Изумрудные драбблы

I-6. Любая книга ВИГ. Страшила. Горе от ума. Когда он висел на колу посреди хлебного поля, его мало что заботило, разве только чтобы количество распуганных ворон было больше, чем загнутых при подсчёте пальцев. Остальное было насущным: чтобы подкрасили после дождя да залатали в одежде прорехи, через которые торчали пучки соломы. И страхи его были малыми, как полевые мыши, норовившие поселиться в мягком животе. Теперь ему доставало воображения, чтобы испугаться по-настоящему. Испугаться за жителей Изумрудного Города, за каждого своего подданного, носящего зелёную одежду, за всех соседей, за любую зверушку Волшебной страны, замерзающей под мутным покровом ядовитого тумана. Проржавевшие от сырости иголки и булавки торчали в разные стороны из разбухшей от напряжённой мыслительной работы головы и непрестанно чесались. Очень хотелось на мгновение поверить в то, что всё это только сон, ущипнуть себя за набитую лучшей соломой бархатную ляжку и очнуться на залитом солнцем старом поле на окраине Голубой страны, на колу, гордо возвышающемся над трупом болтливой вороны. Безмозглым соломенным пугалом, не волнующемся о завтрашнем дне. Вот только соломенные пугала не спят. I-7. «Семь подземных королей.» Ружеро/(|)Лестар. Рассказывать друг другу о Верхнем и Подземном мире. — А моя младшенькая позавчера опять девочку родила. Астрой назвали. Чего вздыхаешь? — Завидую я. У меня-то за делами государственными и жены не случилось. Всё как-то некогда было. — Да, уж. И климат у вас, мягко скажем, не для детей. — Не надо о грустном. Мы зато на шестилапых пашем. — Да, тут вы нас обошли. А у нас правитель один, и тот в поле работает за десятерых. — Видал я вашего правителя. Зонтик-то кто над ним носит? — Точно, зонтик! И как я не додумался! I-8. «Тайна заброшенного замка». Баан-Ну, Мон-Со. Юмор. «А вдруг Дни Безумия — это заразно?!» Старший пилот выглядел не менее уставшим, чем Баан-Ну. Глаза его бегали. — А вдруг Дни Безумия — это заразно?! Если во время полёта что-то пойдёт не так… Нам придётся взорвать корабль, чтобы Рамерия не познала этого ужаса. Генерал тяжело вздохнул. — Успокойтесь, Мон-Со. Дышите ровнее. Мон-Со присел на стул и немного расслабился. — Вот так, молодец. Я лично обещаю вам, что всё будет в порядке. Ну же, посмотрите в эти честные глаза… — Баан-Ну зафиксировал взгляд лейтенанта и сменил тон. — Повторяйте за мной: «Дни Безумия Вещей случаются на Беллиоре из-за особого взаимодействия магнитных полей и являются особенностью только этой планеты». Взгляд старшего пилота стал стеклянным, и он слово в слово повторил сказанное генералом. — Замечательно. Это завтра на летучке экипажу и расскажете. Идите спать. Подумать только, взорвать корабль! Совсем рехнулся. I-10. «Тайна заброшенного замка». Великий Колдун Гван-Ло. Менвитские и арзакские суеверия. Иногда, тихо прогуливаясь по лагерю Кау-Рук слышал обрывки самых разных разговоров. И если поначалу он только пожимал плечами на различные выдумки, то вскоре решил, что подобные заблуждения следует увековечить в блокноте, чтобы потом вместе с дядюшкой посмеяться над ними за бокалом доброго вина. — А когда он злится, его борода вспыхивает пламенем, но не сгорает. — … заместо глаз у него — алмазы, и всякий, на кого он посмотрит, немеет и замирает, а ежели задержит Гван-Ло свой взгляд на провинившемся, то падает тот замертво, рассечённый остриём взгляда на части по количеству обращённых к нему граней. — … и дочь ту держит в самом тёмном подземелье. И волосы её как пламя, а кожа бела, будто сливки. — Красится он, вот чтоб мне носки всю жизнь стирать. А к тому времени как вернёмся, так и вовсе парик наденет. — Трон из чистого золота, наш капитан сам видел. В позади трона гвардейцы из знатных менвитов. А ноги он кладёт на арзака, обряженного каждый раз по-разному — когда бархатным пажом, а когда и овцой. — … помянуть или отозваться в разговоре без почтения, да будет долгим его правление, то являются ниоткуда рослые менвиты и утаскивают тебя прямиком в пустыню. — в гареме тысяча юных дев и стройных юношей. И никогда не ложится с той же или тем же, с кем провёл хоть одну ночь до того. — И сам Гван-Ло обходит череду прикованных преступников и милостиво дарит раскаявшимся счастливую смерть в объятиях самых сладостных иллюзий. — … и заберёт. Я даже специально плохо себя вёл, но он так за мной и не пришёл. С тех пор и не верю в приметы. — Техники поговаривают, что в медотсеке есть специальный капсюль с частью его разума, и через неё у Баан-Ну прямая связь с Рамерией. — … на детях своих и жёнах оттачивал, да так они все и кончились. — Не всякого менвита допускают, что уж о рабах говорить. — … и через ритуал этот стал бессмертным. А каждые пять лет пьёт кровь девственной метиски, чтобы оставаться таким же молодым и здоровым, как сотню лет назад. I-11. Постканон. Урфин Джюс/НЖП. Ромэнс. «Волшебника из меня не вышло». — Ну какой из меня «прекрасный принц»? От меня даже зеркала шарахаются. В государственных делах я полный профан — экономику развалил за пару месяцев. Да и полководец из меня не особо… — Не расстраивайся так, милый. Для меня ты самый настоящий прекрасный принц из волшебной сказки. — Кстати, волшебника из меня не вышло. Ославился на всю страну. — Раз уж у тебя тут всё так плохо, то медовый месяц предлагаю провести за границей. Говорят, в шотландской магической школе нужен учитель. I-21. «Тайна заброшенного замка». Гван-Ло, Кау-Рук. «Значит, Беллиора пустынна?» Кау-Рук склонился над грядкой, старательно выбирая сорняки и столь же старательно не обращая внимания на заслонившую солнце гигантскую тень. — Значит, Беллиора пустынна? — Угу. — И жизни там нет? — Угу. — И ты не хочешь об этом говорить? — Угу. — Ладно, племянничек, один вопрос, и я отстану. — М-м? — Что это такое? Нет, вот это рыжее напоминает ту штуку, на которую у меня аллергия, думаю, это какая-то мутация. Но вот это фиолетовое — это что? Кау-рук пристально посмотрел на баклажан, почесал в затылке… — А это арзаки от скуки вывели. Были ещё такие же голубые, но они не прижились. Звёздной пыли в почве маловато. — За что мне это?! — Ты сказал "один вопрос", дядюшка. I-21. «Тайна заброшенного замка». Гван-Ло, Кау-Рук. «Значит, Беллиора пустынна?» II Гван-Ло в четвёртый раз перечитывал полётные отчёты. Логике они не поддавались. Зачем потребовалось садиться на планету, если заранее было известно, что там всё так плохо? Баан-Ну, конечно, самовлюблённый болван, но отнюдь не идиот. Саботаж? — Значит, Беллиора пустынна? — Так точно, мой повелитель! Гван-Ло перевернул последнюю страницу. Болезнь. Неизвестная, и оттого непобедимая. Неважно, что это: вирус, бактерия, облучение. У Кау-Рука, конечно, иммунитет, но он может оказаться носителем. Как же всё это тяжело. Он принял решение и перевёл взгляд на монитор, откуда на него, застыв в тревожном ожидании, смотрел племянник. — Оставайтесь на орбите, полковник. Я пришлю медиков. — Будем ждать, — Кау-Рук отдал честь и отключился. Гван-Ло набрал код, переводя на свой пульт управление обороной планеты, и на секунду прикрыл глаза. — Прости меня. I-23. «Тайна заброшенного замка». Кау-Рук |(/) Ильсор. «Скажите, у вас есть девушка?» в глубоком приквеле Однажды Мон-Со заглянул по в гости к своему давнему знакомому по навигацкой школе. Крайняя надобность у него была — Кау-Рук слыл опытным парнем, а у Мон-Со роман только назревал. Вот и зашёл посоветоваться. Мон-Со был немного невовремя и застал Кау-Рука одевающимся после сна. Даже кровать ещё не была застелена. — Скажите, у вас есть девушка? — прямо в лоб спросил Мон-Со, зная, что приятель не любит долгих хождений вокруг да около, и только тут заметил стоящие у кровати маленькие сапожки. Мон-Со был достаточно хорошо воспитан, и сразу же извинился. — Простите, я не знал, что у вас гости, — сказал он и поспешил удалиться. Едва дверь за ним закрылась, как он услышал весёлый смех Кау-Рука, и смутно знакомый мужской голос: — Сам он «девушка»… Тут-то Мон-Со и вспомнил, что видел похожие сапожки совсем недавно — на слуге генерала Баан-Ну. А может быть, эти же самые. I-24. «Жёлтый Туман». Арахна. Бальзаковский возраст. Хотелось любви. Признания, поклонения, подобострастия… и любви. Но единственный мужчина, с которым могло что-то сложиться, давно умер. Она сожалела. В один миг она злорадно хохотала над тем, что пережила его, в другой — рыдала над собственным одиночеством. Прошло слишком много времени, волшебники ушли из мира, а она осталась. Последняя великая волшебница. Слишком великая, чтобы её мог полюбить обычный смертный мужчина, а других не осталось. Арахна сильно сомневалась, что нужное заклинание вообще существует, но всё равно раскрыла магическую книгу и погрузилась в чтение. I-25. Любая книга ВИГ. Страшила просит нарисовать ему злое лицо. — Ну, что, пугало, дозрело для службы мне? — Ни-о-да! — Так ведь и заплесневеть недолго. Хочешь заплесневеть? А дружка твоего раскрутить на части, и в воду. — Лу-ше’ерть! — Посмотрим, как ты запоёшь, когда я кое-что подправлю… На следующий день Страшилу посадили в камеру к Железному Дровосеку. Его мягкие руки были связаны грубой верёвкой, на некогда зелёном камзоле не осталось ни одной пуговицы, а черты лица показались Дровосеку странно перекошенными. — Никто не придёт, — прошептал Страшила. — Когда я вошёл, этот захватчик обсуждал что-то насчёт львиной шкуры. А ещё они поймали и убили Кагги-Карр. Мои бывшие подданные швырялись в меня камнями, пока я шёл от дворца до темницы. — Моё сердце разрывается от боли, — проскрипел Дровосек и заплакал. — Ещё не всё пропало. Мы сбежим. Есть ещё несколько преданных людей во дворце. Среди них есть кузнец. Для сражения тебе понадобится менее нежное сердце, мой друг. — Конечно, Страшила. За пеленой слёз Железный Дровосек не увидел, как запятнанную сыростью мешковину пересекла кривая ухмылка.