирает майку. Чуя хмурится и зажимает уши, что-то шепча о чрезвычайной громкости. Дазай садится рядом и запускает пальцы в розовые волосы, которые кажутся более мягкими чем раньше. Чуя льнёт к руке и кладет голову на колени парня, шумно выдыхая в наслаждении. –Чтобы ты хотел поесть? –Не знаю, то же что и ты. –Хочешь поесть карри? – Чуя морщит нос и чуть плотнее прижимается к чужому телу. –Только не слишком острый. –Ну, голубки, что решили? – Мичизу выходит с целым ворохом одежды и когда Чуя это видит и издает болезненно-раздражённый стон, мужчина быстро скидывает все на диван и падает рядом с Осаму. –Я не перерыл весь шкаф, честно! Я просто взял несколько вещей, в которые вы могли бы переодеться! –Мы решили заказать карри. –О, отлично, заказывай. Чуя сосредоточенно копается в вещах и когда находит более-менее нормальные шорты и майку лениво бредёт в ванну. Тачихара тяжело вздыхает, а Дазай закусывает губу, тоже начиная рыться в вещах. По видимому многие были кастомными или что-то вроде этого, потому что рисунок был новый, чего не скажешь о самой ткани. Тачихара что-то тихо напевает и в ожидании смотрит на телефон. Как оказалось доставка не идет прямо на дом, поэтому Тачихара сходит на соседнюю улицу за заказом и купить газировки. –Так... бинты это типа стиль или тебя выписали из больницы? Оу. Оу... Дазай шокировано моргает и по инерции дотрагивается до белых лент на шее. Это сложно. И этого никто не знает кроме его дяди. Даже Чуя. Тачихара в ожидании смотрит и под его взглядом так и хочется рассказать всё. Но он не собирается этого делать. Это будет так чертовски не честно по отношению к Чуе. –Ну, типо стиль? – шатен пожимает плечами. – Не люблю, когда задают вопросы смотря на то, что под ними. –Суицидник? – и у Осаму волосы дыбом. –Да, есть немного... –Знаешь, у Чуи есть шрамы от того же. И я не знаю как сейчас, но раньше на его ногах не было и места без порезов. Я не говорю это, чтобы ты жалел его. Просто знай, что тебе не обязательно носить бинты дома да и за его пределами. Мы тут таких не осуждаем. – И тут Мичидзу показывает свои руки и у него есть несколько шрамов от порезов и есть несколько от сигарет. У Осаму кружится голова. Чуя говорил ему, но он не был готов. – Понимаешь, у нас у каждого свой путь и ты не должен его бояться или стыдиться. Ты сильный парень. И ты не должен быть пленником прошлых страхов и трудностей. Как бы тяжело не было, нужно бороться до конца. И смысл необязательно в крупных вещах, смыслом жить может стать даже кружка кофе с утра или любовь к кино. Чуя выходит почти сразу же после этих слов и Дазай теряется от вида синяков на бледной коже. Чуя постоянно носит вещи с длинным рукавом, но Осаму так же часто видел его в футболках. Но он ещё ни разу не видел таких синяков. Это явно не от школьных задир, у них нет времени хватать за руки. Дорожка желтых синяков идет до середины предплечья и такое чувство, будто подростка кто-то щипал или очень сильно сжимал руку. Но при этом кожа кажется ещё более мягкой, ещё более нежной чем обычно. И открытая часть ног из под шорт болезненно худая, но Осаму все ещё заворожён. Чуя съеживается под пристальным взглядом, надевает кофту и опускает руки на живот, хмурясь: –Что? –Просто ты великолепен. И Тачихара опять пародирует рвоту. –Боже мой, какие же вы слащавые, не могу. И он, черт побери, уходит. Что за привычка действовать как в сериалах? Чуя смотрит в пустой коридор, а потом садится на диван. Подмяв под голову подушку и прижав ноги к животу он тихо сопит перебирая в пальцах незажженную сигарету. Дазай ещё тридцать секунд смотрит на задумавшегося и до жалости уставшего подростка, уходит переодеться. По возвращению он находит парня в таком же