Пар

Один из сопровождавших ускакал вперед, чтобы известить об их прибытии, и, когда они въезжали в ворота, улицы запрудила толпа ликующих горожан. Артур помахал им в ответ и порадовался про себя, что взял у всадников камзол, плащ и сапоги, не то возвращаться бы ему в Камелот в одном изорванном исподнем. И хоть по-прежнему было заметно, что он неделю томился в пещере на цепи, на лицах людей он видел лишь радость. Никто не обшаривал его тоскливо-страдальческими взглядами, как Мерлин, когда только принес выкуп. Из мастерской, так и не переодевшись, прибежали инженеры. Работа не прекращалась даже в его отсутствие, и Артур ощутил прилив гордости и владельческой любви к соратникам — сливкам Камелота. Окружив его коня, те хватались за стремена и выкрикивали какой-то веселый, счастливый вздор, который не складывался в предложения. Артур спешился, чтобы пройтись с ними; инженеры сбились в тесную кучку, и пусть уважение и субординация держали их на расстоянии, стремление прикоснуться ясно читалось на просветлевших лицах. Артур каждому улыбнулся, похлопал по плечу и назвал по имени: Оуэн, Пелинор, Леон, Гавейн, Кэй. Была там и Моргауза, и он взял ее за руку и запечатлел на ней мимолетный поцелуй. Какой-то другой благодарности за ее участие в плане от него не ждали, да и не приняли бы, окажись Артур на нее способен. По ступеням замка сбежала Моргана, всех растолкала и повисла у него на шее. Она прильнула к нему довольно скандальным образом и спрятала лицо у него на плече, дрожа всем телом. Артур поискал взглядом Мерлина и обнаружил его неподалеку, они с Гвен разговаривали. Или, вернее, восторженно пялились друг на друга, как видно, подрастеряв все слова. — Я тебя сейчас расцелую, — воскликнула Гвен и так и поступила: взяла его лицо в ладони и поцеловала прямо в губы, которых не так давно касались губы Артура, и где наверняка все еще оставался его вкус. Волна странного, извращенного возбуждения окатила Артура от одной этой мысли. Тут Мерлин обернулся и улыбнулся ему, а потом облизал нижнюю губу. Артур чуть не забыл, что на них смотрит весь Камелот, и едва не набросился на него в ту же минуту. Вдруг толпа стихла и расступилась, и все во дворе склонили головы в поклоне. Шаткой поступью, слегка покачиваясь, к ним приближался король. Правый рукав свисал пустой, и по лицу струились слезы, но он улыбался. Артур с детства не видел таких улыбок, лет с семи-восьми, когда отец все еще играл с ним. Вспомнилось, как временами отец подбрасывал его высоко в воздух и ловил сильными руками, и оба смеялись от этой нелепой нескончаемой радости. Перед подданными они себя, конечно, не уронят. Но позже, в личных покоях короля Артур позволил себе приблизиться и бессильно опустил голову на теплое плечо отца. Тот мягко поцеловал его в волосы. — Ты не надел руку, — заметил Артур, когда пальцы нащупали в мягкой шерсти отцовского рукава одну только пустоту. — Сломалась? Давай я... — Нет, не сломалась. Мне просто подумалось, что сегодня нет смысла ее надевать. — Но ты же всегда, — возразил Артур, еле проглотив комок в горле, — всегда говорил, что король не имеет права показать слабость. Нужно выглядеть сильным. — Откуда взяться силе, когда моего собственного сына... — Король оборвал себя и с улыбкой покачал головой. — Не переживай, Артур. Сила, которую ты показал сегодня — больше в нас никто не усомнится. Ты молодец. Незаметно внести в машину изъяны... Ничего другого я от тебя и не ждал, но одолеть их всех... — Спасибо, сир, — пробормотал Артур. — Мне... повезло. — Твой гонец отчитался передо мной. И я уже распорядился собрать тела предателей и уничтожить остатки их машин. Завтра расскажешь все в подробностях. А пока отдыхай. — Камень выкрал Эдвин. Я слышал, как он похвалялся этим перед остальными, — сказал Артур и зарделся от стыда. Лгать отцу ужасно не хотелось, а лгать королю так и вовсе запрещалось законом, но Мерлин не оставил ему выбора. Отец смерил его долгим, тяжелым взглядом, сжав губы в хорошо знакомой подозрительной гримасе. — Ну, раз ты так говоришь, — сказал