9

      В городе Катамарановск было только одно отделение милиции, в котором работал только один сотрудник, у которого на ключ закрывался только один замок – на нижнем ящике рабочего стола. Игорь периодически совершал набеги на кабинет доблестного полковника – не с конкретными целями, а так, по мелочи прикарманить что криво лежит. Улик Жилин отродясь не хранил, так что огнестрельным там было не разжиться, а новенький компьюктер мало интересовал Катамаранова.       Вообще у него никогда не было потребности в куче вещей, и ни бесполезно простаивающая квартира, ни облюбованный подвал в том же доме не пестрили безделушками. В милицию он наведывался сам не зная почему. Инженер бы сравнил это с тем, как люди, когда им скучно, тыркают дверцу холодильника каждые полчаса, прекрасно зная, что ничего нового там волшебным образом не появится. Но с Инженером Игорь давно толком не общался, да и холодильника у него как такового не было.       В этот раз в отделении пахло как-то по-другому – было похоже, что полковник сменил одеколон. Катамаранов пару минут принюхивался со сложным выражением лица, усиленно прикидывая, нравится ли ему. Решив, что нюхать надо на самóм Жилине, он огляделся. Полковник, видимо, в спешке убежал немногим ранее: на столе еще дымилась кружка с чаем, с экрана компьюктера роскошно смотрел замерший посреди глотка виски Сапогов.       Игорь плюхнулся в кресло, перепутал немногочисленные бумаги, валяющиеся на столе, отпил чаю, поморщившись, когда его внимание привлек нижний ящик стола. Катамаранова не слишком заботило, что тот всегда был на замке. Ну что такого важного могло быть в закромах у полковника катамарановской милиции? Вряд ли бутылка скипидара.       Сейчас же в скважине тускло поблескивал крохотный ключ, и темнота, сквозящая из едва выдвинутого ящика, манила. Игорь вдруг разволновался, как мальчишка. Их с Жилиным дружба была честной: один косячит – другой честно отмазывает, еще со школы. И вот так лезть, куда не просили, казалось мелочным и гадким. Но еще мелочным и гадким было ошиваться на чужом рабочем месте без ведома полковника. Катамаранов икнул и дернул ручку.       Не зная, чего ожидать, он понял, что этого не ожидал точно. Желтоватый свет казенных ламп осветил не меньше пяти килограмм конфет, заполнивших ящик почти доверху. Цветастые фантики пестрили разнообразием, но больше других бросались в глаза розовые обертки «Клубники со сливками».       Игорь аккуратно выудил одну, понюхал сквозь обертку. Он не был сладкоежкой даже в детстве, и теперь, давно уже не помня вкусов кроме скипидара и рыбы, подумал вдруг, что по собственной воле упускает такие вот маленькие радости, которые позволяют себе другие. Которые позволяет себе полковник милиции Жилин.       Карамелька пахла довольно химозно, оказалась слегка шершавой, и в момент заставила рот наполниться слюной. Катамаранов наклонился было к ящику, чтобы набрать себе сладкого про запас, как в кабинете раздался шум открывающейся двери. Он резко вскочил с кресла, долбанул по конфетному ларцу ногой, но переоценил силу удара, и тот, на секунду закрывшись, вылетел обратно ему же в щиколотку.       Хозяин кабинета, казалось, не очень удивился посетителю.       - А чего это мы тут делаем, мой хороший? – промурлыкал Жилин, проходя вглубь отделения, к Игорю, но увидев, что его тайник раскрыли, весь подтянулся и даже прокашлялся для солидности. – Нарушаем чужую частную жизнь, я посмотрю.       Катамаранов попытался было открыть рот, чтобы оправдаться, но помешала скопившаяся во рту слюна. Милиционер на это прищурился и наклонился к нему, принюхиваясь. Игорь весь подобрался, отодвигаясь к столу, в итоге упершись в него задом. Жилин продолжал наступать, нависнув прямо у него над лицом.       - А мы чего это, на сладенькое перешли? – возвращаясь к обычному своему мягкому тону выдохнул полковник.       Катамаранов оказался в коконе из запахов и высоких температур: одеколон Жилина все-таки до одурения ему нравился, с его собственным клубничным дыханием смешивались шоколадные отголоски дыхания полковника, а их тела усиливали тепло друг друга. Поле зрения Игоря сузилось до потемневших глаз напротив, внимательно рассматривающих его лицо, поэтому пальцы, осторожно взявшие за подбородок, пустили шоковую волну по позвоночнику. Милиционер уперся взглядом в чужие губы, пересохшие от учащенного дыхания, и невесомо коснулся нижней большим пальцем. Снова глянул в глаза, пронизывая остатки силы воли, проверяя, не переходит ли границ. В ответ Катамаранов смог только зажмуриться, чтобы хоть немного облегчить сенсорную перегрузку, и вцепиться мертвой хваткой в лацканы милицейской формы.       Жилин убрал палец, все еще держа подбородок, и с трепетом поцеловал Игоря, чувствуя клубничное послевкусие. Козырек фуражки глухо стукнулся об оранжевый пластик защитной каски, и полковник поспешно снял головной убор, заключая Катамаранова в недо-объятие, чтобы положить ее на стол. Тот в ответ вжался в Жилина, приоткрывая рот в рваном выдохе.       Оказалось, что еще одной мелочью, которую Игорь себе не позволял, хотя мог, были поцелуи милицейского, его теплая, мягкая рука, блуждающая под грязной майкой, и привкус тонкой кожи на шее, которая вмиг темнела под острыми зубами Катамаранова.