Грубым дается радость, Нежным дается печаль. Мне ничего не надо, Мне никого не жаль. © Сергей Есенин
Наступил вечер. Время, когда хорошие девочки уже давно спят. Или нет. Но, в любом случае, они точно не сидят на ступеньках у чëрного входа в больницу, сдирая с ногтей сиреневый перламутровый лак. Они не приходят туда, чтобы зайти внутрь, а потом, обняв своего больного отца, с мерзким смехом рассказать ему о новом увлечении его любимой жены. И хорошие девочки однозначно не думают, что зря остановились перекурить, как это сделала Энди, просидевшая на одном месте уже около двух часов. И чем дольше она находилась здесь, тем меньше становилось еë желание говорить с Уолтером. Он же умирает, чëрт возьми, и новость о неком загадочном Теде, вряд ли его обрадует. И это понимание, смешалось у Лидс со злостью на своего отца, за то, что он лгал ей и на себя в том числе, ведь девочка в последний момент струсила и не обсудила с ним это. А ведь Уолтер всегда учил еë говорить о своих чувствах — так проще держать их под контролем. Но сейчас Энди выросла, и больше не хотела уродовать свою жизнь подобным образом, не хотела контролировать еë. Или же, это был искусный самообман и простое оправдание того, что у неë не осталось на это сил. В самом начале, Линдс думала, что злится на сам род занятий Уолтера. Но потом она сумела понять, что это не так. В первую очередь, еë злил факт того, что отец ничего ей не сказал, став лицемерным ублюдком. «Будь честной, Вуди, всегда будь честной». «Языком чесать — не мешки ворочать, да, пап?» Энди бесила вся эта ситуация. Ей не нравилось нихрена не знать и не иметь возможности поговорить об этом с отцом, ведь он наверняка солжëт. Энди раздражал мамин новый ухажер и то, что у неë закончилась травка. А ещë, еë невероятно выводил из себя Хэнк. Да, он и раньше никогда не внушал особого доверия, но теперь его проповеди о бездушных созданиях дьявола — наркоманах, стали звучать уж слишком убого, будто обвинения парня, которому оторвало ноги в том, что он, видите ли, забыл заплатить налоги в этом месяце. Ведь вся эта хрень с «выбор есть всегда» — просто отборный опиум для народа. Людям насрать, что хавать, главное чтоб еда имелась. Ну или винт. Да, так даже лучше. Помогает забыться, а катание на пегасе и извержение радуги из прогнившей дырки, что они зовут ртом, идëт как приятный бонус. Это прямо как купи три носка по цене двух, только покупают они волшебные кристаллы, по цене, которая в их тоненький бумажник отродясь не поместилась бы. Вот и приходится спускать всë на наркоту, сложить то деньги некуда. Дилерам пора начинать рассылать клиентам сообщения с текстом: «Добро пожаловать на скользкую наркоманскую дорогу, ведущую в ад». Нужно не забыть подкинуть папочке эту идейку, решила Линди. Да, с такими увлечениями долго не живут, но всё старичьё в городе выглядит жалкими человеческими огрызками — так какой смысл жить долго? Чтобы превратиться в кусок мяса, который даже не может поссать без посторонней помощи? Общество использует фальшивую и извращённую логику, чтобы подмять под себя и перевоспитать людей, поведение которых не соответствует его стандартам. Выбери нас. Выбери жизнь. Выбери ипотечные платежи и стиральные машины, выбери новые автомобили. Выбери сидение на софе, уставившись в экран, на котором показывают отупляющие для сознания и вредные для души игровые шоу, выбери бездумно засовываемую в рот псевдопищу. Выбери смерть в собственной постели по уши в дерьме и моче, под присмотром ненавидящих тебя эгоистичных, бестолковых ублюдков, которых ты породил на свет. Выбери жизнь. Да нахрен такую жизнь. На самом деле, отцовские проблемы с законом были последней проблемой, но это отвлекало от его наступающей на пятки смерти. Наверное, так было гораздо проще. Наверное, так и было. Энди стало холодно, и она сунула руки поглубже в карманы куртки. Сжала зубами сигарету, стряхивая пепел покачиванием головы и снова запуталась в собственных мыслях. Она, чëрт возьми, замëрзнет насмерть, если не придумает, где переночевать. Печально, но где-то за кровоточащими думами, где-то глубже, Уайт отлично понимает, что ей всë же придëтся вернуться домой. От самокопания отвлекают грузные шаги, постепенно становящиеся всë громче. Сюда кто-то идет. Персонал? Не успевает Линдс набросать вариантов, как видит впереди растянутую толстовку и глупое лицо. Энди хочет растаять прямо там, на ледяных ступеньках у черного входа в больницу. — Ты живешь здесь, что ли? — спросила она, подумав, что это даже могло быть правдой. Парень был похож на бездомного. Слишком сильно. Его шаги были медленными, будто в слоу мо, и Анделин поймала себя на мысли, что всë ещë не знает его имени, и это не может не веселить. В последнее время, мало что может вызвать у неë дурацкую улыбку, которая пропадает, стоит ходу мыслей свернуть в направление «Сталкер». Но долго об этом думать не приходится, на земле, том самом месте, куда так стремительно летит ступня парня, ползëт розовый малыш, не подозревающий о том, что его жизнь скоро трагически прервется. — Могу задать тебе тот же вопро… — Замри! — произнесла Энди чуть громче, чтобы он услышал, и парень, на удивление, действительно замирает. Это хорошо, потому что позволяет подбежать и, присев на корточки, поднять кроху. Червячок противится, ему нравилось на земле и поверхность рук кажется не такой удобной, но он быстро сдаëтся, прекращая дергаться, и даже позволяя себя погладить. — Ты странная. — мягко говоря, удивился парень. Жëстко — охренел, так как визг девочки выбил его из колеи и, в каком-то смысле, даже