***
— Каково это, магистр Дуку, занимать кресло гранд-мастера? С легкой хитринкой смотрю на бывшего лидера Конфедерации независимых систем, который тяжело вздыхает, однако отвечает вполне невозмутимым тоном. — Я смею полагать, что ты сама скоро узнаешь, — говорит он в ответ, приподнимая брови и не прекращая любоваться видом за окном; мимолетно понимаю, от кого у меня эта привычка появилась. Тихо цокаю и слабо качаю головой. — Не думаю, что вы уйдете на пенсию в ближайшее время, — отвечаю я, имея ввиду сразу двоих его хороших таких знакомых — во-первых, ученика, то бишь Квай-Гона, который таки вернулся в Орден, однако все, что делает здесь — тихо и мирно проводит свои будни, изредка беря на себя роль преподавателя для подрастающего поколения; и во-вторых, его учителя, Йоду. То, что он решил покинуть свой пост, едва ли не пошатнуло нас всех — это было слишком неожиданно и словно ударом под дых. К тому, что магистр Йода уйдет в добровольное изгнание, никто не был готов. Но я сразу поняла причины его решения, которые он сам же и подтвердил потом — засиделся он в этом кресле и пора дать возможность нам самим, свободно и без колебаний, реформировать Орден. Магистр Пло Кун так же намерен уйти в скором времени, когда обстановка в Республике станет более устойчивой и надежной. Остальные тоже готовятся к тому, чтобы сложить с себя свои полномочия и дожить свой остаток жизни тихо и размеренно, и желательно в Храме. И я почти наверняка уверена, что из старого поколения магистров самым последним уйдет Мейс Винду. Ну, не может он перестать следить за Дуку, пускай тот и доказал свою верность учению джедаев. Да, общественность, узнав, кто именно стал гранд-мастером Ордена Джедаев пришел в крайнее удивление. Однако комментировать никто не собирался — решили, что так лишь подогреют интерес к происходящим строго внутри Ордена событиям. Это обязательно станет началом к становлению полной независимости Ордена. Правда, по сути, ничего еще не изменилось. Ключевое слово «еще». Мастер Дуку не раз говорил о своих планах, и я намерена его поддержать. И Марк тоже, да. Его назначению магистром я радовалась и довольствовалась более всех — не одной мне теперь сидеть на заседаниях, иногда оказывающихся слишком скучными, долгими, оттого и утомительными. И я ловила особый кайф, называя его магистром. Вместе с гранд-мастером покидаю Зал Совета, идя по неизменно просторным коридорам Храма. Идем молча, и каждый раздумывает о своем. Я — о том, как чертовски приятно находиться в Храме и нахождение здесь вдруг не вызывает нервозность. Помню, как во время войны, пускай я каждый раз и ощущала радость от возвращения домой, ощущала, как тяжело было долгое время находиться здесь, зная, что где-то там, на других концах нашей великой Галактики идут сражения, решаются судьбы миллионов людей, а все, что делаешь ты — ничего. Сейчас этого нет. Я просто наконец ощущаю покой, зная, что главный враг уничтожен и на многие года в Галактике будет мир, а то, что не со всеми последствиями еще разобрались — ничего страшного, и с этим справимся. После встречи с гранд-мастером отправляюсь в Здание Сената — он попросил передать информацию лично в руки канцлеру. Даже это место кажется совершенно иным; не таким, как недолгое время назад. Быть может, не только смена Верховного канцлера имеет на это влияние, но и кардинальная смена внутреннего убранства, то бишь интерьера. Если при Палпатине красный был преобладающим цветом, то сейчас все вернулось к синему, успокаивающему и дающему ощущение мира. Первым указом Мот Мотмы явно было перекрасить здесь все к чертовой матери, — осмелился кто-то так пошутить и, право слово, в этой шутке была доля правды. Но Верховному канцлеру знать об этом необязательно. Пройдя в кабинет после приглашения секретаря, ощущаю