он. — Хотя этот твой, как уж его, исчез в тот же миг, что и камень. Странно, что он вот так просто нашел тебя. Допросить бы его более подробно. — Он онемел от радости, когда... Отец, Мерлин тут ни при чем. Он предан мне. Утер вздохнул и погладил его по волосам, как много лет назад, когда они вместе гоняли пароходик по ванне. — Самый тяжкий урок для любого короля — научиться, кому можно доверять, а кому нет, — сказал он. — И зачастую самый болезненный. И для тебя, и для твоего королевства. Слова эти снова пришли Артуру на ум, когда он сидел возле исходящей паром ванны. Мерлин превзошел самого себя: добавил в воду ароматическое масло и посыпал сверху лепестками, но, возможно, по-другому избавиться от запаха не получилось бы. Потом он стоял перед ванной на коленях и водил намыленной мочалкой по телу Артура. Каждое нажатие рук вызывало новую волну глубокого, блаженного удовольствия. Безмятежность окутала Артура целиком и успокоила разум. Не то чтобы он мог выбирать — довериться Мерлину или нет, как не мог сознательно разрешить себе дышать. Если он ошибся, если все это послужит в будущем тяжелым уроком, придется просто перетерпеть, когда придет время. Мерлин сбрил щетину с его лица и медленно вымыл ему волосы, бережно убирая пену с глаз. Каждый раз, задевая выстриженный участок, он отдергивал пальцы, но от замечаний, по счастью, воздерживался. По крайней мере пока не развернул намокшие бинты у Артура на плече. — О черт, они... — он запнулся и робко, не касаясь, провел пальцами над ожогом. Артур знал, что шрам останется навсегда, как тавро. Но до сих пор это его не волновало. — Брось, — сказал он. — Не убьешь же ты их еще раз. — Придется сперва воскресить, — заметил Мерлин. — Вряд ли это за гранью возможного. Слова прозвучали легкомысленно, но лицо его, всегда такое миловидное и простодушное, вдруг ожесточилось и как-то осунулось. В глазах у него полыхнул огонь — магия, рвущаяся на волю. Артуру вспомнилось ее прикосновение, когда она пела в воздухе, когда заключила его в плотный теплый кокон на ту единственную секунду до того, как обрушилась на Эдвина и его людей, и те закричали от нестерпимых страданий. Он зачерпнул ладонью пахнущую цветами воду и побрызгал Мерлину в лицо. Тот зашипел и затряс головой, словно мокрый котенок. — Тебе есть чем заняться, — сказал Артур. — Да уж. — Мерлин вытер лицо его полотенцем и ткнул Артура в плечо. — Покупался и хватит. Вылезайте, сир, пока плавники не выросли. Артур надел чистое нательное белье и глубоко вздохнул свежий запах выстиранных, отутюженных простынь. Мерлин все еще копошился неподалеку: выливал воду из ванны, вытирал оставшиеся на полу лужицы и подбирал скинутую одежду. Больше всего на свете хотелось восстановить прежний порядок вещей и поскорее выкинуть случившееся из головы, как страшный сон. Провести бы остаток вечера как обычно — он бы работал, Мерлин бы занимался, и все это в благостной тишине. Но он смертельно устал, а томительные минуты в ванне совсем его изнурили. Мерлин и сам, судя по виду, едва держался на ногах, но по-прежнему шмыгал по комнате: поправлял, разглаживал и подчищал все, к чему прикасались руки, с усердием, которого совсем не ждешь от такого празднолюбивого, нахального слуги. — Я ложусь, — сказал Артур. — Гаси свет. Он проскользнул в чистый, теплый рай между хрустящими простынями и пушистыми одеялами и опустил затуманенную от усталости голову на подушку, такую мягкую, что казалось, будто ее нет вовсе. Мерлин потушил лампу, и тьма принесла на удивление острое наслаждение, словно ласковая прохладная ладонь погладила ему веки. Артуру не давали побыть в темноте несколько суток подряд, он и не подозревал, как сильно жаждал этой передышки. Он услышал, как в замок вставили ключ, и ощутил ничем не обоснованный ужас. Он знал, что в своих покоях, в центре замка, в самом сердце королевства ему нечего бояться — но он и раньше так считал и ошибся. Он сел посмотреть на дверь, пока Мерлин возится с замком, чтобы убедиться в ее прочности и надежности и в том, что ключ от