положении, сигарета все ещё крутится в руках, а взгляд стылых голубых глаз смотрит куда-то сквозь. И Осаму становится плохо. Его сердце сжимается в болезненном спазме, дыхание больно режет по легким, а глаза уже болят от поступившей влаги. Дазай делает глубокий вдох и садится в ноги к Чуи. Тот перестаёт вертеть сигарету и переводит взгляд на парня, который смотрит на него с такой щемящей нежностью, что Накахара не может не цыкнуть, чувствуя как его лицо заливается розовым. Осаму переплетает их пальцы и кладёт чужую ладонь поверх своей головы, Чуя медлит, но аккуратно гладит каштановые волосы. Дазай опускается руку, давая волю на всё что захочет и теперь Накахара видит, что на нем нет бинтов. Рука дрогает в чужих волосах, на мгновение останавливаясь, но потом пальцы ещё глубже заказываются в мягкие кудри, массирую кожу головы и выбивая блаженный стон из чужих уст. Чуя наблюдает за выпирающими венами, смотрит на каждый белый шрам и видит относительно свежие царапины, корочка которых уже почти зажила, оставляя после себя белый след. На шее есть кривой шрам, который змей тянется вдоль кожи. Он не такой глубокий как все, но видно, что его пришлось зашивать. Шея у Дазая тонкая и бледная, а так же не менее чувствительная чем у Чуи. Розововолосый медленно опускает руку ниже, массируя затылок и он видит как у Осаму закатываются глаза. Накахара встает и побуждает парня развернуться спиной, потом он опять возвращает свои руки на плечи и начинает аккуратно, но достаточно сильно сминать. Он трет напряженную кожу, давит на мышцы и изредка проводит пальцами по белому шраму. Осаму дышит сквозь зубы и благодарно наклоняет голову, временами испуская тяжелый стон. Чуя не останавливается, меняя лишь интенсивность и парень под ним расслабляться, тая в руках. Накахара опускает руки и хватает большие ладони, переплетая пальцы, тянет вверх и целует длинные узловатые пальцы. Потом он медлит, спускается вниз и садится напротив, так и не разорвав пальцев. Голубые глаза смотрят на бледную кожу рук, покрытую шрамами и Чуя прикусывает запястье, широко мажа языком на месте укуса. –Боже... – тихо стонет Дазай, содрогаясь всем телом. Чуя вновь повторяет это действие и на этот раз позволяет чужим рукам опуститься к себе на талию, сжав. Накахара продолжает покусывать и посасывать чужое запястье, пока его талию крепко сжимают. Осаму задыхается, он почти хнычет и ему хочется прогнуться в спине. Возбуждение болезненно давит, а глаза слезятся. И в реальности парня оставляют только собственная рука, гладящая чужую спину. Чуя садится сверху Дазая, заставляя того вздрогнуть и тяжело выдохнуть. Накахара отпускает чужое запястье, тоже складывает на свою талию, и нежно обхватывает руками красное лицо напротив. Он сам до чертиков смущен, его сердце больно бьёт по ребрам, а глаза слезятся от напряжения. Осаму тянется за поцелуем и Чуя не может ему отказать. Они целуются гибко и медленно, лениво переплетая языки. Чуя полностью опускается на чужие бедра, на что оба стонут от трения и руки шатена сильнее сжимают талию. Они углубляют поцелуй, и Накахара медленно, почти невесомо трется собственными бедрами о чужие. Подростки разгоряченные, оба стонут в поцелуй и закатывают глаза до болезненной пульсации. –Нам... нужно прекратить... – тяжело шепчет Чуя и останавливает движение. Дазай тут же застывает на месте и убирает руки с чужого тела. Мозг, который все ещё возбуждён, начинает медленно действовать и первое что пришло на ум – это отпустить. Осаму думает, что спровоцировал старый триггер. Возбуждение сразу же исчезает, когда он чувствует дрожь чужого тела. И Накахара слезает с его колен, виновато опуская голову. –Прости, я не могу... – И дрожащий шепот срывается с его