Бей, беги, замри

      Удобно устроившись в глубоком кресле с чашкой горячего чая, стоимость которого явно превышает адекватную отметку, Граф Дуку периодически хмыкает, таким своеобразным способом выражая собственное отношение к происходящим событиям в столичном мире.       Будто он не знает, — можно подумать, однако дело в точке зрения. Каждый преподносит информацию по-разному и даже я высказываю свое мнение насчет некоторых моментов, в особенности неудачных, на мой взгляд, решений Высшего Совета и Сената.       Когда новости заканчиваются, повисает комфортное молчание.       Даже провожу параллель с нашими прошлыми чаепитиями — они тоже были такими, спокойными, неторопливыми и внезапными — не всегда можно было подгадать момент, после которого ты вдруг окажешься во дворце с чашкой чая в руках и сладкими карамельками с лимонным вкусом, больше похожими на стекляшки. Вкусные, между прочим.       Ах да, и с ощущением своего настоящего возраста.       Ну, принимаюсь утешать себя, однажды я буду так же сидеть и попивать чай в каком-нибудь подобном месте с превосходным видом и, возможно, уже в одиночестве.       Граф Дуку звонко ставит опустевшую чашку на блюдце и задумчиво потирает подбородок.       — А что насчет того, что ты устроила на Мандалоре? — все же интересуется он; ну да, естественно, не может оставить без внимание то, что случилось пару месяцев назад и уже оставленное мной!..       — Это была не я, — иду напопятную, ибо всячески старалась избегать этой темы; ну, дала я ведь слово хранить молчание, и нарушить его я не могу. — Но если вы хотите придраться, то все претензии заказчику.       Усмехаюсь, когда Дуку хмурит брови, поняв меня. Это же он и просил, чтобы я разобралась с Саважем Опрессом, а вот где, как и когда — уточнять не стал.       Он фыркает, говоря, что ему Мандалор все равно не нужен был и это формирует веселую мысль в моей голове — будто мы план по захвату мира обсуждаем, деля планеты меж собой.       Раньше вот, попивая чай и беседуя со мной, мастер Дуку не оставлял попытки осуществить план по привлечению меня к Темной стороне, красочно описывая её возможности, преимущества, и вообще говоря о том, что просто легче станет.       Однако каждый раз он получал отворот-поворот.       Безусловно, сейчас на Мандалоре происходят большие перемены — герцогиня Сатин Крайз все же передала бразды правления Джанго Фетту, которого встретили довольно противоречиво — одни были недовольны и даже напуганы, других порадовало и воодушевило возвращение настоящего Мандалора, однако каждый из них был не готов услышать, что они не будут начинать очередную войну.       В ответ особо недовольным мудро заявили — вы посмотрите сначала на собственную планету, в каком она состоянии, а потом уже на разваливающуюся Галактику с идущими в ней войнами и подумайте, а стоит ли. Нет, не стоит — поняло большинство и потому сейчас восстанавливаются изнутри, официально заявив о своем нейтралитете.       А вот быть ли в будущем войнам с их участием — ну, они подумают.       Однако я склоняюсь к мысли, что на государственном уровне Фетт не станет делать этого. Некоторые люди бывают убедительны!..       Мастер Дуку кладет на стол инфокарту и, не желая тянуться к ней, притягиваю Силой. Спрашивать, что на ней, смысла не было — разведанные, обновленные коды доступа и планы скорых операций.       Встав из-за стола, проговариваю слова благодарности и перед выходом из зала кланяюсь, прощаясь с ним, улавливая в ответ негромкое «Да прибудет с тобой Сила», что я не слышала от мастера Дуку уже много лет.       Серенно покидаю немедленно, стараясь как можно быстрее вернуться в свой сектор, к своим обязанностям, с которыми давно уже свыклась. Находясь на соединении гипермаршрутов, следить за ними и осуществлять защиту ключевых секторов Центра, а в случае чего оказывать помощь другим подразделениям — было не так сложно, но слишком утомительно.       