Анима. Огненный сокол

      — Теперь нам придётся идти пешком, — то ли зло, то ли с досадой бормотал Райлан, сидя под сенью вяза и держа перед носом своё полотно с каракулями. Они были почему-то не такими, как раньше, но Нил давно перестал всматриваться. Он и своего соратника не особо-то слушал – его ли тот упрекал в сложившейся ситуации, золотой стриж понять и не пытался.       — Зато так безопаснее, — сказал он только чтобы не молчать. После всех событий на реке не очень тянуло разговаривать: дорога дальше длинна, день проходит медленно, а о главном они уже поговорили. Райлан предложил было идти по ночам, потому что в темноте их сложнее заметить даже Ястребам, но Нил был категорически против и отверг это предложение. Во-первых, ночью будет хуже видно не только их, но и им, а во-вторых, день казался более дружелюбным и безопасным по сравнению с охотницей-ночью.       И сейчас этот день спрятался за кронами разномастных деревьев, чтобы не отвлекать Нила от важного дела: смотреть в карту и искать дорогу к следующему волшебному месту. Поначалу золотой стриж действительно пытался этим заняться – даже кое-что понял в принципе такого чудного изображения местности, – но при растолковке Райлана сосредоточение быстро исчезало. И в эту минуту, как бы он ни старался его призвать, улетело и больше не откликалось, так что золотой стриж просто сидел и ворочал осколки мыслей. Те были обо всём: о предметах, о напавшем на них Ястребе (сержанте Ноль Ноль Один, как его назвал Райлан), о Водной деве и о многом другом, что ещё успела и не успела переварить голова.       И всё-таки долго переваривать Нил не стал – сейчас привал, и нужно отдохнуть от мыслей. Подтянул к себе колени, закрыл глаза и стал просто наслаждаться днём, прислушиваться к своим чувствам. Когда-то так он доставал аниму, творил магию, и это ощущение хотелось вспомнить, даже если и доставать теперь нечего. Эх, когда такие вещи успели стать лишь воспоминаниями? Всего пару дней назад он только и делал, что радовался мелочам, учился «любить момент», подмечал хорошее во всём! А сейчас? Думать, обдумывать и придумывать. Что ж, когда-то Нил обещал себе почаще этим заниматься, но с каждой новой пробой опыт убеждал его, что мозгами стоит пользоваться только в крайнем случае. Почему? Потому что оказалось, что думать... грустно. Что в минуту размышлений в тебе просыпается Тень.       Нил всю свою недолгую жизнь копил аниму – свет, добро, силу желания – и думал, что в нём не может быть ничего другого. А потом, ссорясь на берегу озера с ещё врагом Кадетом, узнал о сущности другой магии, которая в нём тоже есть. Тогда было неприятно, а потом стало всё равно. Однажды внутри опустело, как в опорожнённом кувшине: после того, как он вернул магию земле, появилась какая-то пугающая свобода. Больше нет анимы – нет ни света, ни добра, ни силы желания. Нил даже не думал, что будет так себя ощущать. И тем более не думал, что его захочет заполнять новая сила – Тень, которая использует каждую секунду страха и отчаяния. Теперь можно было жить не только по законам золотой магии – можно было злиться, ненавидеть, грустить... Вести себя так, как он боялся все годы в Игровом Селении.       Кажется, путешествие к месту силы его изменило. А вернее, показало настоящую сущность, открыло и самые хорошие стороны, и те, которые он боялся открывать. Добрый золотой стрижонок, каким он надеялся быть, вырос во что-то совершенно неосмысливаемое и непонятное: он стал в чём-то похож на Ястребов, иногда даже учился у них, отрастил острый клюв и охотничьи когти. Редко приходилось ими пользоваться, но ведь Нил знал, что мог! Он не такой, как Маг и жители его деревни, он может сражаться и защищать то, что ему дорого! И плохо ли это? Как ни странно, нет. Это лучше глупой наивности своих и жестокого бесчувствия чужих...       На нос внезапно приземлился лист вяза, сорвал пелену мыслей, как одеяло. Нил ощутимо вздрогнул. Мать-земля, он что опять думает?! Он нахмурился, поняв, что это так, и тряхнул головой настолько сильно, что она у него чуть не отвалилась. Вылетели прочь все рассуждения, а листочек вспорхнул с его носа и бросился за ветром, по дороге задев макушку сидящего впереди Райлана. Тот продолжал рассматривать карту и еле слышно что-то бормотать, но Нилу и теперь не захотелось к нему присоединяться. Домик души стоял запертым на угрюмые засовы, сейчас туда не было желания кого-то впускать. И, сильнее стиснув руками колени, золотой стриж понуро оглядел деревья. Искать утешение в природе оказалось несложно: над головой шепчут и летают листья, между стволами видны косые обрезы света, всё вокруг смеётся и дышит радостью... Нил вспомнил, что хотел насладиться днём и прислушаться к своим чувствам, чтобы не думать. Что ж, первый шаг уже сделан – почему бы не продолжить?       Главное – умение полюбить момент. Любой, какой бы он ни был, ведь каждая секунда жизни прекрасна и может подарить аниму! Нил поднял голову и сделал глубокий вдох: воздух наполнен запахами древесной коры, зелени и чего-то прелого. Как будто сейчас не осень, а самый разгар лета, где каждое время суток по-своему пахнет. Например, этот разгоревшийся день немножко приправлен пылью и дымом, а после него наступит вечер и принесёт с собой нотку сырости. Ночь всегда сильно пахнет свежестью, а утро будто и совсем не пахнет – в нём всё неуловимо и призрачно, как первый туман над рекой.       