нее имелся только у них двоих. Мерлин все ошивался в комнате. Он только что запер дверь изнутри. — Ты что делаешь? — спросил Артур, невесть почему понизив голос до шепота. — Буду спать тут, — ответил Мерлин и подошел к краю кровати. Артур следил за движениями его пальцев, следил, как расстегивается одежда, и один предмет за другим небрежно отбрасывается в сторону. Обнаженное тело Мерлина почти светилось в лунном свете, а его темные волосы казались шелковисто-безбрежной тьмой ночного неба. — Это мне решать, — возразил Артур, жадно глядя, как мешковатые штаны скользят по выпирающим бедренным косточкам, по незагорелым узким бедрам. Наполовину возбужденный длинный член был темнее, чем все остальное тело. Он чуть качнулся, когда Мерлин оперся коленом о матрас и приподнял уголок одеяла. — Ну, сегодня уж точно нет, — заявил Мерлин, забираясь в постель. Они натянули одеяло до подбородка и улеглись на бок, лицом к лицу и в считанных дюймах друг от друга, вглядываясь в почти полную темноту. Артур видел лишь те участки лица, на которые струился лунный свет из окна: часть щеки, кончик носа, поблескивающие белки глаз. Головой Мерлин лежал на запасной подушке, прижавшись щекой к тончайшему хлопку из южных королевств. Артуру подумалось, что подушка сохранит в себе запах Мерлина, и даже наутро можно будет почувствовать его тут. — Мерлин, — сказал он. — Когда я... Когда я тебя поцеловал, я не это имел в виду. — Ну да, — отозвался Мерлин. Он сверкнул зубами в темноте и неторопливо прошелся пальцами по плечу Артура, обжигая кожу каждой мягкой подушечкой. — А что же тогда, сир? Он редко обращался к Артуру должным образом, и каждый раз Артуру чудилась насмешка. Но теперь он ей обрадовался, ведь та напомнила, почему нельзя снова попасться на эту уловку. В тот раз, на холме настойчивость Мерлина и неожиданно напористые, уверенные ласки застигли его врасплох. Но это вряд ли его оправдывало. — Я бы ни за что не воспользовался своим положением, — твердо сказал Артур. — Это я знаю, — кивнул Мерлин и провел пальцами по его руке, по тонкой коже внутренней стороны локтя. — Поцелуй должен был стать символом, — сказал Артур, пытаясь не задрожать под лаской. — Обещанием иного будущего. Однажды я взойду на престол. И тогда... тогда я выберу магию своим союзником. — Правда? Даже после всего, что они натворили? — Да. Пойми меня правильно. Я не боюсь оставлять магию во врагах. Просто жалко упускать столько возможностей. Мы бы столько всего сделали вместе — изменили бы мир. И изменим. Когда я стану королем, а ты моим придворным магом... — Я? — тихо ахнул Мерлин. — Конечно. Знаешь еще каких-нибудь претендентов? — Ну, спасибо, — фыркнул Мерлин. — Не переживай. Когда заключим с магами перемирие, и они вернутся, мы попросим обучить тебя. Может, хоть тогда начнешь приносить пользу. Мерлин шумно выдохнул. Часть его лица скрывала тьма, и потому нельзя было сказать, разозлился ли он на подначки или онемел от благодарности. Ни то, ни другое ничего между ними не изменило бы. — В этот раз будет лучше, — продолжил Артур. — Теперь применять магию для будничных дел нет нужды. Наука наша здорово продвинулась. В этот раз мы не повторим прежних ошибок. Мерлин замер и вдруг потрясенно расхохотался. Отшлепать бы его хорошенько за дерзость, но Мерлин по-прежнему его поглаживал, а краешек уха у него нежно отливал серебром в лунном свете, и Артур не смог поднять на него руку. — По-твоему, это все блажь? — насупился он. — Нет, мне просто подумалось — Эдвин-то был прав. Ты станешь легендой, как и великий король Артур. Позовешь в страну магов и возродишь Альбион в его прежнем величии. Ведь легенды гласят, что однажды король Артур вернется в Альбион. И ты будто он и есть. Он лег чуть ближе. Теперь Артур чувствовал тепло чужой кожи там, где голые острые колени касались его штанов. — Эпоха легенд завершилась, — откликнулся Артур. И как только вынести предстоящие годы, когда Мерлин будет так одуряюще близко и вместе с тем так же далеко, как луна. — Наступила эпоха рассудка. Поработаем на славу — оставим по себе хорошую память. Вот и все. — Ну, не знаю. У нас же есть еще магия и драконы. Ну, один дракон точно. Возможно, легенды еще сложат. В сгустившейся тьме было спокойно и уютно, она будто бы отсекала их от остального мира, и Артур чувствовал, что может доверить Мерлину все, даже нелепейшие из секретов. — Когда я был совсем крохой, — сказал он. — Мерлин-птица всюду за мной шастала. Только за мной, никого другого она к себе не подпускала. И я тогда думал... Если она и правда принадлежала великому королю Артуру, может... Может, я это он, возродился, чтобы править снова. Может, птица меня узнала. — Может, так и есть. — Да нет, это все детские фантазии. К тому же, сейчас пичужка неравнодушна к тебе — ума не приложу, почему. Механическая птичка по-прежнему благоволила к Мерлину. Хоть именно он и отнял у нее жизнь, его явно простили. Управляя древней магией без промедления и каких-либо заметных затруднений, он вернул птицу к жизни одним мановением руки. Артур даже заподозрил, что они сговорились, и пичуга только притворялась мертвой, чтобы Мерлин мог порисоваться. — Может, она и меня узнала. Может, я был придворным магом короля Артура. Я тоже возродился — следить, чтобы ты не слишком задирал нос. — Значит, проку от тебя точно было мало. Наверно, поэтому ты и возродился крестьянином в качестве подходящего наказания. — Что-то не похоже на наказание, — сказал Мерлин, наклоняясь, и мазнул губами по губам Артура. Не гоже принцу спать со слугой. Глупая затея унизила бы их обоих. Когда он коронуется, а Мерлин встанет у трона как почти равный ему союзник и советник — тогда все изменится. Тогда между ними возникнут нерасторжимые узы, как у древних правителей с доверенными рыцарями. В старых романах, которыми еще девчонкой зачитывалась Моргана, такая дружба была самой священной и долгой и всегда скреплялась поцелуем. Вот чего ему хотелось; то было невысказанное обещание, и только такой кретин, как Мерлин, мог испортить его неуловимую красоту. — Нельзя вот так просто поцеловать, а потом попросить подождать, пока ты не станешь королем, — пробормотал Мерлин ему в рот в перерывах между влажными, упоительными поцелуями. — Я принц Камелота, Мерлин. Мне указывать нельзя, — сказал Артур, покусывая Мерлина в подбородок. — Ну, а я маг. Взмах руки — и у тебя весь член в волдырях. Магия, знаешь ли. — Ты не посмеешь. — Хочешь рискнуть? — откликнулся Мерлин. Он перекатился на Артура и бесстыже потерся о него бедрами, давая почувствовать всю длину налитого члена. Артур обхватил его за плечи и перевернул, пришпилив к кровати. Все будет так, как хочет он, а не его развязный слуга. Мерлин негромко, удивленно охнул, когда ощутил под спиной простыни, но тут же потянулся к Артуру снова. Почти прозрачная кожа его груди и живота была гладкой, без изъянов и выглядела слишком нежной, чтобы прикасаться к ней огрубевшими от работы руками. Но Артур прикоснулся все равно. От первого поглаживания на коже проступила волна мурашек, а от второго — растаяла. Мерлин застонал и запрокинул голову, и Артур зарылся лицом в длинный изгиб шеи, а потом проследил языком острые углы ключиц. На вкус кожа оказалась соленой, отдавала травой и мылом. Их губы встретились, и Артур позволил себе утонуть в поцелуе и забыть все, кроме растекающегося по всему телу удовольствия. Мерлин лапал его за задницу и неуклюже, бесцельно дергал за нательную рубашку и штаны. — Сними их с меня, — велел Артур и приподнял бедра. В кои-то веки Мерлин тотчас повиновался. Он быстро развязал тесемки и стащил нагретую трением одежду. Ночной воздух прошелестел по коже, остужая ее на мгновение. А потом обнаженные члены прижались друг к другу, и жар от прикосновения едва не воспламенил все вокруг, прогревая Артура до самого нутра. Он приподнялся на локтях и шевельнул бедрами, чтобы член заскользил вдоль другой вставшей плоти. Мерлин ахнул и вцепился в него еще крепче, отзываясь на каждое движение. Очутившись так близко, Артур лучше видел его лицо. Оно казалось почти чужим, и монохромный лунный свет добавлял