напугал. Зачем он послушался? Не знает. И шлëт это всë к херам. — Сказал парень в разноцветной шапке. — саркастически заметила Энди, решив долго не мучить земляного червя, поэтому она отнесла его подальше от дороги и положила на влажную от дождя траву. Остаëтся надеяться, что тут его не раздавят. — Кто вообще носит разноцветные шапки? Анделин не ждëт адекватного ответа, потому что сама и так его знает. Фрики и торчки. Ему подходят оба. «Бесит.» Энди не нравится компания парня. А ещë ей не нравится, что он так нагло вторгся в еë двухчасовой одинокий транс. Теперь, придëтся найти новое место, где не будут слоняться фриковатые торчки-червячные убийцы. — Уже уходишь? — голубоглазый сел на ступени, с которых только что слезла девочка, и достал из кармана джинсов самокрутку, не понимая, зачем спрашивает об этом. — Мне ещë червяков от нариков спасать. — мурлыкнула Энди, видя оскал на лице напротив. «Голос.»***
Было солнечно. Настолько, что даже не спасали тëмные солнцезащитные очки, которые Энди так тщательно выбирала всë утро, пропустив завтрак. Холодно и светло, так, будто природа придерживается полумер. Разве может быть погода хуже этой? Энди бросила беглый взгляд в окно, вскользь осматривая школьный двор и учеников, которых как всегда, было ещë слишком мало. Наверное, тех, кто приходит в эту школу без опозданий, можно пересчитать по пальцам одной руки. И, к своему удивлению, сегодня Уайт пополнила этот список, чему искренне удивилась, когда посмотрела на часы. Хотя, говоря по правде, загадки в этом не было. Ей просто нужно было поскорее свалить из дома и оправдание о том, что она опаздывает, подходило, как нельзя лучше. Конечно, можно было не идти в школу вообще, если бы не злобная стервозная учительница на замене, чей урок стоял первым в расписании Линдси. В прошлый раз она ясно дала понять, что за ещë один проступок, первое же, что произойдëт — эта школа сотрясется под свирепыми шагами Скайлер. Этого только и не хватало. Энди переступила порог кабинета химии и поморщилась. Находиться здесь без папы странно. Поэтому, наверное, ей было проще просто прогуливать глупые уроки, которые всë равно еë ничему не научат. Ведь базовые знания о химии девочка получила ещë до того, как пошла в школу. В детстве, вместо «съедобное-несъедобное», они с отцом играли в «лантаниды-актиниды». Это всë даже было бы неплохо, удали кто-нибудь из данного уравнения повëрнутого на химии школьного учителя. И всë же, Энди никогда не злилась на отца за его желание привить ей интерес к точным наукам, однако, любить их от этого больше она не стала. Наверное, химия была самым скучным предметом из школьной программы, а сейчас, когда отец чуть ли не заказывал себе гроб, эта наука стала самым ненавистным явлением в радиусе ста метров. А стоять здесь одной было сродни изощрëнной пытки. — Мисс Уайт. — раздался противный голос за спиной. Хотя, наверное, противным он не был, но Энди казался именно таким, ведь он не дал ей дойти до парты и проспать эти чудовищные сорок минут. — Вы решили почтить нас своим присутствием? — Можете не благодарить. — сказала Анделин, но не развернулась, вместо этого пройдя вглубь класса и плюхнувшись за свободную парту. Но даже так, на спине отлично чувствовался мерзкий отпечаток взгляда учителя. Мысленно девочка уже успела приложиться головой о деревянную поверхность стола. Наверное, не стоило вообще приходить в то место, где в воздухе застыл слишком знакомый запах, от чего отсутствие Уолтера ощущалось в разы сильнее. Долго ждать не пришлось, и миссис Перез отвернулась, начав увлечëнно рассказывать что-то про полимеры, чертя на доске графики белым мелом, который неприятно скрëб по зеленому покрытию. Из-за этого по спине бежали мурашки, а плотный ком застревал в середине горла. Энди попыталась забыть про дискомфорт и достала из сумки раскладной телефон. Тот, который обычно называли одноразовыми, потому что он был очень дешëвым и помогал не спалиться перед семьей. И, в который раз убеждаясь, что еë отец — полный осëл, Уайт разблокировала найденное за стиральной машинкой устройство и сразу же открыла список контактов. Однако, воодушевление исчезло так же быстро, как и появилось, ведь номер там всего один. А это значит, что шансы побольше узнать о папочкиных делах, всë стремительнее приближались к нулю. «Ладно, Джесси, давай узнаем тебя поближе.» Когда Энди перешла в чат с уже вышеупомянутым Джесси, она захотела рвать на себе волосы. Как Уолта еще не загребли УБН, раз он, такой гений, даже кличку никакую своему коллеге не придумал, когда забивал его номер? А в том, что имя было настоящим, можно было довольно просто убедиться, взглянув на историю сообщений. Энди подумала, что еë отец вëл себя, как ребëнок и без помощи не смог бы справиться. «Помощи? Нет. Никакой помощи этот лжец не получит.» Последнее сообщение датируется двумя неделями назад, его отправил папа.Джесси.
Метиламин.
«Многословно. И зачем ему понадобился пестицид?» Прочитав еще несколько отцовских сообщений, Анделин быстро переняла его стиль письма: «кратко и без эмоций». Сердце пропустило удар, когда Уайт неосознанно сравнила их с теми, которые он обычно слал ей. Здесь не было уменьшительно-ласкательных окончаний, красивых эпитетов и смайликов, которые Уолт всегда ставил в середине. Человек, который писал это, не был еë отцом. Этого человека она не знала, и он казался страшным и жестоким. «И… живым?» Энди с досадой заметила промелькнувшую в голове мысль. Да, она бы хотела его узнать. Увидеть папу таким. Ведь может, вот он? Настоящий Уолтер Уайт?Джесси.
