Дневник Большого Медведя

Лёг уже утром, когда солнце предвещало показаться над горизонтом. В глазах стояли однообразные комнатки, мелькающие то слева, то справа. Вставал с боем; веки не желали подниматься, голова налилась тяжестью, руки и ноги перехватило тугой ленью. Еле открыл глаза и уставился в посеревший потолок. Как много раз человек, спавший на этой кровати, делал так же? О чём он думал, о чём были его мысли? Этого я никогда не узнаю. Я часто не понимаю своих мыслей, а чужие – тем более. Уже два месяца я веду этот дневник, как мне кажется, для вас, мои дорогие, но всё больше понимаю, что для себя. Кого я обманываю, когда обращаюсь к вам? Я никогда не увижу ваших живых лиц, меняющихся, стареющих, взрослеющих. Я никогда не узнаю, родил ли Пашук со своей женой ещё кого-то, как там Натальино здоровье и не изменила ли она свою привычку читать по вечерам газеты. Всё ещё надеюсь, маленькая, но сильная вера живёт во мне, а ведь и так всё понятно. У меня нет будущего среди вас, мои дорогие; у меня есть будущее только здесь, за бетонным забором, за воротами и проволокой. Остаются призраки, постоянно улыбающиеся с малюсеньких карточек, хранящие вечное молчание и берегущие нас от новых вестей. Весь день идёт дождь. Наверное, поэтому тело ныло и не слушалось меня. Поел скудно, но теперь не до размашистых обедов. Нашёл в шкафу книги, почитал стихи Маяковского, и почему-то стало гадко в душе. Взял «Мёртвые души», и ощущение гадливости расползлось на всю квартиру. Я ходил из угла в угол, глядя на дождь, потом собрал вещи и вышел. Холодноватые капли падали на лицо, освежая его и успокаивая душу. Сел под дерево, расстелив матрац. Жизнь, думал я, что-то даёт тебе, а что-то потом забирает. Сегодня ты сыт и обут, а завтра все твои друзья лежат на помойке с перерезанными глотками. Тебе ни за что её не опередить, не предотвратить то, что должно случиться. Жили люди, делали свои дела: растили детей, копили деньги, ухаживали за дедушками, ходили на работу, пекли пироги, сажали деревья, умывались; а потом – раз! – и случилось то, что случилось. Всех согнали, лишив их самого простого – крыши над головой. Что чужая крыша: чужая крыша, как тёща, – никогда не приголубит. И нас согнали, тех, у кого тоже были семьи, и желания, и дела, и заботы, но они не спросили ни о чём – захлопнули над нами крышку и с любопытством наблюдают. То, что они когда-то забрали у нас, будет отобрано и у них. Такова жизнь.