Рефрен

      Невидимый глазу нож коснулся груди. Брайан, глупый ребёнок, спал. Сон у него был глубокий, крепкий, и его не разбудил даже грохот падения охранника, стоявшего за дверью.       Капля крови стекла по ножу на белую ночную рубашку Брайана.       Монро не знал, что о нём думать. Он прекрасно понимал, как Вестлей и Дарил умеют запугивать людей и держать их на коротком поводке. Монро сам через это проходил.       Но как Брайан может это терпеть, когда у него представился такой хороший шанс переметнуться на их сторону? Почему он продолжает работать на короля с королевой? Может, внутри него какое-нибудь страшное заклятие, которое разорвёт его на миллион кусочков, если он предаст?       Отвлекаясь от ненужных мыслей, Монро качнул головой и прислушался. Трое его людей, наученные долгим кровавым опытом, действовали практически бесшумно, стоило кому-то появиться в поле их зрения. Без шума, лишних криков и паники они вчетвером вырезали охрану на входе и втихую перекрыли все коридоры, ведшие к спальне Брайана, а Монро, сделавшись невидимым, поднялся туда. Он хотел сделать это сам, как нужно и правильно, не спихивать работу на других, чтобы в очередной раз доказать Тони и остальным свою верность.       Монро было даже горько. Все в роду – он, Уильям, Брайан – уродились одинаковыми. Все трое – трусы, дрожащие при виде Вестлея и Дарил, предатели и лжецы, и только Монро смог одуматься и сделать хоть что-то, чтобы их остановить, чтобы исправиться.       Заметив, что Брайан поморщил нос, будто вот-вот проснётся, Монро занёс нож над головой. Впервые он убивал, а рука не дрожала. Сейчас он чувствовал, что так будет лучше, что он убивает виновного человека, который этого заслужил.       Правильно ли убивать во сне, вот так – втихую? Наверное, нет. Стоило бы вызвать его на честный поединок, но может он подставить планы Тони под срыв? Тоже нет.       Он положил подушку на лицо брата, чтобы заглушить крик. Замахнувшись, Монро всадил нож в грудь, пронзив сердце. От неприятных хлюпающих звуков и болезненного крика в подушку Монро скривился и сжался. Провернул нож, чтобы Брайан, наконец, затих, и скинул с лица подушку. Лицо Брайана застыло в болезненном ужасе.       Несколько секунд Монро смотрел на его мертвеющее лицо. Потом, тряхнув головой, выглянул в коридор и махнул помощнику. Тот, понимающе кивнув, направился к нему. Следуя за ним, остальные двое тащили за собой сопротивлявшегося главного советника Уильяма и, впоследствии, Брайана. Тот хотел закричать, зовя на помощь, но ему зажимали рот. К тому же, увидев окровавленный нож в руке Монро, он понял, что с юным правителем что-то случилось. Кричать сейчас, когда многие солдаты ушли на поиски Монро и не ожидали такого наглого нападения, - смерти подобно.       Мужчину затащили в спальню Брайана и закрыли дверь. Стоя на полу на коленях, связанный и буквально поднятый с кровати, советник взглянул на окровавленные одеяла младшего Ларбо, на трупный серый оттенок кожи и стеклянные глаза. Из его горла раздался вопль ужаса.       Монро присел рядом с ним на корточки, совсем как Тони садился перед ним в утро после неудачной попытки «спасения» из плена.       - Брайан мёртв, - сказал очевидное он и указал остриём ножа на постель. – Я, как сын покойного Уильяма Ларбо и сводный брат Брайана, беру правление кланом в свои руки. Завтра я разошлю письма с этой новостью всем городам. От вас требуется информация…       - Какого рода? – спросил мужчина, белый от страха и оттого неподвижный, как изваяние. Тот смотрел на мёртвого Брайана совершенно странным взглядом: без ненависти к его убийце, без сожаления. Это удивило Монро.       - Мне нужно знать, требуются ли, скажем так, дальнейшие расправы, которых я, откровенно говоря, хотел бы избежать.       Он залез к советнику в голову за честным ответом. Однако, прочтя мысли, он ухмыльнулся уголком губ. Советник ничуть не печалился смертью Брайана: таким бледным он был лишь из опасения, что убьют и его. Следующей Монро уловил мысль о том, что клан «наконец-то в безопасности». Это развеселило Монро ещё больше: неужто советник тоже против Троицы?       - Я слышу, вы не против сотрудничать, - сказал он и, увидев благоговейную дрожь мужчины, спокойно улыбнулся: - Я читаю мысли.       - Я не знаю, как отнесутся к вашему правлению остальные советники и знатные семьи в клане, - замямлил мужчина, пугаясь способности Монро. – Я за сотрудничество, но, боюсь, не все со мной согласятся… Не все принимают вашего короля, и… Некоторые боятся короля Вестлея…       - Я их понимаю.       Вмиг помрачнев, Монро накрыл клеймо на шее ладонью и медленно встал. Казалось, снова заболела шея. Фантомные боли от воспоминаний.       - Много людей осталось в здании? – спросил он у своих людей. Те качнули головой, видимо, многие отправились прочёсывать лес в его поисках.       Дверь открылась, в комнату спешным шагом вошёл «посланник», державший в руках бумагу. Издали узнав почерк Тони и его типичные ошибки в правописании, от которых тот не мог избавиться, сколько ни старался, Монро выхватил письмо и прочёл:       «Я отправил к тебе несколько отрядов сильных магов, надеюсь, этого хватит. Если что – пошлю ещё. Будь на связи и пиши, как всё идёт, как можно чаще.       Бои идут тяжёлые. Мы превосходим Гессе по числу, но уступаем в организованности, и от этого не можем победить больше недели. Надеюсь на скорое подкрепление и чудо.       P.S. Мэрион о тебе беспокоится. С ней, кстати, всё хорошо».       Монро нахмурил брови, чтобы за мрачным видом скрыть смущение. Тони любил подтрунивать на эту тему, зная отношение Монро к Стражу. Так он мстил за шуточки про него и Анну.       Он поднял глаза и заметил весёлый взгляд «посланника». У Монро создавалось впечатление, что только слепоглухонемой не видел их отношений и не веселился от этого.       - Напиши королю, что я убил Брайана, - нарочито спокойно сказал он, игнорируя этот взгляд. – Как смогу, вернусь к ним.       Юноша, давя улыбку, кивнул и удалился. Один солдат создал вокруг дома бледно-голубой купол, чтобы никто не смог покинуть территорию или пробраться на неё. Советчика подняли с колен и отпустили.       - Завтра утром я хотел бы переговорить с кругом советчиков, чтобы понять, кто согласен и, главное, хочет сотрудничать с нами.       Мужчина кивнул, уловив, что он должен организовать эту встречу. Монро пожал ему руку и отпустил.       Но что делать с теми, кто на сотрудничество не пойдёт?..       ***       Часть людей не приняла сторону «сектантов» даже после громкой речи Монро о том, что Вестлей и Дарил – властолюбивые гады, губящие страну и людей, и обещаний процветания страны при новом правителе. Некоторые всё равно предпочли покинуть земли родного клана и уехать в окрестности столицы или на север. Из страха ли перед Вестлеем, из собственных ложных убеждений или ко какой-то ещё причине – Монро не знал. Огорчался лишь, что не смог «завербовать» как можно больше людей. Врачи были нужны…       ***       Истошно вопя и стремительно багровея, по земле катался израненный солдат. Вскипала кровь: каждой клеточкой он чувствовал, как стремительно нагревается тело, как бурлит кровь в венах, как лопаются сосуды и скачет давление. Казалось, глаза выстрелят из глазниц под давлением, всё адски болело, кожа обжигала.       Мужчина смотрел в глаза, которые боятся все. Алые глаза Нолана, смотревшего на него жестоким взглядом. Фанатик своего дела, самый ярый из всех сектантов, он не щадил силы своих глаз.       Кипение достигло высшей точки, и раскрасневшееся тело Гессе с полопавшимися сосудами резко обмякло. Руки упали в лужу, обрызгав ноги Нолана.       Фостер почти равнодушно взглянул на труп и, краем уха уловив за собой шевеление, одним чётким ударом избавился от врага. Он взглянул на серое, затянутое тучами небо, лившее на грязную землю противный дождь, смывавший кровь.       Нолан отвлёкся на мгновение, чтобы собраться с силами и продолжить бой. Вернув взгляд на землю, усыпанную трупами и стонущими раненными, он увидел, как к нему скорой походкой идёт Вальтер.       На миг Фостер округлил глаза. Он знал, что этой армией руководит Вальтер, но не думал, что он лично пойдёт в бой.       