Записки безумного гения (дневник W. W.)

4 апреля

      Некоторые люди просто обречены на вечные мелкие неприятности, верно? Кажется, я один из таких. Нет, отца так и не вызвали в школу из-за недавнего инцидента на уроке математики: жалкому учителю, который боится директора и всех его знакомых, не хватило духа пожаловаться на меня... Да и кто поверит в то, что тихоня со странностями, который мухи не обидит, мог оскорбить учителя? Отец точно сказал бы перед директором, что это полная чушь и клевета, а я самый мягкий и вежливый подросток, которого только можно себе представить, а дома заговорщическим шепотом похвалил бы за смелость. Защищать любимых детей от всех внешних неприятностей он умеет лучше всего! (А впрочем, даже если бы меня попытались заставить извиниться перед тем учителем, я бы этого не сделал: он отвратителен и как человек, и как преподаватель, и я ни капли не жалею о том, что ответил на его дурацкие придирки... И пусть бы меня исключили из школы: в колледж могут взять и по вступительным экзаменам, а их я бы точно сдал.)       Сегодняшние неприятности не имеют ничего общего со школой... Просто сегодня у меня один из тех дней, когда не получается ровным счетом ничего, мир кажется ужасным местом, а люди, от которых я меньше всего этого жду — подводят в самых важных моментах. Началось все с того, что я умудрился поссориться с Нео по очень мелкому поводу. Ругались мы по телефону, и я услышал от него непечатное слово... (Я еще лет десять назад, услышав из отцовской спальни поток отборной нецензурной брани на русском, — как выяснилось, он повторял во сне выученные во время войны слова, — так испугался, что пообещал себе никогда не произносить и не писать ничего "запретного"... Именно поэтому я не могу записать слова приятеля в точности.) Это заставило меня моментально вскипеть, как чайник на плите, и я выкрикнул в трубку: — А ты не маловат еще так выражаться?— разумеется, я имел в виду только возраст, ведь Нео всего лишь двенадцать, но он почему-то воспринял это иначе. — Хвастаешься своим ростом?! Забыл, что сам пару лет назад был таким же коротышкой, как я? Ну и сволочь же ты, Уилл! — ответил он с гневом, на какой способны только оскорбленные до глубины души. — Я возраст имел в виду, дурак! На пост мне вообще плевать, будь ты хоть трижды карликом. — Я дурак?! Да ты забыл, как я тебе с математикой помог в том году... Сам ты идиот, и ничего, кроме своих сладостей, не видишь! — в ответ на это я лишь выплюнул: — Ну и гордись до пенсии, что однажды уравнение решил... Нашелся друг! Иди ты... далеко и надолго, — и повесил трубку.       Вероятно, мои крики слышал весь дом... По крайней мере Крейн их точно слышал. Ему уже одиннадцать, но в некоторых вопросах он остается маленьким ребенком — временами его невинность и мягкость являются достоинствами, но в этот раз лучше бы он показал свою взрослую и ответственную сторону. Сегодня он, кажется, еще более нервный и пугливый, чем обычно... Он так испугался моего гнева, что упал в обморок на лестнице, а это заставило сбежаться всех, кто был дома. — И что здесь произошло? Вилли, ты видел, как он потерял сознание? — спросил отец таким строгим голосом, что я сам чуть не упал рядом с Крейном. И лучше бы случилось это, потому что обморок уж точно избавил бы меня от необходимости отвечать на вопрос...       Вообще-то я умею лгать — это было чуть ли не первое, чему я научился, перестав слушаться отца во всем. Я говорил ему, что нас задержали в школе, что я не трогал плиту в его отсутствие и понятия не имею, куда делось несколько кусков сахара из кладовки, или что тетрадь с плохой оценкой потерял учитель, и ему даже в голову не приходило, что все это неправда... Однако придумать правдоподобную ложь о чем-то более серьезном, чем якобы пропавшая школьная тетрадка или украденный сахар, довольно сложно, особенно под таким колким пристальным взглядом. Я уже даже засомневался в том, что отец не ударит меня снова... Когда он так смотрит, от него не стоит ждать ничего хорошего. Кроме того, я не был уверен в том, что он не догадается о моей лжи: все же отец далеко не простак, и докапываться до истины, если у него есть определенные подозрения, он умеет не хуже, чем я — врать о мелочах и отшучиваться. — Он услышал, как я ссорюсь с приятелем по телефону и испугался... Вот и все. Я пытался поймать его, когда он падал, но не удержал. Прости за это... — пробормотал я, ощущая, как к лицу приливает кровь. — Я верю тебе, Вилли... Что ж, могу представить, как ты испугался. Если уверен, что сам не упадешь рядом, — а ты сейчас то краснеешь, то бледнеешь, — то попробуй помочь нам... — отец заметно смягчился, видя мое смущение и мой страх. — Я постараюсь... Если нужно принести нюхательные соли, то я сейчас принесу! — в ответ на это отец кивнул, и я пошел за флаконом нашатырного спирта — к счастью, он был не в кабинете, а на втором этаже...       Ничего не предвещало беды, но моя неловкость сыграла со мной злую шутку... Кажется, я все еще не могу привыкнуть к своему росту, потому что вырос слишком быстро. Если коротко, то на нижней ступеньке я споткнулся на ровном месте (в буквальном смысле) и растянулся во весь рост поперек коридора. Что ж, я узнал, что мой рост сейчас около шести футов (или метр и восемьдесят сантиметров) — именно такова ширина коридора, — а также я выпустил из рук пузырек, и он покатился по полу... Мне до последнего казалось, что он уцелеет и я смогу его подобрать, но и тут меня ждала нелепая и несчастливая случайность: он ударился о деревянную ножку дивана и с тихим звоном развалился на разного размера осколки...       Лужа нашатырного спирта с очень резким запахом моментально привела Крейна в чувства, — и это хорошая новость, — но Эдвард по своему обыкновению бросился собирать осколки, желая помочь... Он порезался, а Крейн чуть снова не упал в обморок от вида крови. Я, откровенно говоря, не знал, смеяться или плакать.       Закончилось это странное утро вполне благополучно. По крайней мере никто больше не пострадал от моей способности притягивать к себе неприятности... Мои сводные братья в полном порядке, и это главное. С Нео я потом смогу помириться... Но сейчас лучше мне не выходить из комнаты лишний раз: я могу нечаянно испортить что-нибудь еще. Этот неудачный день нужно просто переждать.