незнакомый, отчаянно умоляющий изгиб припухшим губам. Мерлин заерзал под ним и шире развел бедра, и Артур устроился между ними. Худые ноги задрожали и стиснули его бока, а длинные пальцы потерли Артуру икры. — Стой, стой, — зашептал Мерлин ему в шею. — Погоди... Давай я возьму масло. Он сдвинулся на край кровати и потянулся к рабочему столу и стоящей на нем бутылочке с маслом. Артур перехватил его и удержал на месте, не в силах разъединиться с ним во всех местах, где соприкасались их тела. — Зачем, что-то не так? — спросил Артур и проложил успокаивающую цепочку поцелуев у него под подбородком, уговаривая снова прилечь. — Я ведь тебе не девчонка, — отозвался Мерлин и в подтверждение резко качнул своим длинным, твердым, как сталь, членом. — Надо чем-то смазать. — Ясно, — протянул Артур, до которого медленно доходило. От картинки, возникшей в голове, по спине прокатилась новая волна желания, и задрожали ноги. Но при мысли о том, что в такую минуту — когда голова от возбуждения опустела — придется осваивать новый навык, и любая неудача положит конец происходившему между ними чуду... — Нет. Оставь. — Оставить? — разочарованно переспросил Мерлин. Большие синие глаза в темноте округлились еще больше, и радужку поглотил черный с вкраплениями золотого зрачок. — В следующий раз, — пообещал Артур и, прижавшись к нему, снова поймал ритм. Хотелось нырнуть вниз, прикоснуться и распробовать вкус теплых потайных местечек, пробежаться языком по тонкому сухожилию с внутренней стороны бедра. Но и секунды на это нельзя было потратить. Яркое, острейшее наслаждение подкатывало все ближе с каждым толчком. На телах собирались бусины пота, и двигаться стало еще легче. Редкие волосы на бедрах терлись о кожу, и шершавые пальцы Мерлина оставляли едкие полосы у Артура на спине. Жар под кожей, пощипывание в паху, теплое давление у него в груди — все закручивалось все туже и туже, как пружина, которая вот-вот лопнет. Мерлин выгнулся дугой, едва не сбросив с себя Артура, и из горла его вырвался приглушенный крик. Артур ощутил, как вязкое семя оросило его член и живот. Толчок — и он тоже излился, весь дрожа, заглушая стоны в мягкой впадинке у Мерлина на шее. Когда утихомирилось биение сердца, в голове царила блаженная пустота, а на сердце было спокойно, как никогда раньше. Он распластался на Мерлине, ощущая грудью каждый его вздох, и больше всего на свете мечтал вот так задремать. Но слуга его все еще оставался худым, как щепка, одни острые углы да выпирающие кости, которые нещадно впивались в самые нежные места. Придется скоро сползти с него. Со шкафа донесся шорох, а затем негромкое щебетание. — Твоя мерлин-птица подглядывает за нами, — хихикнул Мерлин, медленно пропуская пальцы сквозь волосы Артура. — Пусть, — ответил тот. *** Прошло не так уж много времени, и жизнь снова вошла в колею, хоть Артур и знал, что ничего уже не будет как прежде. Всю его жизнь магия была невидимым врагом, символом предательства и помутнения рассудка. Теперь же он сам столкнулся с чародейством лицом к лицу и выяснил, что с ним можно бороться. А еще он выяснил, что бороться вовсе не обязательно. К нему в замок — а потом и в постель — попало магическое создание, и это был хороший, верный и довольно благоразумный человек. Теперь по утрам он просыпался и обнаруживал, что ноги Мерлина переплелись с его собственными, шею щекотало чужое дыхание, а нос — спутанные темные волосы. Порой он не сразу будил Мерлина, чтобы отправить на кухню за завтраком. Он тихо лежал, положив ладонь Мерлину на грудь, слушал, как бьется у него сердце, и каждый глоток воздуха казался сладостным, как самое лучшее вино. Иной раз по утрам он пробуждался, ощутив, как по члену скользят горячие губы, и это тоже не вызывало нареканий. Первые несколько дней, как и ожидалось, он был ужасно занят. Надо было изучить недельную кипу отчетов, разобраться с накопившимися препирательствами и жалобами. Но в целом его долгое отсутствие не внесло в привычный распорядок особого раскола. Инженеры его трудились усерднее, чем