В следующую же секунду злоба охватила Нолана. Вальтер помнил о глазах, поэтому избегал зрительного контакта, глядя почти под ноги, чтобы видеть Фостера лишь краем глаза.       Нолан с готовностью поднял оружие. Один вид Вальтера заставлял его вспыхнуть ненавистью и злобой. Он считал его за личного врага, помня, как тот едва не убил Тони, как тот обращался с Рейчел, как готов чуть ли не ботинки Вестлею вылизывать. Цепной пёс, как его отец. Зависимый от Престола не поневоле, а по собственному желанию.       - Не ожидал увидеть тебя здесь, - Вальтер, на ходу вонзив в спину врага меч, подошёл к Нолану. Фостер не дал приблизиться к себе и рассёк воздух мечом. Пусть он и был физически силён, с Гессе в грубой силе ему сложно тягаться. Нужно поймать взгляд хоть на долю секунды.       Ничего не отвечая, Нолан ринулся в атаку. Вальтер усмехнулся и ловко парировал удар. Он много тренировался драться почти вслепую, так, чтобы не смотреть на врага и, тем более, ему в глаза. Тренировки давали плоды, и то, как он ловко прятал глаза, выводило Нолана из себя. Он ухищрялся, то резко наклоняясь в направлении его взгляда, то выскакивая, но Вальтер лишь криво усмехался.       Взмах меча. По правому плечу потекла тёмная кровь. Нолан тихо вскрикнул и, отойдя на несколько шагов, зажал рану рукой. Он проклинал всё на свете: почему именно правое плечо? С такой раной тяжело держать меч.       Вальтер самоуверенно двинулся на Фостера, видя, что тот весьма серьёзно ранен. Любая попытка поднять оружие будет причинять ему боль и ускорять кровотечение.       Нолан с трудом дышал. Он был на поле боя много часов, исчерпал почти все силы, а соперник, словно ждал этого где-то в укромном месте, был свеж и полон сил. К тому же, цел.       Нолан напомнил себе о том, почему он здесь. Кроме ненависти к Вестлею и Дарил, желания изменить страну к лучшему и спасти народ от атмосферы подозрительности и доносов, им руководило желание защитить Рейчел, которая сейчас дома, в паре сотен километров на юг отсюда. Нельзя дать Вальтеру победить, нельзя дать его войску пройти дальше на юг. И ради этого Нолан должен выжать из себя всё, что возможно, закрывая глаза на раны, пока они не смертельны.       Когда Вальтер приблизился неосмотрительно близко, Фостер атаковал. Взгляда поймать он не смог, соперник давил в себе свою любимую привычку смотреть жертве в глаза. Но он смог его ранить: левую руку от плеча до локтя рассекала глубокая болезненная рана.       Это ранение и неприязненная гримаса на лице Вальтера будто вдохнула в Нолана вторую жизнь, развеселила его. Фостер на время будто забыл о своей ране, всё яростнее и увереннее атакуя, вынуждая Вальтера обороняться и отходить.       Мир сжался до Вальтера. Нолан не обращал внимания ни на трупы вокруг, мешавшиеся под ногами, ни на оглушительные крики людей, раненных тёмными заклятиями Фостеров или чудовищной силой Гессе, ни на дождь, размывавший землю под ногами. Только на соперника.       Он методично наносил рану за раной: годы мучительных тренировок ради желания приблизиться к силе Гессе давали плоды. Вальтер тоже нанёс несколько ран, но то, что он не мог смотреть в упор на врага, ему очень мешало. Так думал Нолан, считая, что он в выигрыше в любом случае.       Наконец, Фостер ранил ногу Вальтера. Тот, вскрикнув от боли, рухнул на землю, и Нолан, не медля ни секунды и забывая даже порадоваться такой ситуации, занёс над ним меч, чтобы вонзить лезвие в грудь.       Вальтер в последнюю секунду дёрнул Нолана за ногу. С такой чудовищной силой, что Фостер упал оглушительно больно, едва не поранившись об собственный меч. Было трудно встать даже на четвереньки: казалось, он ушиб все рёбра и органы.       Титаническим усилием он заставил себя подняться, но Вальтер, пришедший в себя после падения, вновь накинулся на него. Сцепившись, как звери, они катались по земле, поочередно вдавливая друг друга в грязь, пытаясь задушить или ранить. Вальтер пытался выколоть Нолану глаза, испещряя лицо царапинами в этих попытках.       