Дневник Большого Медведя

Ровно в 6 утра Матрос с жаром ударил в колокольчик, висящий на первом этаже. Высокий и продолжительный звон разнёсся по всему зданию, спящие сбросили одеяла, молниеносно надели форму и вытянулись по стойке смирно рядом с кроватями. Проходя мимо меня, ещё сонного, ещё не совсем понимающего происходящее, медленно опускающего ноги на пол, Матрос небрежно отпустил: - Что же, звонок придуман не для тебя? - Не знал, что ночным поездом можно добраться до другого города. Матрос хохотнул и тут же поднялся к другим. Влезая в одежду, я понял, что вскочившие люди – совсем не люди, а солдаты. Солдаты, исполняющие приказы главного, не обсуждающие и не осуждающие их. Даже старики, – такие же, как я, может, даже и старше, – стояли ровнёхонько и ждали новых указаний. Натянув наконец берцы, я встал у кровати: нас ничего не объединяет с этими людьми, я ни разу не видел их в лицо, ни разу не слышал их голосов, но краткое, почти не заметное мгновение схлестнуло нас. Руки держались вдоль, голова задёрнулась, и я даже испугался оттого, что вспомнил армию и красное лицо прапорщика. Всего какой-то звон колокольчика сотворил странное и почти необыкновенное чудо. - Распорядок дня на сегодня, – Матрос, видимо, закончив инструктаж внизу, стоял перед нами с широко расставленными ногами. – Первое: Валерий, Роман, Леонид и Медведь под моим командованием отправляются за спецодеждой, – я едва не вздрогнул, когда он ровным голосом, безразличным и плоским, назвал моё имя, и ясно увидел огромную пропасть, разделяющую нас. – Второе: Олимпиада и Маэлс заканчивают покраску стен на третьем этаже. Третье: не забываем про график уборки; вернусь – проверю. Четвёртое: Антон, Ильич и Анисимов Пётр продолжают сбор провизии. Люди, чьих имён он касался, либо незаметно кивали, либо опускали глаза в пол, словно их отчитывали, наказывали, унижали. Скопом пошли в ванные комнаты: женщины в левый конец этажа, мужчины – в правый. Три кабинки, двери которых едва держатся на петлях, не переставали бурлить и шипеть. Один за одним солдаты подходили к двум металлическим раковинам, брились с мылом, ополаскивали лица, чистили зубы, вытирались одинаковыми полотенцами в полоску и исчезали. Я выбрался из ванной самый последний, как новичок и как чуждый этому месту. Матрос поднял руку, когда увидел меня, спустившегося в столовую. Почти все столы были заняты людьми, поедающими молочную кашу, сваренную на сгущёнке, и запивающими её только что сваренным компотом. Пышная и розовощёкая женщина, в розоватовом переднике, в рубашке с закатанными рукавами, в прямой юбке, плотно облегающей её полные ноги, сидела вместе с Матросом; они что-то обсуждали и улыбались. - Садись, Медведь. Я уж думал: ты пропал там, сгинул средь моих. - Нормально всё, – отмахнулся я и приступил к завтраку. - Как первая ночь? - Спал, как младенец. Он хлопнул меня по плечу и опрокинул компот. Женщина сверкала глазами, пока я за обе щёки уплетал кашу, и по-особенному счастливо улыбалась. Как будто блюдо в тарелке было заговорённое. - Знакомься, Медведь, это Роза, наша повариха, – я тебе рассказывал. - Очень вкусно, – похвалил я её творчество, отчего она улыбнулась ещё шире и ещё радостнее. - На здоровье. - Готов идти? – Матрос зажёг сигарету и аккуратно поднёс её к сухим губам. - Конечно. Только один уговор, Матрос, ладно? - Не вопрос, – бело-серый пепел плюхнулся в стакан и расползся в жалких остатках компота. - Спасибо, что дал мне угол и еду, но я пока не соглашался вступать в твою армию… - Чего ты? Из-за утреннего? Перестань, я всего лишь подшутил. Понимаешь, – хмуря седые брови, затянулся он, – мне важно держать дисциплину. Установить здесь порядок и всегда-всегда держать его. Как в казарме, ты сам говорил. Но ты человек чужой здесь, и я тебя заставлять не буду. - Рад, что ты понял. Покончив с завтраком, великодушно отблагодарив Розу, поймав её пресчастливую улыбку и поднявшись, я собрался в путь: оставил под кроватью сапоги, тяжёлые и толстые вещи толкнул в тумбочку. Ребята, высокие, плечистые, на вид здоровые и живые, ждали меня внизу. У всех: за спиной – автомат, на бедре – нож и пистолет, на голове – берет чёрного цвета, в глазах – полупогашенный фонарь. Мы двинулись между домами на запад. Ребята молчали, Матрос изредка посапывал и кряхтел. В казарме особо не замечалось, что он прихрамывает на правую ногу – видимо, боевая рана, – а на улице плечи его волнами качались вверх и вниз. Ближе к проспекту мы услышали грохот, а потом увидели мчащийся по дороге «КамАЗ», тот же самый, что встретился мне по дороге в эту часть города. - Вот нихрена себе… – выдохнул Матрос. – Где этот гад нашёл такую красавицу? - Знал, где искать, – высказался один из ребят. Грузовик скрылся в дали улиц, оставив толстые кривые дорожки грязи. - Ну, ничего. Мы тоже кое-что красивое найдём.