Меня выписали. Нужно встретиться.
Йоу, нихрена. Я чет думал, вас там дольше продержат. Я это, хотел вас навестить, мистер Уайт, но меня, сук, не пустили. «Мистер Уайт? Он что, работает с ребенком? Что же ты творишь, пап?» Короче, вы, сука, правы, встретиться реально надо. Сможете в Taco Bell подскочить часам к трем? Я дела кое-какие порешать должен.Хорошо, встретимся там.
Анделин хватило пары минут общения, чтобы полностью понять и оправдать немногословность отца в разговорах с этим Джесси. От такой речи и кровь из глаз хлынуть может. Уайт это показалось забавным, потому что она совсем не представляла своего отца рядом с таким парнем. Она думала, что «Джесси» наверняка долбит и носит тупые гангстерские шмотки, типа цепей и белых, растянутых маек. Возможно, у него были золотые зубы и полно татуировок. Да, так и есть. А ещë он предельно тупой и это уже не мнение, а факт. Энди покрутила мобильник в руках и вернулась к тому же, о чëм думала всю бессонную ночь. Наркотики — это плохо. Это с самого детства талдычат всем подряд, в школе, дома и на улице, везде, где есть тот, кто может это схавать. И Уайт не была исключением. Какое уж тут исключение, когда твой дядя — сотрудник УБН? Безмозглый, конечно, и не умеющий строить далеко идущие суждения, но всë же сотрудник. Конечно, можно было долго оправдывать Уолтера, говоря о том, что он не толкает никому ничего насильно, а просто предлагает, после чего люди сами решают, соглашаться им или отказывать. Однако, это будет не совсем верно. Еë отец вовсе не дурак и прекрасно понимает, что его покупатели ему не откажут. Да, проблема не в наркоте, а в их ничтожных жизнях, которые ненавистны ими настолько, что, зная обо всех последствиях употребления, они всë равно поджигают трубку или закатывают рукав. Энди знает это и знает не понаслышке. Иногда твоя жизнь становится настолько невыносимой, что всë, что ты хочешь в данный момент — забыть о ней. Хотя бы на время, и плевать на последствия. И именно в этом смысле Уолт оказывался злодеем, ведь он прекрасно это понимал. Понимал, потому что его жизнь тоже была тем ещë дерьмом. Понимал, при этом продолжая переступать через свои собственные принципы. Понимал и слал это всë к херам. А Анделин слала к херам его. «Лучше вообще об этом не думать.» Энди тихо рассмеялась. «Как будто это так просто.» А это действительно непросто. Сложнее, чем кажется. Ведь на самом деле — Линдс глубоко наплевать на ту кучу преступлений, которые совершил еë отец. А вот на то, каким он стал или, быть может, всегда был — не наплевать. Уолтер всегда казался Линдси теплым и мягким, как ориентир, помогающий пройти жизнь с упором на хорошее. Но сейчас, зная все это, видя на месте доброго химика — совершенно другого, незнакомого доселе человека, появляется чувство страха. А еще многое встает на свои места. Энди вспоминает моменты, когда отец давал слабину. Когда бил посуду, срывался на близких и кричал в подушку. Почему-то раньше все это казалось неважным, слишком мелким, чтобы вообще обращать внимание. Гнев — это нормально. Он есть у всех. Но сейчас, Энди внезапно подумала, что у папы он не такой, как у остальных. Наверное, так и есть. Анделин продолжила вертеть телефон в руках, продолжая анализировать свои чувства. Дурацкая привычка. К своему удивлению, девочка достаточно быстро поняла, что не боится отца. Да, он стал другим, теперь он кажется властным и жестоким, как большущий бурый медведь. Но, каким бы Уолт не был, это не отменяет того, кто он есть. «Мой отец.» Энди знает, просто знает, что ей он не навредит и никогда не обидит. Он всю ее жизнь только и делал, что заступался за дочь. Перед матерью, строгими учителями и козлами одноклассниками. Энди выпустила телефон из рук, и он, совершив кульбит, звонко ударился о парту. С ужасом понимая, что делал всë это школьный учитель, у которого не было рака, Анделин снова вернулась к началу своей дилеммы на тему: «хороший/плохой», и она совершенно не заметила миссис Перез, уже успевшую подойти к бестолковой ученице. Касание кожи мазком проезжается по руке, выхватывая мобильник. «Твою ж мать.» — Я забираю это, мисс Уайт. — мексиканка буквально плюется еë фамилией и разворачивается на пятках. — Вы не можете этого сделать! — Линдси вскакивает с места так скоро, словно стул в миг обернулся раскаленным. Глупая привычка говорить, прежде чем подумать, когда-нибудь сведет еë в могилу. Учительница злится, вновь вынужденная взглянуть на источник неразберихи и плохого поведения. — У меня есть права. — Всë так, мисс Уайт. — сказала она, и на еë скукоженном, как чернослив лице, появилась недобрая улыбка, очень не понравившаяся Линдс. — У вас есть право закрыть рот и не усугублять своë, и без того, плачевное положение. А телефон я верну Вашей матери после уроков, которой обязательно сообщу о Вашем неподобающем поведении. «И как Перез только умудрялась так умело сохранять всю эту нелепую официальщину?» — подумала Энди, решившая, что на еë месте, она бы вцепилась в свои волосы мëртвой хваткой и треснула носом о столешницу. Потому что, находясь на своëм месте, она хотела сделать то же самое. Она должна была забрать телефон. Обязана. Однако, любые попытки были тщетными. В недосягаемости, раскладушка лежала на учительском