Магистры выглядят хмурыми, но действуют решительно, когда я сообщаю им новость — стало известно местонахождение Нута Ганрея.       Он на Кейто-Неймодии.       Совсем, совсем близко, и не воспользоваться выпавшим шансом — значит отсрочить нашу победу. И мы становимся так близки к ней, когда дают приказ дождаться подмоги и атаковать планету с целью захвата вице-короля Торговой Федерации.       Палпатин наверное очень сильно перепугается.       В эту битву пришлось кинуть больше войск, чем обычно — мы не могли действовать осторожно, на карту легло слишком многое. Совместными усилиями с Оби-Ваном, Китом Фисто и командиром Додонна все же поймали трусливого и до невозможности алчного неймодианца.       И потери, ранения и всевозможные риски стоили того, как бы не было тяжело это признавать. Но я не давала скорби о потерянных бойцах засесть в сердце и затмить свой разум. Нет, этого никогда больше не станет.       Самое ужасное, но действенное и даже необходимое в такой ситуации — смириться.       Даже если потом солдаты будут винить во всем меня, их генерала, который даже не пытается их воодушевить, сказать, что да, будьте уверены, победа у нас в руках, а только Силой поддерживает их и перед каждой битвой кидает твердое «Ойа».       Но мои солдаты ценят честность, как признался однажды Эйвен, понявший мое отношение к сущности смерти. Его это не задело, он спокойно воспринял, приговаривая что-то вроде «Да, вы же джедай, у вас Кодекс».       Это лучше, чем потом, получив в лоб заряд бластера, чертовски сожалеть. Так ты уже готов к любому исходу. Выжил? — хорошо, просто отлично; погиб? — что ж, это было ожидаемо.       Сейчас нам остается сделать предпоследний шаг.       — Вы готовы подтвердить ваше сотрудничество с Дарт Сидиусом?       Нут Ганрей выглядит подавленным, словно пытается вывести нас на жалость.       Еще бы!       Так подставиться, лишиться свободы и возможности выиграть войну. Да уж, мы были на волоске от того, чтобы ощутить крайнее разочарование и горький вкус проигрыша — когда потеряли связь с истребителями и на мостике повисает тишина, становится не слышно более шума боя, бластерных выстрелов и голосов пилотов, я так и думаю, что все, провал операции. Но когда довольный голос славного пилота по имени Сти раздался в эфире, говоря о том, что вице-король пойман, я не сдерживаю облегченного вздоха. Черт, мы везунчики.       Безусловно, Ганрей будет аргументировать свои связи с ситхами благими целями, желанием достигнуть мира и процветания. И пополнить свой капитал, естественно; не самыми честными путями, как обычно, что очень даже очевидно, но об этом говорить никому не стоит.       — Да, — отвечает Ганрей на вопрос магистра Винду.       И черт, мне нравится такой расклад.       Доказательства касательно настоящей личности канцлера Палпатина у нас есть. Свидетели. Выступающие против превышающего свои полномочия главы Республики, тоже, есть.       Мы готовы.       Шесть дней остается.       Шесть дней до приговора во время запланированного заседания Сената, когда большинство сенаторов будут лично присутствовать в столице и воочию увидят правду.       Я начинала понимать, что нервничаю.       Но помня, что нервничать — это утомительно и энергозатратно, хотела быстренько переключиться на более важные дела, однако вспомнила, что все значительные и масштабные миссии временно приостановлены, и мне, по сути, не на чем сконцентрироваться. Конечно, это не так — просто думать о возможных вариантах развития событий настолько надоело, что каждая мысль, а вдруг мы чертовски оплошаем и ничего не добьемся, а вдруг то, а вдруг се, вызывала лишь раздражение.       