некое чувство дежавю — вспоминается, как много лет назад, еще когда у власти был Финис Валорум, я так же, уверенно и собрано заходила сюда. Это потом, из-за Палпатина я совершенно невзлюбила это место, от которого потом в глазах все казалось красным. В кабинете канцлера я обнаруживаю сенатора Амидалу; не сразу вспоминаю, что кто-то говорил о её кратковременном визите в столицу, но в голове столько хранить приходится, что иногда что-то да забывается. — Лета, — протягивает с улыбкой Падме и встает с кресла, раскрывая свое интересное положение; приближается ко мне и неожиданно обнимает. — Рада вас видеть, магистр, — замечает она, не убирая с лица улыбку. Приветственно кланяюсь и даже слегка улыбаюсь в ответ, совсем не раздраженная её жестом, как можно было ожидать. — Взаимно, сенатор Амидала, — вежливо отвечаю я и, подойдя к столу канцлера, кладу на его поверхность инфокарту. Мон Мотма благодарно кивает и отпускает меня. Поклонившись, покидаю кабинет с вполне себе приятными ощущениями, без головной боли и пошатнувшегося контроля. День так и проходит — встречи с высокопоставленными членами Сената, брифинги и осуществление наблюдения за ходом миссии, возглавляемой командиром Эйвеном, официально действующим от моего лица; нравится это некоторое новшество — не приходится на пустяковые миссии отправляться самостоятельно, потому можно заняться другими делами; потом — заседания Совета, на котором впервые выдвигаются идеи по изменению устройства Ордена и, когда циферблат показывает половину одиннадцатого ночи — о рекорд! — значит, дела действительно в гору идут, — возвращаюсь в свою келью. Мое место жительство потерпело изменения — и не факт официального деления его с Марком — оно просто сменилось. Другой этаж, другое крыло и, наконец, больше внутреннего пространства. Все-таки, тесноту я люблю не очень; сполна хватило тесной каюты на крейсере. Утром отрываться от Марка совсем не хочется — так и продолжаю лежать, прижимаемая им же к мягкому матрасу и имею силы только отвечать на его поцелуи, но никак не начать собираться и приступить к работе. — Давай возьмем отпуск, — шепчет Марк, отрываясь от моих губ и мягко, почти невесомо, целуя шею. — Помнишь, я обещал тебе еще раз к океану слетать? И я поддаюсь его уговорам.***
По каменистому берегу разносится веселый детский смех, и он тонет в шуме морских волн и криков чаек. Белошерстный пес под ногами, навострив уши, резво поворачивает голову в ту сторону и тут же поднимается на лапы. Срывается с места, радостно оббегает мужчину, тихо посмеивающегося, и мальчика, сразу потянувшему к своему питомцу маленькие ручки. Продолжая наблюдать за ними, задумчиво прокручиваю кольцо на безымянном пальце, мимолетно вспоминая, как около пяти лет назад мне его на палец одели. Марк, тихо произнося что-то, опускает на землю Илая, нашего родного мальчика, нашего сына, так сильно похожего на своего отца, и тот сразу, активно перебирая ножками, бежит ко мне. Обеими руками малыш прижимает к себе красивую белую ракушку. — Мам, смотри что мы нашли! — говорит он, протягивая свою драгоценную находку, мне. — Это тебе, подарок от нас с папой! Внутри все радостно трепещет — приятные чувства настолько сильны, что кажется, еще немного и глаза заслезятся от счастья. Нежно улыбаясь, благодарю своего малыша, что тут же переключается на Норда — пса с белой густой шерстью. Марк садится рядом и я сразу льну к нему, не отрывая взгляда от сына, играющего с собакой — вот, найдя где-то палочку, он ею машет и кидает, а Норд довольно бежит за ней. Чувствуя обнимающие меня руки мужа, поднимаю глаза на него. Не перестаю улыбаться и, кончиками пальцев касаясь щеки Марка, поддаюсь вперед, оставляя легкий поцелуй на его губах. Все хорошо. И что бы не происходило в этом бренном мире — мы со всем справимся.