столе, а после прозвеневшего звонка, маленький кусок металла, хранивший миллионы тайн на миллионы средств, исчез в сумке миссис Перез. Сама Энди исчезла тоже, но уже из школы, сбежав с уроков в Taco Bell и оставив всех в недоумении. — Спасибо. — поблагодарила она официантку, когда та поставила перед ней кофе с корицей, в качестве подарка от заведения или просто как вынуждение купить что-нибудь ещë, на сумму гораздо более превышающую какой-то напиток в миниатюрной чашке. — Что-нибудь ещë? — вежливо, но явно нетерпеливо и нагло поинтересовалась откровенно одетая девушка с бейджиком «Мия». «Отвратительное имя», — презрительно прокомментировала про себя работницу Энди, но вместо этих слов она сняла солнцезащитные очки и вслух лишь сказала: — Я похожа на человека, который жрет тако? Как насчет вернуться в кабинет к боссу и оформить ему парочку минетов, вместе того, чтобы донимать меня назойливым писком, который Вы зовете голосом? — жëстко закончила свой монолог Линдс, беспрерывно смотря на неровно нанесëнный слой ярко-красной, почти что багровой помады, явно ставший таким не от нехватки времени. Наверное, девушка не была повинна в срыве Энди, просто перед глазами малышки Уайт очень четко предстал образ матери, которая обожала пластелиновую помаду цвета томленой вишни не меньше самой Мии. «Бесит.» — Как скажете. — сдерживая дрожь, ответила официантка, и резким движением взяв со стола меню, развернулась на сто восемьдесят градусов, пока Энди с отвращением смотрела на ужасный растворимый кофе, безвкусно залитый корицей, призванной скрыть мерзкий вкус. Вкус горечи и разочарования. Линдс нервно дрожащими руками взяла салфетку, и немного переживая, начала складывать из неë журавликов-оригами, как еë учил отец. Внезапно, раздался неприятный звон висевшего на двери колокольчика, и в кафе кто-то зашëл. Кто-то с грузными, шаркающими шагами. — Эй, Венди, давно не виделись, да? — спросил знакомый Энди голос и она подняла глаза. Шлюховатую на вид официантку-бездельницу лапал никто иной, как «фриковатый торчок-наркоман» в разноцветной, по-детски глупой шапке, непонятно что здесь забывший. — Я вообще-то Мия, изврат. — сказала работница под воздействием осуждающего и пренебрежительного взгляда Анделин, однако еë взгляд заверял, что даже если этот дебил и был извращенцем, девушке это нравилось. И почти так же сильно, как бесило Энди. — Как скажешь, ëпт. — шуточно сдавшись и смешно подняв руки вверх, согласился с ней новый посетитель, пока Линди проводила параллели с ответом самой Мии, которая теперь осталась у разбитого корыта, с неоправдавшимися надеждами в обнимку. Парень, тем временем, плюхнулся за единственный занятый стол, где сидела Энди, и обняв спинку диванчика, он нагло улыбнулся, посмотрев на нетронутую чашку кофе. — Ты что, преследуешь меня? — брезгливо и недовольно поинтересовалась Линдс, которой только и не хватало встретить здесь этого клоуна. Она думает, что придушит парня прямо за этим столом, если он спугнет искомого ею Джесси. — Могу, нахрен, спросить то же самое, красотка. — повторил свои же слова парень, и нервным движением поправил шапку, дальше сдвинув еë на высокий лоб. Он тревожно окинул взглядом пустой зал, словно ожидая кого-то, и начал трепать рукава растянутой, явно не подходящей ему по размеру толстовки. И сейчас, при нормальном освещении, данный предмет гардероба вызвал в животе спазмы. Кофта была зеленого цвета, ближе к болотному, а принт на ней выглядел так, будто кто-то просто блеванул на тряпку. — Тогда зачем сел сюда? Я что-то не вижу, чтобы все места были заняты. — издалека начала Линдс, не хотевшая открытым текстом выгонять этого придурка — тот бы всë равно никуда не ушëл. — Тебе заняться нечем? — Я человека жду. А этот пидор как всегда опаздывает. — сказал он, и Энди внезапно решила проверить одну свою догадку, довольно странную, но все-таки имеющую право на жизнь. — Ну не знаю. До трëх часов ещë достаточно времени. — До трëх часов? — переспросил он, и в его голубых глазах мелькнул страх. — Слушай, я не понимаю, о чëм ты… «О, нет. Нет, нет, нет, нет. Пап, ты же не серьезно, правда? — Ты случаем не знаешь мистера Уайта? — улыбаясь, продолжила свой допрос Линдс, и теперь парень подскочил с мягкого дивана, будто тот был покрыт шипами не хуже средневекового пыточного аппарата. И этот жест был гораздо красноречивее любого ответа. — Уже уходишь? — надув губы, как легкомысленная, тупая блондинка-простушка, (или как официантка с неровным слоем вызывающей безвкусной помады), нежным голосом, скопированным у Скайлер, осведомилась Энди, чуть наклонив голову и накрутив прядь на тонкий палец. — Мне пора. — Пора? Куда? Ты же вроде ждал кого-то, нет? — мечтая, чтобы парень попотел, тянула время Линди, в голове которой не укладывалось, что Джесси оказался таким… Просто таким. — Да сказал же я, сука, у меня планы изменились. — побледнев жëстко сказал парень. — Джесси. — вдруг назвала вслух это имя Анделин, и собиравший сматываться чувак, внезапно передумал. — Так же тебя зовут? — Нет. Я Джеймс. — сглотнув, ровным голосом поправил он еë. Энди стучит ногтями по покрытию стола и мысленно проклинает отца. Он что, не мог взять в напарники парня, который умеет лгать? — Джеймс… э, — парень запнулся, больно