Сумев прижать Вальтера к земле и сцепить пальцы на крепкой шее, Нолан победно усмехнулся и сжал пальцы со всей силой, что была. На миг во взгляде врага промелькнул испуг, но следом на раскрасневшемся от удушья лице проступила улыбка. Фостер на миг смешался, и в ту же секунду его скинули на землю. Ударившись об камень между лопаток, Нолан вскрикнул. Вальтер вцепился в его челюсти и заставил держать рот открытым, как собаку, которая держала во рту что-то острое.       - Не знал, что ты так клюёшь на поддавки, - посмеялся Вальтер и, ещё держа рот Нолана открытым, бросил туда непонятную круглую капсулу. Тут же он захлопнул его рот, чтобы Фостер не выплюнул её. Не обращая внимания на яростные попытки вырваться или хотя бы открыть рот, Вальтер держал Нолана, ожидая, пока растворится оболочка.       Фостер чувствовал отвратительный вкус во рту. Жгло нёбо, язык, дёсны, даже, казалось, зубы. Словно пробовал кислоту на вкус. Жидкость затекала в глотку, срабатывал глотательный рефлекс, с которым он не мог бороться. Это пугало Нолана, такой дряни ему не доводилось видеть, поэтому он инстинктивно пытался это выплюнуть. Но Гессе крепко держал нижнюю челюсть прижатой к верхней.       Через минуту активного сопротивления удары Нолана стали слабее, немощнее. Даже взглянув врагу в глаза, Гессе почувствовал лишь лёгкий укол в груди. На большее у Фостера не было сил.       Крики людей и шум дождя тонули в наступавшей тишине. Обожжённый рот больше ничего не чувствовал. Боль от нескольких ран по телу рассеивалась в пустоте. Лёжа в грязи, под сильным дождём и на холоде, Нолан уже не ощущал этого. Тело словно потеряло всякую чувствительность. Прежде орлиное зрение поплыло.       Последним Нолан ухватил коварную улыбку-насмешку Вальтера…       ***       Дарил открыла замок своим ключом. В сыром холодном подземелье тут же повеяло жаром и гнилью. От этого тошнотворного запаха всё в животе связалось в узел, но Рил, превозмогая тошноту, вошла в камеру. Следом за ней, как послушный пёс, шёл Вальтер. Рядом – Вестлей, без особой охоты, в отличие от сестры. Его так замучили дела и мучения с тем, как вызволить сына с дочерью, если они живы, что ему почти не было дела до Нолана Фостера.       До сих пор Нолан не приходил в себя. Уже вторые сутки он был в подземелье и не приходил в себя. Видимо, доза, рассчитанная на Гессе, была слишком большой для Фостера. Но действовать нужно было наверняка.       Его беспомощность веселила Вальтера. Нолан сидел, привязанный к стулу, с завязанными глазами, израненный и бледный. Без своих глаз он – практически обычный солдат, разве что физически сильнее. Но ни в какое сравнение с Вальтером он не шёл.       - Может, ведёрко воды? – предложил он и свистнул прислуге, чтобы принесла.       - Надо разбудить его, - кивнула Дарил. Вестлей почти равнодушно привалился к стенке у входа, самой холодной в этой каменной жаровне с раскалённой печью.       - Что планируете делать с ним, Ваши Величества? – спросил Вальтер, садясь на корточки возле Нолана. Тот не дёрнулся даже тогда, когда Гессе ковырнул рану на его плече, только-только ставшую заживать.       - Деморализовать врага, - улыбнулась королева. – Точно также, как мы стали беззащитнее без Монро, сектантский король ослабнет без своего помощника-почти-заместителя. Нолан, кажется, чуть ли не рулит всем за Тони…       - Думаем, он не справится без него, - сухо добавил Вестлей. – К тому же, его смерть не воздействовала бы на «короля» так, как игра Нолана против собственного лагеря. Умри он, стал бы мучеником и только разжёг бы желание людей сопротивляться.       Вальтер усмехнулся, поняв их план. Убить Фостера – это одно. Сделать из него куклу, убивающую собственных же соратников, пытающую сектантов и мешающую Тони – значит не только оставить их короля без главного помощника, но и деморализовать. Он не сможет драться с собственным другом и соратником. А «подарки», которые он получит, окончательно добьют его воинственный дух.       - Можно немного побаловаться, - предложил он и бросил косой взгляд на печь. Дарил поняла намёк и чуть улыбнулась. Она слышала о вражде Нолана и Монро, поэтому, пожалуй, было бы весело сделать их похожими...       