когда-либо, — по их же словам, пытались отвлечься от тревожных мыслей, и добились значительных подвижек с плугом. Прежнюю проблему — недостаток силы и маневренности — так и не устранили, только придумали довольно сложный способ, как ее обойти. Единственно верным решением было бы уменьшить машины до одной четвертой их нынешнего размера и вместе с тем сделать впятеро мощнее. Что ж. Если бы да кабы. — Двигатели слишком рассчитывают на вакуум, вот в чем корень всех наших зол, — сказал Мерлин в конце изнурительно долгого дня в мастерской, пока скидывал одежду и забирался в постель. — Вакуум это ведь пустота, а от пустоты толку мало. — Из-за гравитации проку от всасывания с гулькин нос, — согласился Артур. Мерлин — глупое создание с его постыдной страстишкой к плохим каламбурам — зашелся смехом. Он устроился у Артура между ног, скользнул длинными, умелыми пальцами ему между ягодиц и наглядно показал, сколько проку можно извлечь из всасывания. Артур всегда полагал, что страсти человека подчиняются тем же законам природы, что и все вокруг. От разлуки любовь только крепнет, так же, как от пустоты двигаются поршни. За любым увлечением стоит безответная жажда, как за приливами стоит лунное притяжение. Натянутые до предела, словно сильные пружины, умы и сердца обретали всю мыслимую мощь. Удовлетворив нужды и подавив страхи, человеческий дух становился безвольным, мертвым грузом, замершим телом. Все оказалось совсем не так. Заполучив Мерлина, он хотел его еще сильнее, все время. Однажды утоленный, голод только разгорелся еще сильнее, и чем жарче были их ночные забавы, тем сильнее становилась потребность при свете дня; считалось за счастье просто быть рядом и смотреть друг на друга. Одним памятным вечером Мерлин стянул у алхимиков бутылочку миндального масла. Артуру понравилось, какой гладкой сделалась кожа от душистого вещества, чего не могло добиться рапсовое масло из мастерских, и ему глянулось некое новое качество, которое добавилось к трению. Он почти утопил в нем Мерлина и с хлюпами погрузился в желанное тело. Он втер масло Мерлину в бедра и руки и размазал его по члену, пока каждое влажное прикосновение не стало встречать упоенные стоны. Той ночью Артур трахал его часами, пока тот вконец не сомлел и не засветился от удовольствия, и даже перестал сыпать безнадежными шутками о хорошенько смазанных машинах и о плавном движении поршня. Артур не сомневался, что потребности замолчат довольно надолго, пока не уловил ближе к обеду слабый аромат миндаля, исходящий от волос Мерлина, когда они оба наклонились над чертежом. Он бросил и работу, и своих людей прямо там и затащил Мерлина в каморку за главным машинным отделением, где все звуки заглушило бряцание металла и рев огня. Он стащил с Мерлина штаны и приник губами к каждому местечку, к которому смог дотянуться, а после неспешно ему отсосал, наслаждаясь каждым мгновением, даже когда Мерлин начал вбиваться ему в рот и дергать за волосы. Осознание того, что теперь у них в союзниках надежный маг, тоже должно было приглушить ту срочность, которая всегда сопровождала работу. Теперь воссоздать силу и благополучие Альбиона можно будет не только двигателями. Подведи их все остальное, можно будет снова воспользоваться магией. Он так крепко верил в это, что уже не так сильно раздражался, когда не сразу находил верные решения, однако разум его эта вера не притупила. Пожалуй, наоборот, он стал четче мыслить и справлялся со всем еще быстрее, чем прежде. И очень кстати, поскольку они с Мерлином растрачивали часы за часами, кувыркаясь в постели, и страсть эта отнюдь не обещала отнимать в будущем меньше времени. — А это дело быстрое, сказал чертов лекарь, — вздохнул он, наконец-то укладываясь, когда уже светлело небо, и щебетали первые птицы. — Всего на несколько минут, сказал он. В задницу бы ему эти минуты! — В задницу? — пробормотал Мерлин, очнувшийся от сморившей его дремоты. — Да, давай, правда я думал, у тебя там все уже саднит. — Заткнись и спи дальше, маньяк. В последние дни ему требовалось гораздо