губ. Чуя обхватывает себя поперек живота и опускает голову ещё ниже, пряча глаза за челкой. –Нет. Нет, не извиняйся. Все в порядке, слышишь? Тут нет твоей вины, не извиняйся. – Дазай не знает куда себя деть, не знает что делать. Чуя трясется напротив него и лишь качает головой, давая понять, что прикосновения лишние. Шатен откровенно в панике. –Что я могу сделать? –Ничего... Просто дай мне время и я приду в себя. Прости... – Чуя встает и быстро уходит в ванну, на ватных ногах. Осаму с силой бьет себя по голове. Перед глазами цветные пятна и ему кажется, что он перестарался. Но тягучее чувство вины оседает в его сердце, и он берёт сигарету, которая до этого была в руках Чуи и поджигает её. Легкие наполняются дымом, вызывая головокружение. Он берёт ещё одну сигарету и скуривает до фильтра. И когда его пальцы тянутся за третьей в комнату заходит Чуя. У него красные глаза, растрепанные волосы и он выглядит как мертвец. Осаму не в силах пошевелиться. Парень напротив выглядит бледным, почти белым, голубые глаза смотрят мертвенно грустно, а руки не перестают безжалостно расчесывать заусенцы. И Дазай протягивает ему сигарету. Чуя садится рядом, беря раковую палочку и поджигая конец. Он курит быстро, надолго задерживает дым внутри и тянется за второй. А потом третьей. И четвёртой. Дазай прячем пачку. –Хватит, ты ничего не ел. Тебя может стошнить. –Уже. И неловкое молчание. Чуя накурен и под его глазами залегают огромные синяки, а искусанные губы принимают синий оттенок. Он выхватывает пачку из чужих рук и высыпает все оставшиеся шесть сигарет. Чуя долго смотрит на них, а потом складывает их в виде домика. Дазай с интересом наблюдает, но больше не предпринимает попыток остановить. Накахара медленно рушит постройку и разделяет на две части, берёт по одной из каждой, одну просовывает между приоткрытых губ Дазая, а вторую держит между своих пальцев. Осаму, понимая намек, достает зажигалку, подпаливает, и Чуя приставляет свою сигарету, подкуривая. Дазай курит медленно, не сводя взгляда с голубых глаз. Накахара не курит, он дышит никотиновым дымом, чуть прикрыв глаза. Он не сделал ни единой затяжки, потом взял телефон и что-то набрал, вновь убирая гаджет в карман. Осаму завороженно наблюдает как подросток ерошит свои волосы, а потом берёт ещё одну сигарету, вновь подпаливая, но так и не делая затяжку. Пепел сыпется на пол и голые ноги, приоткрытое окно запускат в комнату холод улицы, гуляя сквозняком по полу. Чуя ерзает и плотнее кутается в кофту. –Мне очень жаль. Я думал... Точнее, я хотел... – его голос срывает и он откашливается. – Блять, Осаму, мне так чертовски жаль. Я хотел попробовать и думал, что готов ощущать твои руки на себе во время чего-то более интимного чем поцелуи... Но мне по прежнему страшно. Прости, я такой трус... Просто никчёмен. – Сигарета падает из фиолетовых пальцев, обжигая кожу ноги и Дазай хочет поцеловать место ожога. –Ты не никчемен. – Дазай не менее напуган. Он потеет и сердце выписывает кульбиты внутри, а лёгкие сжимаются в спазмах. – Ты очень смелый, Чуя. Самый смелый мальчик во всей Вселенной. – Шатен шепчет, как будто кто-то кроме Чуи может его услышать. Он протягивает свою ладонь и рука поменьше без колебаний ложится в его, переплетая пальцы. Дазай целует пальцы и шепчет, шепчет, шепчет. – Такой смелый. Такой очаровательный. Самый прекрасный. Я так до ужаса влюблён в тебя, Чуя. Ты даже не представляешь. Иногда мне физически больно, если ты не рядом. Ты осел в моих легких никотином и мне плевать, я готов задыхаться тобой до конца. – Губы мажут по костяшкам и только сейчас Дазай замечает, что ладони у Чуи кривые, как будто ему часто вправляли кости. – Самый сильный. – Вновь шепот и на этот раз губы