И мне оставалось — да другим членам Совета тоже, чего уж там, — лишь ждать.       Сидя на подоконнике в своей келье, смотрю на ночной город, не смея оторвать взгляда. Словно стараясь навеки запечатлеть этот вид в своей памяти, не желая расставаться с ним. Обнимаю себя руками, ощущая, как мурашки бегут по телу, но явно не от холода.       Входная дверь едва слышно отворяется — я и не услышала бы, если не сидела в тишине уже долгое время — и раздаются такие же тихие шаги. Марк кладет теплые ладони на мои плечи — прямо как тогда, на берегу океана — и губами проводит по моей щеке, так нежно, и это словно бальзам на душу.       — Ты слишком заметно нервничаешь, это не похоже на тебя, — негромко, почти шепотом, произносит он.       — Вовсе и не заметно, — отвечаю я, отводя взгляд сторону, но все равно замечая легкую улыбку на лице Марка.       Стоя сзади, он обнимает меня крепче и, право слово, в его объятиях я начинаю чувствовать себя намного лучше и даже какое-то ощущения безопасности появляется.       Губами касается уха, вызывая у меня новый табун мурашек.       — Мы справимся. Веришь мне?       Легко приподнимаю уголки губ, вспоминая, как однажды спрашивала его о том же; прикрываю глаза, кивая.       — Да.       — А теперь, — Марк внезапно меняет положение, беря меня на руки, отчего я резко выдыхаю, цепляясь за него, — ты идешь спать, — аккуратно кладет меня на кровать.       Но я не отцепляюсь от него, по-прежнему обнимая за шею и находясь слишком близко к его лицу. Наши носы едва соприкасаются.       — Милая? — вопросительно зовет меня, нависая сверху; старается дышать ровно, не подавать виду, но я все равно замечаю. Сама дышу так же.       — Останься, — тихо прошу я.       В тот раз не остался, хотя мне так сильно этого хотелось. Просто прижаться к нему и чувствовать его неизменно теплые ладони на своей талии.       Это ведь, немногое?..       Марк кивает, согласно кивает и ложится рядом. Я же решаюсь немножечко понаглеть — прижимаюсь ближе, чем положено, и прячу лицо в изгибе его шеи.       Против воли чувствую, что глаза наполняются слезами, отчего я сильнее жмурю их и прерывисто выдыхаю. Марк молчит, зная наверняка, что слова мне сейчас не требуются. Мне нужно лишь его присутствие рядом и ощущение тепла его тела, действующие лучше любого успокоительного.       Утром в одиночестве прохожу по опустевшим коридорам — кто-то из магистров предвидел нападение на Храм, после чего было принято решение на время перевести учеников в более безопасные места, а в какие именно — знают лишь единицы и я в их число не вхожу. Безопасности ради.       Чувствую некую тоску.       По прошлому.       По более спокойным и размеренным годам, кажущиеся по сравнению с нынешними невероятно беззаботными, когда ты все еще имеешь возможность ощутить себя ребенком, которого все еще стараются отгородить от проблем. Когда спокойно набираешься сил в родном Храме, не ощущая за это вину. Или прогуливаешься по городу с хорошими друзьями, с которыми ты давно уже потерял все связи.       Хочется снова ощутить, каково это, когда на тебя не давит груз ответственности и страх совершить непоправимую ошибку; оступиться и упасть в глубокую пропасть с отсутствием выхода из неё.       Я наверняка уже не смогу ощутить всего этого — теплоту солнечных лучей, проникающих сквозь высокие окна, приятную прохладу поздно вечером в невероятно жаркий день и облегчение, испытываемое от этого, но вполне могу сделать так, чтобы те дети, покинувшие Храм и не понимающие, что происходит, снова испытали этого.       Чтобы они в будущем не закапывали себя в ямы, изо всех сил стараясь решить то, что лежит далеко за пределами их возможностей.       Хотя бы паре поколений обеспечить возможность жить спокойно.