Фостера это выведет из себя, и будет забавно смотреть за его бессильной злобой.       Слуга принёс ведро ледяной воды, надрываясь, пока тащил такой большой сосуд. Вальтер, подняв его без особых усилий, вылил на голову Нолана.       Ужасный контраст температур и испуг вмиг привели Фостера в чувство. Очнувшись от тяжёлого сна, он открыл глаза и не увидел перед собой ничего. Лишь почувствовал тугую повязку на глазах и тело, обвитое цепями.       Холодок пробежался по спине. Он ненавидел чувствовать себя беспомощным.       Последние события пронеслись перед глазами. Бой, растянувшийся на двое суток, полное бессилие, Вальтер, разыгравший его, как последнего идиота, даже позволивший себя ранить ради игры… Он что-то проглотил, и привкус кислоты до сих пор чувствовался во рту.       Нолан дёрнулся. Тут же зазвенели цепи и затянулись вокруг его горла. Он пытался стянуть повязку с глаз, но стоило наклонить голову к плечу, и цепи на шее затягивались, мешая дышать и наклоняться дальше.       Нолан услышал шаги и замер. Кто-то ведь вылил на него эту воду?..       Где он? В голове мелькали десятки одинаково отвратительных мыслей. Очевидно, он не у себя в лагере. Его схватили, как неосторожного мальчишку.       Но кто рядом? И где он находится?..       - Нравятся цепи?       Нолан зажмурился, как от удара в солнечное сплетение. Этот голос он слышал, пожалуй, дважды в жизни, но этот холодный командный тон ни с чем не перепутаешь.       Вестлей.       И надо было случиться худшему, что могло вообще произойти?.. Нолан начинал паниковать. Мало того, что он лишил Тони поддержки и руководства армией, так глупо подставившись, так ещё и находился в сотнях километрах на севере, без возможности связаться или сбежать. Из дворца не выбраться.       - Это самые прочные цепи в королевстве, - добавила Дарил.       Фостер молчал, осознавая бедственность своего положения. Связанный, беспомощный, как котёнок, лишённый силы своих глаз, он мог разве что ждать своей участи. Непонятным было лишь одно: зачем он им? Почему его не убили там, в бою, ведь у Вальтера была прекрасная возможность?       Эти вопросы навевали почти болезненные мысли. Когда-то также схватили Монро, и для него это закончилось месяцем пыток в камере.       Нолан старался не терять самообладания, но всё же его охватывал липкий страх. Не столько за своё тело, которое, вероятно, будут мучить, сколько за армию, руководство которой ляжет на Тони, слабо обученного и неопытно, и за Рейчел. Мысль о том, что с ней станет, когда она узнает о том, что его схватили, пугала Нолана. Она и так слаба, а такие новости ещё больше её подкосят...       Нолан ругался про себя, проклинал себя за свою тупость, но не дёргался. Это бессмысленно.       - Сегодня мы не будем долго тебя мучить, - сказала Дарил. Вестлей подошёл к пленному и, выудив нож, порезал Фостеру руку.       Почувствовав тонкую струю крови, потёкшую по руке, Нолан вспомнил о даре короля и в ужасе задёргался, словно мог избежать касания руки Вестлея к его крови. Эти брыкания смешили Вальтера, как и проклятия, какими он сыпал, угрожая их всех живьём закопать в могилу.       Нолан боялся не столько стать марионеткой, сколько того, что его заставят делать. Больше всего он боялся, что его заставят собственными руками убивать его людей, может, даже Тони или Рейчел.       Вестлей промочил ладонь в крови пленного. Та впиталась в чёрную руну, проступившую на руке, и испустила небольшой клуб пара.       - С этой секунды ты подчиняешься мне, - сказал Вестлей, чувствуя, что теперь имеет контроль над телом Фостера. – Глаза используешь только на тех людях, на которых я разрешу. Никакой связи с сектантами не держать: никаких писем, посланников и тому подобного. Всю связь с ними мы возьмём на себя…       От последних слов, брошенных с весёлой небрежностью, стало не по себе. Что они имеют в виду?..       Вальтер снял повязку с глаз Нолана, понимая, что теперь их не стоит бояться. Теперь это глаза Вестлея.       