Дневник Большого Медведя

Спал он плохо: ворочался, хватался за одеяло, пинал воздух и хрипел, будто хотел закричать. Поднялся самым первым и, заметив, что я сижу у двери, похлопал по плечу. Он двинулся, покачивая опущенными плечами, шаркая ногами, к ванной. С самого начала, с первой минуты, как мы ступили на перрон, было ясно, что кто-то должен встать выше всех. Витя Первый, заправляя разрастающейся шайкой, держал её в узде и приправлял всё ежовыми рукавицами. Ему казалось, что это – единственный вариант. Матрос, поддерживая солдатскую дисциплину, по-отечески заботился о ребятах и во всём видел угрозу их жизни. Он думал, что так надо руководить. Но как было правильно? Первый умер от пули собственного же подчинённого, Матрос сломался. Связываться с солдатиками не пришлось: они приехали сами. Оказалось, что их рация сдохла и они не могли никаким образом связаться с нами. Ребятки обнаружили водоочистительную и водонасосную станцию в одном-единственном здании на западе от завода. Заметить я его никак не мог, когда был в той части Зоны: оно скрыто жилыми домами и стоит почти у забора. Матрос на радостях командировал солдатиков в двухдневный отпуск и премировал их двойными порциями на обед и ужин. Сообщив народу приятную новость, он снарядил группу умеющих и могущих, отправив туда и ликвидаторов. По улицам спокойно ходили животные, облезлые, драные. Удивительно, что в их костлявых и костяных телах была сила бежать, прыгать, выть, хватать друг друга за конечности. Изредка они мчались за грузовиком, но, не нагнав его, сворачивали и исчезали с дороги. И мы без проблем, без помощи ликвидаторов добрались до станции. Небольшое, кубическое здание с растрескавшейся фреской, на которой высокий блондин льёт воду из кувшина, с короткой трубой и маленькими окнами стояло на отшибе. Станция качала воду из прилежащих рядом реки и озера, о чём нам сообщил план забора воды. При этом всё, что уже было использовано, отработано в жилых домах, в рабочих помещениях возвращалось сюда же, но в другую часть станции, очистительную. После обработки вода снова могла поступить в краны, если бы кто-то нажал кнопку, кто-то озаботился этим. Сашко, просматривая чертежи установок, цокал и проводил по бумаге пальцами. Конструкции казались сложными, вычурными, специально созданными для станции и этого городка. - Резервуар грязной воды переполнился, и механизм решил, что пора выдать и эту воду тоже. Хотя кто знает, что лучше: радиоактивность или грязь? - То есть всё это время мы пили воду из радиоактивного озера? – присвистнул солдатик. - Нет, до этого не дошло. Озеро было второстепенным источником воды после реки, – пробурчал Сашко, глядя на чертёж. – Видимо, они использовали почти всю воду, после чего замкнули систему водопровода, чтобы не прибегать к сторонним водоёмам. - Короче говоря, вариться в собственной кастрюле. - Да, примерно так. А сейчас нам придётся разваривать этот суп. Несколько часов команда инженеров во главе с Сашко соображала над чертежами и устройством механизмов. Всей Зоне перекрыли подачу воды. Как говорится, плановые работы. Когда уставшие и полуголодные солдатики решились сготовить ужин, Сашко объявил, что они во всём разобрались и теперь можно приниматься за починку. Уже ночью, когда небо обсыпалось блестящими звёздочками, мы завершили работу. Я вышел на улицу и уселся у входа в станцию. Сообщив Матросу, что операция по восстановлению чистой воды прошла успешно, я посмеялся. Искренне и облегчённо посмеялся. - Эк тебя раззадорило! – хмыкнул Матрос. Хорошо, тепло стало на душе, когда я сделал именно то, к чему столько лет лежит рука. Почувствовал себя снова нужным, делающим своё маленькое дело. Солдатики ходили взад-вперёд, осматривали на этажах механизмы: появился лютый интерес после ремонта. Кто-то стоял недалеко, спрашивая у воздуха, как там сейчас люди в бункере. Ребятня поглядывала друг на друга, вяло улыбалась и тут же отводила взгляд, словно парней обвиняли во всех преступлениях мира. Наверное, совестливость и радение за Матроса никак не примиряли с ним его глупую и смертельную ошибку. Возвращаясь обратно, мы выглядывали из кузова: на небе показывались первые робкие лучи, облачка красились в желтоватый. Недалеко шелестел лес, жёлто-оранжевый, весёлый, ожидающий зимней наготы. Справа всё так же возвышалась радиовышка, маячила труба завода и тёмным жерлом кричал разворочанный корпус. Вкруг них обходила рябая колючая проволока с ровнёхоньким, но серым, в пятнах, забором. Трещали счётчики, но мы, каленные радиацией, не вздрагивали, не выкатывали глаза – спокойно слушали знакомые звуки.