***

      Великая палата созыва тонет в громе недовольных, разочарованных возгласов. Сенаторы выражают свой протест, предпринимают очередную попытку пресечь превышения полномочий канцлера. Отчаянно, и все так же безуспешно.       Кто они, чтобы повлиять на Дарта Сидиуса, который лишь удовольствие от происходящего получает и в глубине своей насквозь пропитавшейся гнилью и тьмой душе мнит себя непобедимым.       Но лишь до того момента, пока невнятные восклицания не обретают четкость.       — Вотум! Вотум! Вотум!       Вице-канцлер не может успокоить многотысячную толпу; кажется, он только больше распаляет её.       Стоит дать повод — сметут с поста любого.       И проходит достаточно времени, прежде чем слово предоставляется сенатору Савро. Однако то, что он говорит, я слышу уже через передатчик в ухе — ухожу после незаметного кивка магистра Винду, призывающего к переходу к следующей части плана.       В коридорах охраны больше обычного, и все они из корусантской гвардии. На самом деле, являясь ребятами из моего корпуса — но остальным знать об этом вовсе необязательно — ибо мы решили перестраховаться — и мои парни подходят больше других. Солдаты моего корпуса слушают меня, выполняют мои приказы беспрекословно и точно знают, что даже если в мою сторону кто-то выдвинет обвинения, то это будет ложью.       Они всё знают.       И честность они любят.       Файвз протягивает мне мой шлем, который я с тихой благодарностью принимаю, но не спешу надевать, просто прижимаю локтем к боку. Чувствую — здесь душно, будто кондиционеры совсем отключены.       Хочу подойти к Колу, который проверяет карту, сверяется с расстановкой отрядов, и спросить, все ли в порядке, даже проверяю местность Силой, но ничего не обнаруживаю. Не успеваю дойти до него — чувствую крепкую хватку на своем локте.       Резко разворачиваюсь и замираю, боковым зрением замечая, как встрепенулись остальные.       Спокойно смотрю на бластер, чье дуло направлено в мой лоб, почти касается его.       Поднимаю взгляд на Эйвена и чувствую, что сердце удар все-таки пропускает.       — Хорошие солдаты выполняют приказы.       Эйвен смотрит на меня непонятным взглядом. Таким, какой я раньше не замечала у него.       Смотрит с какой-то неясной тяжестью в карих глазах. Я помню непонимание в них, когда ему приказывают не сводить с меня взгляда, еще тогда, на Джеонозисе; уважение, когда мы выигрываем битву и раз за разом одерживаем победу в последующих; непонимание и восхищение, когда пользуюсь Силой.       Но сейчас его взгляд будто отражает внутреннюю борьбу.       Командиру Эйвену самому не нравится происходящее или он наоборот, доволен, что наконец может сделать это? Что он чувствует? — пытаюсь я понять.       Смотря на полумесяц над визором, аккуратно нанесенный белой краской совсем недавно, невольно погружаюсь в воспоминания.       — Я сотру это, если вы против, — быстро сняв шлем, произносит Эйвен извиняющимся тоном. Отводит взгляд в сторону, негромко проговаривая слова извинений.       Вспоминается, как он однажды спрашивал о значении этого полумесяца, упоминая его же на наплечнике генерала Фоймага, и понимающе кивнул, когда я сказала, что это символ моего клана, моей семьи, и он значит для меня столько же, сколько собственный бескар’гам. Но я не могла ожидать, что командир нанесет эту метку на свой шлем.       