нервно переступив с ноги на ногу и закусил губу. — Да, фамилию придумать труднее. — перебила его уже всë понявшая Линди. — Садись, — доселе задорный голос приобрел стальные оттенки. Ее злило то, как нелепо он пытается выкрутиться. Джесси с облегчением опустился напротив и испуганно посмотрел в сторону барной стойки, где Мия показывала ему средний палец. — Я буду говорить только в присутствии своего адвоката. — сказал парень, который в одно мгновение изменился почти что до неузнаваемости. — Ты выглядишь так, будто у тебя и дома-то нет, не то, что адвоката. — обиженный или разозленный, парень снова попытался подняться. Все же надежда сбежать отсюда до прибытия копов еще трепыхала под ребрами. — Даже не думай! — не сдерживая эмоций, крикнула на него взбешëнная Анделин, заставив собеседника бросить тщетные попытки убраться отсюда. Еë рука случайно задела чашку с кофе, которая с ужасным грохотом разбивающегося стекла свалилась на грязный, пыльный пол, прямо на прогнившие доски. Наверняка тошнотворный запах корицы еще долго не выведут. — Как тебя зовут? По-настоящему. — Пинкман. Да, я Джесси Пинкман. — закинув голову назад и бегая взглядом от колючих глаз Энди, продолжил. — Я так и знал, что это была ловушка. Так ты от УБН или мистера Уайта? Кто хочет посадить меня? — Если знал — нахрена пришел, кретин? — саркастически прокомментировала Линди, вначале уверенная, что этот жалкий инфантильный парнишка мог ждать, разве что, своего дилера или же папика. — Энди Уайт. — передумав протягивать руку, сказала она. На секунду во взгляде парня, прямо по радужке, проехался ужас, даже рядом не стоявший с его напуганными глазами, которые он выпучил, услышав от девчонки свое имя. — Могла бы соврать, что было приятно познакомиться, но я этого не сделаю. — Взаимно, сучара. — осмелев, в тон ответил ей Джесси, прекрасно понявший, что пусть угроза и существовала, такую девчонку можно было заставить заткнуться. Купюрами или членом, это было неважно. Но замолчать, что не сделало бы то же УБН. — Грубить необязательно. — заметила Линдс, и в этот момент к их столику подошла уже знакомая ей Мия, сжимающая в руках веник, чтобы подмести осколки разбитой чашки. — Чего-то желаете? — с ненавистью посмотрев на обоих, поинтересовалась официантка, в ответ получив бесцеремонное пинкмановское «чтобы ты съебалась отсюда». — Пидор. Сиди и жди своего грëбанного мистера Уайта. — зло сказала девушка, но всë же ушла, вернувшись к своему посту у барной стойки. — Что она про него знает? — спросила обеспокоенная Линди, и Джесси лаконично объяснил: «Ничего». — Можно уже идти? — через пять минут молчания осведомился Пинкман, всë это время рассматривавший ненавистную ему Энди. — Ты мой должник. — надменно напомнила она, снова надев солнечные очки на нос. — Ты дышишь только благодаря тому, что я не пошла к копам. — И что? Мне теперь раком встать или начать лизать твою задницу? — явно не зная этикета разговоров спросил Джесси, не обращавший внимания на то, что общался с дамой. — Посмотрим. Но если ты будешь игнорировать меня, хуже будет только тебе. Ты же не хочешь в каталажку, правда? — Нет. — ответил Пинкман, на лице которого отчëтливо появилось выражение паники. Однако, несмотря на это, он поднялся с места, подойдя к подмигнувшей ему Мии, которую Линди готова была уничтожить. Тем временем, после громкого звука шлепка, который разнесся эхом по залу, Джесси прикоснулся к губам официантки. Губам с неровным слоем отвратительной вишневой помады. «Бесит.»***
Как Энди того и ожидала, как только она пересекла порог собственного дома, на неë обрушились крики Скайлер. Всегдашние обвинения дочери в том, что она стала неблагодарной, перестала уважать родителей и прочая невероятно раздражающая чепуха. Это происходило и раньше, особенно часто в отсутствии отца. По дому Уайтов летала посуда, соседи наслаждались трехэтажным матом, а конфликты распалялись, балансируя на грани драк. Скайлер сваливала все на пубертат, Энди — на сучье поведение, но, как бы сильно эти двое не пытались оправдать себя, ссор от этого меньше не становилось. И, конечно же, Энди рассчитывала на подобный прием, когда сбегала из школы. Она отлично знала, что мать не обрадуется, наслушавшись отборного дерьма от миссис Перез. И, наверное, произойди это все пару дней назад, они обе спустили бы все на тормозах, Линди заперлась в комнате, Скай выпила таблеток, а вечером они всей семьей ели пастуший пирог, словно ничего и не было. Да, так бы было и сейчас, не появись в этом уравнении переменная под именем «Тед». — Как ты можешь так поступать?! — крикнула мать, на что Линди лишь резким движением схватила со стола раскладушку-телефон и хлопнула дверью, выбежав на улицу, оставляя мать стоять в центре гостиной. Скайлер не понимала дочь. Пыталась, конечно, но никогда не выходило. Первое время она винила себя, но время шло, девочка росла и перед глазами Скай изо дня в день был образ идеальной семьи. Семьи, в которой ей места не было. Скайлер слепой не была и прекрасно видела, как девочка улыбается отцу. Так, как ей не улыбалась никогда, даже в детстве. Они были так близки, что в определенный момент женщина начала чувствовать к мужу то, что никогда не хотела — зависть. И пусть она знала, что в