оставляют мокрый поцелуй на внутренней части ладони, опуская вниз, нежно поглаживая пальцы. – Я так горжусь тобой. Ты самый замечательный человек на всем свете, Чуя. Я дам тебе все что захочешь, в том количестве, в котором потребуешь. Я дам тебе столько времени, сколько понадобится, дам столько шансов, сколько пожелаешь. Потому что ты – такой прекрасный, самый сильный, самый нежный и эмоциональный человек. Ты так много всего заслуживаешь и я дам тебе все, подарю тебе весь мир. Ты мне веришь? И их взгляды встречаются. Это похоже на взрыв. На рождение чего-то нового. Чего-то прекрасного. Губы Дазая растягиваются в улыбке, а коньячные глаза смотрят так нежно, так аккуратно, боясь задеть что-то, что находится внутри Чуи. И Чуя чувствует как к горлу подкатывается ком, перед глазами стелется влажная пелена и он старательно смаргивает её, сильнее сжимая чужую руку. Губы дрожат, руки дрожат, он весь дрожит и заходит в кашле. Но этот кашель не от тревоги, не от бесконечного страха, а от переизбытка той нежности, что происходит между ними. Осаму позволяет сжать собственную руку до синяков, до кровоточащих порезов, а сам аккуратно гладит парня по плечу. Чуя тяжело дышит, смаргивая слезы и бесконечно шепчет между хриплыми вдохами и кашлем: "Я люблю тебя". И Накахара беззвучно всхлипывает, когда кашель прекращается и жмется к телу напротив, требуя объятий, которые незамедлительно получает.***
Тачихара возвращается через тридцать минут и ему приходится будить двух подростков, которые заснули за просмотром "Матрицы". Мичизу чувствует, что что-то произошло, но не говорит. Эти двое такие идиоты. И он не знает по какой причине – потому что это врожденное, что у одного, что у другого, или же это из-за их огромной влюблённости, которую, пожалуй, может незаметить только полностью слепой и глухой человек. Подростки нехотя едят карри, а Тачихара думает, что готов задерживаться столько, сколько его попросит Чуя, а в будущем, может, и Дазай. Потому что эти идиоты такие сломленные, но рядом они делают друг другу легче. Осаму бессильно роняет голову на стол, так и не доев блюдо. Чуя только и делал, что макал ложку в соус и облизывал, сейчас он отправляет кусок курицы в рот, лениво жует и тоже роняет на стол голову. –Это на вас так сигареты действуют или что? – Оба подростка что-то неразборчево стонут и хнычут. Тачихара смеётся во весь голос, и смотрит на титры телевизора. – А уроки делать не надо? –Пошел нахуй. – Чуя на ватных ногах идет до дивана и падает лицом в подушку, недовольно сопя. Дазай тоже встает и не менее жалко падает рядом. Мичизу смотрит на этих идиотов и чувствует, будто это его глупые дети. Он вставляет диск с "Обществом мёртвых поэтов" и Чуя оживленно поворачивает голову к экрану. Осаму, которому из-за этого прилетело локтем в бок, тоже поворачивает голову и лишь удивленно изгибает бровь. –Чуя ненавидет "Матрицу", значит он решил её посмотреть, потому что ты захотел. – Тачихара пожимает плечами и чешет подбородок. – Теперь будем смотреть то, что нравится Чуе. –Этот придурок ни разу не видел "Матрицу", Мичизу. –Внатуре? Блин, чел, ну ты и экспонат, конечно. Но все же я соскучился по этой картине, так что без вариантов. Будем смотреть этот диск. Трое парней проводят остаток вечера вместе, после чего расходятся по домам. Дазай провожает Чую до начала улицы и трепетно целует в губы. Его пальцы зарываются в розовые волосы, а Чуя сжимает его рубашку, до побеления пальцев. –Ты такой прекрасный. Я так люблю тебя. – вновь шепчет Дазай. – Я люблю тебя любого, и твои розовые волосы тоже люблю. Самый прекрасный. – И вновь целует, на этот раз мокро и быстро. И теперь Чуя не думает, что идея покрасить волосы была такой уж плохой.***