Медленно подхожу к нему и беру его шлем в свои руки, кончиками пальцев касаясь ровного полумесяца и понимаю, что чувствую приятное тепло в душе, сравнимое с тем, что обычно вызывает мой младший брат.       Что-то родное.       — Пусть будет, вод.       Под выжидающим взглядом, аккуратно возвращаю шлем на место, приподнимая уголки губ.       Подавляю глубокий вдох, выныривая из воспоминаний, заставляющих чувствовать некую пустоту в грудной клетке. Но сохраняю спокойствие, не имея права терять контроль.       Боковым зрением замечаю — присутствующие поблизости солдаты держатся за оружие, но я чувствую, что они мешкают. Не знают, в кого придется стрелять — в их генерала или командира, у которого словно крыша слетела.       От клонов веет недоумением вкупе с удивлением, отчего я мимолетно осознаю: приказ получил только командир.       Мне даже любопытно становится, как давно он получил этот приказ; в том, что это истинно так, я не думаю сомневаться.       — Одумайтесь, мэм, — вдруг произносит он низким тоном, не шевелясь. — Отступите от своего плана.       Я пораженно моргаю, никак не реагируя; почти не дыша. Интересно послушать командира Эйвена. Что он скажет? О чем проговорится и все-таки станет ли стрелять в меня?       — Вы же себе могилу роете, генерал Рэин, — так же негромко произносит он и медленно ведет головой. — Сдавайтесь.       В следующее мгновение меня резво оттесняют назад — Файвз становится перед командиром, закрывая меня, с гулко бьющемся сердцем, собой. Я даже удивиться не успеваю поступку бойца — он, в свою очередь, направляет бластер на Эйвена.       Незаметно снимаю с пояса меч, сжимая его в ладони с надеждой, что не придется его применять. Я видела это. Сила показывала, да. Но я никогда не смела и мысли допускать, что это все же произойдет.       — В чем дело, командир? — Файвз задает вопрос настороженно, не сводя своего взгляда. — Вам свод приказов в голову ударил?       — Не вмешивайся, Файвз. Я исполняю приказ канцлера Палпатина.       Напряжение повисает в воздухе и кажется, что время замедляет свой ход — никто не и движения лишнего не делает. Вдруг думаю — это так несвоевременно, совсем неподходящий момент чтобы лишиться жизни. Хочется верить, что он и вовсе не сегодня настанет, но стоит ли?..       Невольно прикрываю веки, когда раздается выстрел. А за ним еще один, и еще.       Файвз придерживает командира, аккуратно опуская его бессознательное тело на пол.       — Пускай поспит чуток, — говорит он, хлопая его по плечу. Поднимает взгляд на меня, когда замечает, что я не свожу с лица Эйвена взгляд. — Генерал Рэин, вы в порядке?       — Да, — кратко отвечаю я. — Спасибо, Файвз.       Солдат кивает и просит товарищей увести командира, закрыть его где-нибудь до выяснения обстоятельств. Да уж, не скоро они настанут, нескоро подходящее для этого время появится и остается лишь лелеять надежду, что хотя бы с командиром ситуация разрешится, не говоря уже о верховном канцлере.       С тяжелым вздохом опираюсь спиной о широкую колонну и прикрываю глаза, возвращаясь к действительности. Фыркнув, снимаю шлем, сразу роняя его на пол.       В Силе вдруг образуется тишина — все словно замирает и эти ощущения пускают по позвоночнику неприятный холодок, характерным покалыванием отражаясь в затылке. Сколько раз за последнее время я это ощущаю?.. Так много, что ощущения становятся привычными и без них кажется, что уже не то.       Тишина прерывается.       — Выполнить приказ шестьдесят пять.