этом нет ничьей вины, просто так вышло, в голове все равно стоял назойливый гул, шепчущий, что Уолтер забрал у нее дочь. И от этого сейчас становилось особенно страшно, ведь Уолт умирает. Возможно, прямо сейчас, а у Анделин впереди еще целая жизнь. Скайлер боится того, что будет, когда его действительно не станет. Что будет с ее прекрасным сыном? С ней? Что будет с их семьей? И что будет с Анделин, когда та потеряет отца, без которого буквально не может жить? Дели морщится, когда холодный ветер бьет ее по лицу. Ей хотелось уйти, спрятаться, и желательно навсегда. Но вдруг, в голову забрела идея получше. Руки сами полезли в сумочку за телефоном, и зайдя в список контактов, она выбрала имя «Джесси», лаконично написав ему свой адрес и краткое «приходи». То же, что заставило еë поставить веселый смайлик в конце этого приказа-просьбы, без раздумий его стерло. «Интересно, какое сейчас лицо у Мии, когда она смотрит на то, как Пинкман наспех одевается и как всегда сматывается?» Уголки губ сами вытянулись в полуулыбку, когда девочка получила в ответ краткое «буду через десять минут» и вприпрыжку сбежала со ступенек, как делала это тогда, когда была маленькой. Когда мать не была сукой, а у отца не было рака лëгких. — Ну, и чë тебе от меня надо, ëпт? — поинтересовался испачканный в помаде Джесси, когда увидел сидевшую у забора Энди, смотревшую в одну точку. — Я хочу нажраться. И уделаться в сопли, если ты понимаешь, о чëм я. — ответила она, подняв глаза на Пинкмана. — Я те че, на лакея похож, блять? — Энди нравится его возмущение, оно заполняет собой воздух вокруг, заставляя мысли улетучиваться. Но парень протестует недолго, довольно быстро сдавшись. — В честь чего, если не секрет? — В честь — не твое собачье дело. — поднявшись с земли, сказала Линдс, приложив палец к губам парня. — Так ты отвезëшь меня куда-нибудь или как? Джесси кивнул, а Энди хищно улыбнулась.***
В тесной комнате было накурено и тепло: вечеринка была в самом разгаре. Повсюду сидели уединившиеся парочки, кто-то, уже успевший набраться, валялся на полу, а Пинкман, равнодушно рассматривавший пакетик мета, старался не обращать внимания на Линдс, расположившуюся на коленях у какого-то незнакомого парня. Джесси даже не представлял, что могло произойти в еë жизни, но если учесть, сколько Уайт скурила и выпила, это было что-то ужасное. Энди, казалось, совсем не заботило присутствие парня в нескольких шагах от нее. Он сидел на кресле, и она кожей чувствовала, как временами он напористо пялился, как и расположившаяся рядом с ним странная, чëрноволосая и довольно красивая девушка, за всë это время не прикоснувшаяся ни к алкоголю, ни к наркоте. Она была похожа на модель времен героинового шика 90-х годов. Белая кожа, густые брови и пухлые губы. Волосы ее были влажными и наверняка жесткими, и сухими. В отличии от Пинкмана, который смотрел вскользь, она разглядывала откровенно, не стесняясь. Ее взгляд был горячим и липким, он оставлял на коже отметины, причиняя болезненный дискомфорт. И всë равно, Анделин было плевать. «Если хотят — пусть смотрят.» Энди грузно дышит, когда крепкие руки сжимают талию, а мокрый, противный язык проходится по шее. От парня пахнет чесноком и бараниной. Не будь она так обдолбана, то свалила бы из комнаты, лишь почувствовав этот запах. «Романтик чертов.» Макс или Ричард, имени девчонка не помнила, касался ее спины так бережно, словно она была дорогущей статуэткой. Шептал, что она красотка и ее волосы такие дохрена мягкие. А Энди просто сидела, пока парень ловил кайф от своей собственной нежности и очень старалась не блевануть прямо на него. Энди смотрит за плечо и ловит пристальный взгляд. Энди старается не спать с одним и тем же человеком дважды, это дорого обходится и просто неинтересно. Но сейчас она совсем не против поменять местами этих двоих. Ричард-Макс целует там, где Джесси кусал, гладит, где тянул и обнимает то, на чем остались голубоватые синяки. Боль — это круто. Она перезагружает тебя, как задрот — зависший комп. Или как Ти-Джей порнушный сайт, когда мама заходит в комнату. У Уайт голова кружится и руки покалывает. Чувство такое, будто ее, как золотую рыбку, посадили в аквариум. Прийдется приложить немало усилий, чтобы не захлебнуться. Энди прижимается ближе, пока смотрит в глаза папочкиного ручного торчка и сидящей рядом с ним извращенки. Проводит рукой вниз подкаченного живота и сжимает член сквозь джинсовую ткань. Комната наполняется приглушенным вскриком и мычанием. «Серьезно? Он даже стонет, как баба.» Энди двигает бедрами и, схватив его руку, кладет на свою грудь. Её тошнит от запаха и места, где она оказалась. Энди видит, как забавно дергается кадык на шее Джесси. Видит, как он стыдливо отводит взгляд, а рядом с ним видит приторную ухмылку на пухлых губах. Энди отворачивается. — Эй, чувиха, у тебя телефон. — услышав неприятную вибрацию уведомления, безэмоционально сказал Пинкман, поймав на себе недовольный взгляд мускулистого шатена, который лишился возможности перепихона без обязательств. В свою очередь, Дели, в отличии от мистера Нежность, расстроенной совсем не выглядела. — Скоро вернусь. — бросила Энди и виляя бëдрами, подошла к Джесси, который протянул ей телефон. А говорил, что не лакей.Скайлер.