Фостер быстро оглянулся по сторонам. Адски жарило от печи, по спине и лбу тёк пот. В печи лежали раскалённые железные палки. Стул, на котором он сидел, повсюду был в глубоких бороздах от цепей и засохших пятнах крови; наверное, здесь пытали многих людей. Каменный пол обжигал его босые ноги. И отвратительно пахло палёным мясом.       - Подними глаза на меня, - приказал Вестлей, вставший напротив его стула.       Тело действовало против воли Нолана. Как он ни старался сопротивляться, глаза были послушно подняты наверх.       Фостер изнывал от собственной беспомощности и непроглядной тупости. Годами он сражался, одолевал сильных противников, имел огромный боевой опыт и так глупо попался на уловку Вальтера. Лучше бы его убили, чем так унизительно сделали послушной куклой.       Вестлей щёлкнул палачу, чтобы подошёл, и указал на одну из раскалённых палок, валявшихся в печи. Мужчина взял её и по приказу подошёл к пленному, сидевшему ровно и с беспомощной ненавистью в глазах смотревшему на металл. Он догадывался, что будут делать, и, едва разглядев на палке рельефный узор в виде руны «Предатель», вскипел ещё больше.       - Несколько лет назад такую же прожгли Монро. Он сидел здесь же на этом же стуле и громко вопил, - как-то тоскливо и весело одновременно пояснила Дарил.       - Мрази, - прошипел Нолан. Лучше бы его обрили наголо и высекли на площади, чем сделали похожим с выродком Монро, оставив это лживое клеймо.       Он пытался увернуться, силился сдвинуться хоть на миллиметр, но тело не подчинялось ему, продолжая ровно сидеть на месте, с готовностью оголяя участок шеи. Даже с той же стороны, где клеймо было у Монро!..       Раскалённый металл коснулся кожи. Тяжёлую тишину подземелья нарушил болезненный вопль. Нолан не хотел унижаться, кричать при них, доставлять им это садистское удовольствие, но боль была несравнимо сильнее, чем боль от ранений мечом. Он чувствовал, как кожа словно плавится, как жарит напряжённые мышцы. Боль отдавала по всему телу, заставляя дрожать. В нос бил запах горелой кожи, от которого тошнило.       Вестлей, прежде занятый совсем другими мыслями, теперь упивался взглядом пленника. Связанный, беспомощный, послушный. Он смотрел на Вестлея с дьявольской ненавистью, король видел по глазам, как Фостер хочет убить его собственными руками, изуродовать и отправить гнить в яме.       Но не мог. Он лишь сидел, подставляя обожжённую кожу под раскалённую палку, и в кровь кусал губы и щёки, чтобы не кричать, давил в себе любой стон. Вестлей видел, как ему адски больно, и это гордое молчание даже вызывало у него уважение. Монро в своё время вопил и плакал.       - Хватит, - приказал он, и палку убрали от шеи. Тяжело дыша, Нолан замер. Любое шевеление головой причиняло муки. – Над тобой немножко поколдуют, чтобы получилось читаемое клеймо. Как у Монро.       Удовлетворившись звериным оскалом Фостера, еле сдерживавшего вопли и взмокшего от жара и изнурения, Вестлей чуть улыбнулся и покинул комнату. Дарил приказала отпустить Нолана и отвести к врачу и вышла следом.       Фостер с трудом встал на ноги. Конечно, никто не утруждался залечить его раны, полученные в бою, и сейчас они болели, пусть эта боль на фоне шеи и была ничем. Нолан плавал где-то на грани сознания и еле двигался.       - Коллега? – поддел Вальтер, протягивая ему руку. Его развесёлая ухмылка вызывала у Нолана ещё большую тошноту и отвращение, чем запах собственной горелой плоти.       Фостер проигнорировал протянутую руку и, лишённый контроля над собственным телом, послушно пошёл в лазарет. Казалось, какие-то высшие силы нашёптывают ему, что делать и куда идти.       Нолан не думал ни о чём. Ему было так больно и тошно, что, казалось, от обморока его удерживал только контроль Вестлея, который, как кукловод, переставлял его ноги и держал его глаза открытыми. Нолан не ел всё время, что был без сознания, умирал от боли и не соображал ничего.       Ярость и страх сменились безразличием и тупым желанием избавиться от этой боли. Не думалось ни об уродском клейме, как у Монро, ни о том, какой он самоуверенный идиот, ни о том, что с ним будут делать. Ни даже о Тони и будущем страны.       Всё вокруг поглотила адская боль.