***

      Двери в кабинет верховного канцлера открываются бесшумно и кажется, что слишком медленно, словно оттягивая тот момент, который уже отложить в дальний ящик попросту нельзя, слишком непозволительно.       Алые гвардейцы спокойно пропускают нас, но я буквально слышу, как скрипят их перчатки — они крепче сжимают свое оружие. Готовятся применить его. Знают, чувствуют — что-то грядет.       Энакин кидает на меня короткий, непонятный для меня взгляд и сразу отводит его, но я не оставляю это незамеченным.       Понимаю, Эни, мне тоже не по себе, но надо держать себя в руках. Контроль, надо следить за своим контролем; любое его нарушение — непозволительно. Сейчас все лишние мысли непозволительны.       Незаметно сглатываю, когда Мейс Винду берет слово.       — Именем Галактического Сената Республики вы арестованы, Канцлер.       — Это изме.!       Стоило заметить появившийся в его ладони рукоять меча — вскидываю руку вперед, пригвождая ситха к месту и слыша его сдавленное рычание, похожее на рык какого-то животного, которого переполняет жгучая ненависть, затуманивающая разум и ярость, заставляющая действовать.       Пытается заставить меня бояться.       Чувствую, как удерживать его становится все тяжелее и тяжелее, и стоит на секунду опустить руку — мгновенно расплачиваюсь. Удар о стену вышибает из груди весь воздух, в глазах темнеет. Знаю — времени рассиживаться нет, потому сразу поднимаюсь на ноги, стараясь не заостряя внимания на бессознательных Фисто и Коларе.       Алый клинок вспыхивает передо мной, заставляя отшатнуться.       И все как в моих видениях…       Только сейчас я не намерена проигрывать. Отвечаю на его удары так же молниеносно, ловко и уже опытно орудуя мечом. Стараюсь не мешать Мейсу и Энакину, работать слаженно.       Но приходится взять всю мощь противника на себя — Винду не сдерживает вскрика от жгучей боли, настигающей его запястье.       Теперь нас двое.       Энакин поражает — действует четко и без необдуманных движений и слов, ведомый Силой.       — Не будь глупой, тебе не место среди джедаев! — хрипит Сидиус, удерживая наши мечи своими.       Будучи загнанным, пытается бороться.       Но что мне до его слов?..       Продолжая прижимать его к стене, убираю одну ладонь с рукояти — сжимаю горло. Слышаться хрипы. Дикий крик раненного зверя эхом отражается от стен, когда я смотрю в его налившиеся золотом глаза.       Внезапная боль в висках заставляет оборвать Подавление.       Лишь отдаленно замечаю — Энакин резво сменяет меня, не позволяя ситху взмахнуть мечом и сделать мой выдох последним. Сердце гулко бьется, будто пытаясь вырваться из грудной клетки, а горячая, солоноватая кровь касается губ.       Подавляю желание закашляться, размеренно дыша.       Черт, черт, черт.       Я проворачивала эту технику так много раз, и неужели именно сейчас я испытаю неудачу?..       Напряжение в разы повышается и я буквально слышу его треск. Тяжело дыша, боковым зрением замечаю — Энакин бессознательно падает на пол, роняя рядом с собой рукоять меча. Слышится хриплый, наигранный смех и я поднимаюсь на ноги, но меня тут же кидают обратно.       Кожей лица чувствую осколки стекла, медленно впивающиеся в кожу.       Еще разок.       Хоть что-то сделать.       Ну же.       Глубоко дыша, все же поднимаюсь на ноги. Но не нахожу в помещении противника — лишь бессознательные тела своих товарищей. Думаю недолго, почти не думаю — выбегаю в холл и иду буквально «на ощупь», тая в себе надежду, что мы не упустили Владыку ситхов, что он еще здесь и мне все-таки удалось хотя бы часть его сил подавить.       На мгновение замираю, увидев бездыханное тело солдата из своего легиона; даже пульс не проверяю, зная — он уже мертв. Только комлинк его беру, в торопливом темпе настраивая связь. Слышатся помехи — связь глушат. Но среди шума я распознаю слова:       «Храм джедаев атакован… Повторяю, Храм…»       На другом канале, и на следующем, то же самое. Бросая комлинк на пол, подрываюсь с места. Храм — уже не моя забота, у меня приказ арестовать канцлера. Храм же защищен, мы предвидели нападение. Все же оставались клоны, подчиняющиеся верховному канцлеру. Как командир Эйвен, да.       Марк же в порядке, он здесь, в здании Сената, неподалеку. По сравнению со мной — он в безопасности. Следит за обстановкой среди политиков и должен будет предотвратить непредвиденные ситуации, если те вспыхнут, то должен будет арестовать тех, кто примется яро выступать против джедаев. Полномочия у него есть, все в порядке.       Ощутив мощь магистра Йоды — она кажется успокаивающей, не вызывающей и капли страха — думаю, что с ним будет намного легче. Более того, я уверена в этом.       И правда, мои ожидания оказываются верны — уровень его мастерства во много превосходит мой; и он явно лучше меня знает, как стоит сражаться с таким противником. Выматывает его, заставляет прикладывать больше скорости и силы в ответных приемах. И наконец — Молния Силы.       Дарт Сидиус продолжает хрипеть и трястись от энергии, проходящей сквозь его тело и обезображивая его. Роняет из ладони рукоять меча, пытается что-то сказать, но слова застревают в его горле.       И я совершенно не понимаю, что ощущаю. Все кажется таким… эфемерным. Проходящим сквозь меня.       Магистр Йода смотрит на меня неожиданно настороженно, когда я появляюсь за спиной ситха, из груди которого виднеется острие светового меча белого цвета.