Привет, милая. Линди нахмурилась. «Чего это она такая ласковая?» Думаю, нам нужно поговорить. Сможешь приехать к ужину? Энди улыбнулась и бросила телефон на мягкий диван, посмотрев на себя, Джесси и всю ту же высокую красотку в зеркале. За секунду в лохматой головке созрел план, который казался ей просто гениальным. Виной тому текила или стекло — плевать. — Подъем. — позвала она Пинкмана и прошагала к парню, чьи колени все еще оставались теплыми и желанными, и чьего лица она совершенно точно не запомнит. Энди натянула на себя рубашку, валявшуюся на полу с противной горечью в горле заметив, что та была порвана на плече и случайно встретилась с живым взглядом молчаливой девушки. — Серьезно, вставай, мы уходим. — Эй, ты чë, мисс Уайт? В смысле? — спросил Джесси, заставив Линди улыбаться ещë шире. — Куда? — Хочу познакомить тебя со своими родителями. — сказала она, выходя из помещения. — Так ты идëшь или нет? — А у меня есть выбор? — Пинкман встал, поëжившись от пронзительного взгляда накаченного парня, лишëнного им наверняка неплохого секса, и поспешил поскорее свалить из комнаты, вслед за Энди. — А че мне надо будет делать то? — растерянно спросил он, когда этот странный дуэт вышел на улицу. — То, что ты умеешь лучше всего. — Линди улыбнулась. Джесси увидел оскал. — Быть мудаком.***
Прямо как в картине Эдварда Лемсона «Деревенский сквайр» воздух сочился напряжением, а лица всех присутствующих натянуто улыбались. Особенно хорошо это читалось в лице Скайлер, которое, при виде незваного гостя вытянулось так, что казалась она даже более удивленной, чем когда узнала о болезни мужа. На длинном столе стояло полно тарелок и валялись приборы. Справа — салаты, слева — закуски, а в самом центре — говяжьи стейки, на которые сразу же накинулся жирный хряк Тед. Анделин сидела рядом с парнем, которого чуть ли силой сюда не затаскивала и сверлила в матери дыру. Слева, во главе стола, сидел Ти-Джей и казалось, что сложившаяся ситуация по душе здесь только ему одному. Он ковырялся в тарелке вилкой, сортируя салат и пил грейпфрутовый сок, сербая каждый раз, от чего сестра невольно дёргалась. Да, это тоже его веселило. Напротив Анделин расположился сам виновник торжества — Тед, который выглядел даже хуже, чем можно вообразить. Его коротко подстриженные волосы были мокрыми от пота, лицо обрамляли седоватая щетина и неопрятные брови с проплешинами, а губы были мокрыми от слюней и вина. На мужчине была надета рубашка на размер меньше, отчего в промежутках между пуговиц ткань расходилась, открывая вид на волосатый живот. У него были узкие глаза, кривой нос и, Анделин уверена, дохрена бабла, потому что иной причины спать с ним она не видела. Тед периодически вбрасывал старческие несмешные шутки, сам над ними смеялся и касался плеча Скай, которая сидела рядом. Анделин вздрагивала каждый раз, когда это происходило. Девчонка так и не прикоснулась к еде, вместо этого пытаясь продырявить мамочкину шею, на которой висело, подаренное отцом, колье. Синие камушки, сапфиры, ярко сияли и казались смешными, стоило поднять голову на уровень выше, увидев дешевые серьги. Скайлер была в оранжевом платье и с тупой укладкой. На губах женщины — пластелин и каждый раз, стоило ей открыть рот, из-за сухой помады ее губы слипались и надрывались. «Мерзость.» — Итак, Анделин. — как только мамочкин босс открыл рот, к горлу Энди тут же подкатила желчь. Особенно противно было слышать свое имя из его уст. — Я безумно рад наконец с тобой познакомиться. Твоя мама очень много хорошего о тебе рассказывала. — In meam auris noli mingere, canis. — [не ссы мне в уши, пес]. Дели готова поклясться, что парень справа от нее только что подавился соком. Девочка тянет ласковую улыбку и хватает вилку, что не ускользает от внимания матери. «Думаешь, воткну ее в чью-нибудь шейку?» — Что? — Линдси никогда еще так не радовалась тому, что отец настаивал на изучении латыни, как сейчас, видя безмозглую рожу Тедди напротив. — Я сказала, что тоже очень рада познакомиться с Вами, сэр. — в воздухе снова повисает неуместная тишина. — Уолтер, тебе налить еще… — уж было начинает Скайлер, в жадной попытке прервать повисшее молчание, но затыкается так резко, что две пары глаз невольно врезаются в ее вздрогнувшее тело, пока Ти-Джей, как и Скай, увлеченно рассматривают главное блюдо. Анделин выглядит абсолютно расслабленной, не обращая внимания на вновь возникшее молчание, пока кладет кусок поджаренного мяса на свою тарелку. В левой руке — вилка, в правую берет нож. Звук рвущейся мертвой плоти кажется слишком громким, из стейка течет кровь. Скайлер смотрит на дочь в надежде заметить на ее лице хотя бы дернувшийся мускул, но этого не происходит. Сколько она не ела мясо? Четыре, пять лет? Энди сама уже точно не помнила, но это и неважно, точно не сейчас. Ее жизнь буквально бьется на осколки, так почему бы не изменить еще что-то? Не нарушить принципы? Отцу это, кажется, только на пользу пошло. Дели долго жует небольшой жилистый кусок, напоминающий железо и старый сыр, прежде чем тот проглотить. Если все вокруг так стремительно меняется, может, стоит и самому измениться? Приноровиться к тому, что окружает тебя. «Соответствовать.» — Очень вкусно. — слова нарушают тишину, заставив Скай напуганно улыбнуться, а Ти-Джея захлопнуть открытый рот. — Действительно, Скай, мясо потрясающее. — вновь улыбается Тед, закидывая очередной кусище в глотку. мерзостьмерзостьмерзость. — Вообщем, пора бы уже рассказать, почему я решила всех вас собрать. — Скайлер косится на Джесси, заливающего в себя, наверное, уже шестой бокал красного полусладкого, красноречиво намекая на его нежеланное присутствие. — Я получила повышение, теперь я занимаю должность