меньше сна, чем раньше, как если бы хороший трах перед сном помогал телу отдохнуть более полно. Иногда он все еще вскакивал посреди ночи, уверенный, что в ногу по-прежнему впивается стальное кольцо, а под ребрами у него стылые камни. Но Мерлин всегда был рядом, теплое и надежное присутствие под боком, нежное обнаженное тело. Он никогда не ворчал, когда Артур будил его поцелуями, устраивался между бедрами или глубоко проникал в него, где было все еще растянуто и влажно с прошлого раза, и мягко толкался, пока остатки кошмара не рассеивались как дым. Он почти уже заснул, когда в голову пришла великолепная идея, внезапная и яркая, словно летняя молния. Он разлепил глаза, как следует уяснил себе всю ее значимость, а потом схватил Мерлина за плечо и безжалостно его растормошил. — Мерлин, — зашептал он. — Мерлин, слушай. Пар под высоким давлением. Мерлин сонно заморгал, медленно фокусируя на нем взгляд. Артур подождал, пока тот не проснется совсем и не ухватит суть, хоть и понял уже, что ничего еще толком не объяснил, да и сама задумка попахивала безумием — придется набросать эскиз, заняться элементарными расчетами... Мерлин вдруг ойкнул, и лицо его озарила благоговейная улыбка. — Это... да это же гениально. — Знаю! — крикнул Артур, у которого будто камень с души свалился. Если Мерлин счел, что сработает, значит, так и будет. У них получится. — И пустота не нужна, чтобы все заработало. И не нужно больше остужать цилиндры. Ты только представь — весь этот пар, как можно более мощный, вечно в движении, плотный, горячий, не останавливается ни на секунду, два поршня трутся друг о друга — да хватит уже ржать! — Ты просто так романтично рассказываешь, — отозвался Мерлин, смахивая с глаз остатки сна и слезы. Артур улегся обратно на подушки, чтобы как следует все обдумать. В голове зароились мысли, пока он пытался осознать открывающиеся возможности. — Это даст нам столько силы, сколько мы осмелимся взять, — сказал он. — Вот так и возьмем верх над гравитацией. И изменим мир. Может быть даже... однажды мы полетим! Мерлин мягко улыбался, глядя на него с мечтательным выражением, от которого Артуру всегда хотелось совершить все мыслимые и немыслимые подвиги, просто чтобы получить в награду один из этих взглядов. — Ладно, признаю, затея безумно опасная, — продолжил Артур. В последний раз, когда они подвергли двигатель такому давлению, это была случайность, ошибка в расчетах. Ему повезло выжить в получившемся взрыве и отделаться всего несколькими ожогами. — Возможно, понадобится более виртуозная работа и более одаренные математики, чем те, которые есть сейчас. — О безопасности мы позаботимся, — возразил Мерлин. — Рабочие и ученые не особенно годились для инженерной работы, когда появились первые машины, но тут пригодилась магия, а потом все пошло как по маслу. Может, все наши теперешние достижения появились бы на свет и без помощи магов, но уж точно не на нашем веку. Может, спустя целые столетия. Так что я займусь вот чем: буду помогать тебе и защищать. Именно для этого я и наделен магией. Говорил он легкомысленно, все еще улыбаясь, но в глазах его замерцал новый огонь. И вдруг стало так легко заглянуть дальше долговязой фигуры, лукавого лица и смешных ушей и увидеть, каким он станет в будущем. А быть может, он и был таким в прошлой жизни: существом небывалой силы, который мог претворить все безрассудные наивные мечты Артура в реальность. Человек, который всегда будет рядом, и в горе, и в радости, и даже после смерти. Ощущение длилось всего секунду, а потом Мерлин озорно улыбнулся и снова стал просто Мерлином. Он перелез через кровать и сел Артуру на бедра. — Сперва потрахаемся, а уж потом изменим мир? — предложил он. — Разумный план. Замок вокруг уже просыпался. Двор медленно наполнялся звуками: выкладывался товар в лавках, загружались печки, двигатели наполнялись паром и возвращались к жизни. Вдалеке протрубил рог большой повозки, сигнализируя начало первого рейса. Почти рассвело, но нужды вставать пока еще не было. Времени у них предостаточно. Fin