***

      Я не отрываю взгляда от предрассветного неба; сидя на коленях, смотрю только на него, из-за всех сил стараясь не думать о…       Просто не думать.       Прикрываю веки и чувствую, что горячие слезы все равно срываются с ресниц и скатываются по лицу. Жмурю глаза, опуская голову к груди, и даже тихие шаги позади не могут заставить меня поднять её.       Марк аккуратно садится рядом и, судя по звуку — кладя рядом с собой шлем.       Прерывисто выдыхаю, когда он прижимает меня к себе. И я жмусь сильнее, крепко обнимая его, как в последний раз; отчаянно и безнадежно. Прячу лицо в изгибе его шеи, больно прикусывая нижнюю губу.       — Все закончено, милая, — шепчет Марк, успокаивающе гладя меня по спине, а другая его ладонь ласково опускается на затылок.       Но из груди вырываются тихие рыдания и я больше не нахожу сил их сдерживать.       Сердце щемит от осознания, что… да, все закончено.       Столько усилий…       Столько тщетных и отчаянных надежд, принятых наспех и тщательно обдуманных решений; столько пролитой крови, потерь и приобретений; столько страха… И все это — действительно не напрасно. Мы справились. Победа за нами.       Я не пала.       Я осталась на той стороне, на которой мне и надлежит быть. Вопреки словам чертовых ситхов, их уговорам и ненужных предсказаний. Вопреки совершенно не верящим в меня магистрам Ордена.       Осознание всего этого вскружило голову, и слезы все так же катятся по щекам, растворяя засохшую на них кровь.       Марк медленно отстраняется, замечая, что я притихла.       Шмыгнув носом, опускаю голову. Уверенна, выгляжу паршиво — глаза покраснели от слез, а щеки в разводах от них же, да еще и крови. Теплыми пальцами Марк касается подбородка; приподнимает его, вынуждая меня посмотреть на него.       — Прости, — вполголоса говорю я, опуская веки. — Просто… Навалилось все.       — Тебе не за что извиняться, я все понимаю, — так же негромко и, в отличие от меня, сохраняя полное спокойствие, отвечает Марк и вытирает слезы и кровь с моего лица.       Тихо выдыхаю и все же открываю глаза, серьезно смотря на Марка.       — Спасибо тебе, — едва ли не шепотом. — Если бы не ты, я, — невольно запинаюсь, чувствуя, как слезы снова подступают к горлу, — я бы не справилась.       Глаза все равно наполняются слезами.       — Я безмерно тебе благодарна, — больно прикусываю нижнюю губу, сдерживая всхлип. — И прости, прости за все, — жмурю глаза, обнимая себя руками и чувствуя себя той самой жалкой девочкой из другого мира. — Я… Я даже не засл…       Слова так и повисают в воздухе, остаются не озвученными — но я быстро забываю об этом, ощущая лишь гулкое биение собственного сердца и горячие губы Марка на своих.