главы отдела бухгалтерского учета в фирме Теда. Анделин пропускает смешок, но тут же морщится, чувствуя коленом горячие пальцы. Когда она просила его быть собой, а то есть — козлом, не совсем это имела в виду. Вернее, совсем не это. Бокал бы разбил или оскорбил стряпню Скайлер, вариантов же уйма. «Сукин сын.» — И это повышение совершенно оправданно, Скай, ты это заслужила. — женщина неловко улыбается, пока Анделин пропихивает кусок говядины в горло. — Даже не сомневаюсь в этом. — в разговор вновь влезает Дели, вынуждая маму неуютно поежиться. И все же интересно, какие позы ей пришлось выучить, чтобы увеличить свою годовую зарплату на пару тысяч. Рука парня скользит выше, замедляясь у края юбки, пока хозяин чертыхается. Злится. Какого черта она просто сидит? Почему не реагирует? Джесси не боялся разгневать девчонку, это бы произошло в любом случае, но он таки рассчитывал выбить ее из равновесия в качестве бонуса. Мало того, что его притащили на этот праздничный, по атмосфере — поминальный, ужин, так он еще и вынужден слушать их скучную болтовню. — Поздравляю. — подает голос парень, приковывая к себе взгляды. Это первое, что он сказал за весь вечер, если не считать идиотского «Йоу» на входе. Энди ликует — наконец-то — ведь Скай злит его присутствие. Это заметно сейчас особенно, ведь женщина перестает скрывать эмоции за деревянной улыбкой. — Хотя салат отстой, на вкус, как дерьмо. Без обид. Парень бросает вилку, которая со звоном приземляется на тарелку, сжимая руку под столом со всей дури. На тонких губах расплывается улыбка, когда слева раздается шипение. Реакция, конечно, мягко говоря отличается от той, которую он ждал, но даже это веселит. — Спасибо за честность, Джесси. — Скайлер его имя прошипела особенно скованно. «О, да, еще немного и она взорвется.» На самом деле Джесси к миссис Уайт негативных эмоций не испытывает, потому ему сейчас становится несколько не по себе. Парень бы и не хамил, будь у него выбор. Нет, конечно, он отлично понимает, что к копам дрянь не пойдет, ведь так папочку подставит, пусть и не сразу до этого допер. Но она все еще могла рассказать обо всем самому мистеру Уайту, а увидеть разъяренного старика не лучше, чем увидеть дуло УБН-овца перед своей рожей. — Так, мам, у тебя типа теперь свой кабинет появился? — наверное, Уолту плевать. Да, так и есть. Мальчишка лишь пытается разбавить напряженную атмосферу, зависшую в гостиной, но Энди это мало заботит, она перестает участвовать, словно отключаясь на секунду. Да, там точно останутся синяки. И откуда у него силенки то появились? Да Джесси же выглядит так, словно мет курит чаще, чем ест, так какого черта он творит? «Больно. Бесит.» Энди, долго не думая, резво протягивает руку к центру стола, задевая локтем вечно-полный бокал вина. Сосуд падает на край стола, жаль, не бьется и окатывает своим алым содержимым безвкусную фриковатую одежду, которая наверняка продаётся в магазине, где на входе тебя просят предъявить колеса или лед, чтобы пройти дальше. Анделин пищит, когда Пинкманматьтвою разжимает стальную хватку. — Ой, мне так жаль — совсем безомэционально. Так, чтобы Скайлер уловила всю суть. — Пошли, я покажу, где ванная. Анделин поднимается осторожно и прикладывает немало сил, чтобы не хромать, как подбитая шавка. Но неуместную боль быстро компенсирует пошлая улыбка на лице парня, наверняка рассчитывающего на секс. За спиной Энди раздается скрип ножек стула — встал. «Разве что отсосать мне можешь.» Нет, Дели плевать, по большому счету, на сливовые отметины, которые ублюдок оставил на ноге. И на дискомфорт тоже. А вот на то, что она даже мнимой возможности контроля не имела — еще как нет. Анделин злится и хочет рвать на себе волосы. Она ведь… аргх. «Не позволяла.» В ванную комнату девчонка залетает чуть ли не со свистом и сразу же включает воду. Пальцы на руках сводит, брови становятся похожими на сломанную палку. Не успевает белобрысый уродец переступить порог, захлопнув дверь, сразу же ловит лицом хлесткую пощечину, ощущая противоречивую палитру чувств, от злости до удовлетворения. — Какого дьявола ты вытворяешь? — не дожидаясь ответной реакции, налетает Уайт. Собиравшаяся вновь ему врезать, Энди невольно ловит на себе холодный взгляд, осекаясь. У него такие голубые глаза. Даже синие. Смотришь в них и сразу начинаешь тонуть. Возникает странное желание вырвать их и забрать, чтобы носить в своей сумочке или кармане джинс. А иногда хочется срезать его лицо, настолько он смазливый. Совершенно неподходящая внешность для сферы, в которой он крутится. Как, если бы ребенок повесил на свою тоненькую шейку золотые цепи, нацепил бандану и возомнил себя гангстером. Поэтому так странно видеть его в таком состоянии. Злой взгляд, оскал, скулы напряжены и желваки в чехарду играют. Странное ощущение. Как будто сломалось что-то. Он заводится с пол пинка, это видно по глазам, они темнеют за секунду, даже блеск пропадает. Только что перед тобой стоял забавный мальчишка, а уже сейчас — разъяренный слон, мечтающий втоптать тебя в грязь. Анделин ждет ответа, но его не следует. Вместо этого, успевшее отступить на пару шагов тело, толкают к стене. Он громко дышит, так, будто только что марафон пробежал. Тонкие пальцы забираются в волосы на виске и тянут. В ушах звенит, когда затылок бьется о кафельную стену. Вязко. Там что, кровь? «Уже не смешно.» Оскал напротив девичьего лица превращается в жуткую улыбку. Затылок щиплет, когда влажные от напряжения, пальцы мазком проходятся по ране. Джесси снова тянет мягкие волосы, другой рукой проводя по шее и Энди кажется, что он реально ловит кайф от своих действий. Ему весело? Энди уверена, что в таком шатком состоянии Пинкман готов на что угодно. Но его, к