А теперь ощущения. Земля устлана мхом и травой, сидеть на их ковре приятно после продолжительного плавания... М-да, особенно когда землю под ногами чувствуешь только на привале! Последняя мысль пробилась резко и немного обожгла хмуростью, но Нил постарался отогнать её и вернуть свой прежний настрой. Он искал в своих ощущениях ещё что-нибудь приятное, но оно почему-то уже не искалось. Пожалуй, только сидение приятным и было: в ногах давно противно скребло, спина болела ещё с утреннего подъёма, где-то покалывало, где-то тянуло... Ох, да что за... опять плохое! Нил резко распахнул глаза, сдержав то ли яростный, то ли страдальческий стон. Восхищающая картина леса вмиг потускнела и помрачнела, запахи исчезли, и он сам вдруг словно помрачнел и потускнел.       Неожиданно. Внезапно.       В груди потеплела не анима, а что-то влажное, от чего захотелось скрипеть зубами и рычать. Да почему, почему сегодня такой ужасный день?! Почему после утра на волшебной поляне все их дни стали ужасными?! Влага под рубахой мерзко сжалась и закипела, выдавливая что-то удушающе огненное в горло. Нил пришёл в ужас от того, что с ним происходит. Резкая смена настроения породила острейшее противоречие внутри, как будто это сами анима и Тень столкнулись в его сердце. Он стиснул зубы, чтобы сдержать это чувство, но получалось только подталкивать его...       Наконец, на страдания своего соседа по дереву обратил внимание Райлан.       — Что с тобой? — глаза бывшего Ястреба впились в него, как лезвие. — Тебе плохо? Ты чувствуешь боль?       Боль Нил сейчас и правда чувствовал, только не телом, а душой. Тот запертый домик, в который недавно не хотелось никого пускать, оказался не вовремя заперт, так что начавшие процветать там холод и пустота затопили его стены полностью. А зажжённый в печи огонёк, что должен был их рассеять, вдруг превратился в пожар, чей дым стал сочиться через ставни и двери, несдерживаемый.       — Что с тобой? — повторил Райлан, но его голос прозвучал не столько с заботой, сколько с недоумением. — Почему у тебя такое выражение лица?       Юноша подвинулся ближе и взял Нила за плечи, легонько встряхнув и попытавшись привести в чувства. Это подействовало лучше, чем слова: тот снова очнулся, как от наваждения.       — Райлан... во мне есть Тень.       Нил шумно выдохнул: это осознание вдруг ударило в голову тяжёлым острым камнем, разбило и уничтожило все мысли до единой. Почему-то в эту секунду он ясно ощущал, что под рёбрами тает неживой холод, исчезает нечто, всегда казавшееся противоестественным. А ведь предшествующие этому чувства были совсем не холодные!       — Конечно есть, — Райлана такое заявление от чего-то не удивило, — я уже говорил, что каждый...       — Нет, ты не понимаешь! Я только что пробудил в себе Тень!       Во имя матери-земли, какое это ужасное чувство! Как Ястребы вообще живут, испытывая такое каждый день?! Нил резко встал, потом опять сел, потом задрожал, не в силах поверить.       Райлан просто сидел рядом и осмысливал информацию. Судя по всему, он тоже не мог поверить. Или был настолько оглушён неожиданностью слов Нила, что не сразу обрёл способность говорить. А когда обрёл, потребовал рассказать подробнее.       — Я... думал о... себе... — делиться своими чувствами Нилу не сказать, чтобы было очень привычно, — о том, что пережил после того, как мы с тобой ушли из Селения. А потом мне стало очень плохо, я хотел это исправить, но не смог. И стало ещё хуже. А потом ты со мной заговорил...       Он вновь выдохнул. Почему-то слова вынимались с большим трудом, хотя никогда в своей жизни Нил не умел и не хотел скрывать чувства. Его сбивчивая речь вряд ли способна была что-нибудь прояснить, но кажется, Райлан понял. Его глаза ещё пристальнее вгляделись в бледное лицо, и на секунду показалось, что в них отразилось нечто вроде восхищения. Ещё бы, не каждый день Ястреб встречает золотого волшебника (ладно, не совсем волшебника), способного подчинить противоположную магию! Райлан мог бы об этом сказать, но не стал – из соображений о последствиях заведомо известной ему реакции. Он просто сел рядом так же, как Нил, закрыл глаза и недолго что-то обдумывал, тихо и медленно дыша. На сосредоточенном лице играли блики, ветер пытался растрепать одежду и короткие волосы... Смотря на Райлана, Нил вдруг понял, что и ему становится спокойно. Что это? Какое-то заклинание?       — Тень порой сложно достать просто так, — умеренным тоном ответил Райлан и открыл глаза, — и у каждого Ястреба есть собственное хранилище на случай отделения от неё. Ты никогда не думал, почему мы говорим «будить в себе» Тень? Потому что главным её источником являются наши мысли. Для анимы достаточно связи с землёй, которую она наполняет... И золотые волшебники редко ищут источник своей магии в себе.       Райлан не смотрел на Нила: его обычно нечитаемый взгляд изучал землю, траву и опавшие листья, и впервые в этом взгляде отразилось что-то очень человеческое. Нил прислушался, затаив дыхание, забыв в эту минуту обо всём. Его спутник никогда ничего так не рассказывал.       — Теневое хранилище? Что это?       — Это ты сам. Самое несчастное твоё воспоминание, в которое погружаешься, чтобы испытать соответствующие чувства. Они способны напитать тебя любым количеством магии – всё зависит от того, насколько памятный ты выберешь день.       — И у тебя... тоже такое есть?       Нил не знал, стоит ли это спрашивать, но почему-то ему остро захотелось слушать такой необычно искренний для теневых магов голос. Это было похоже на общение – то давно забытое из детства, что помогало людям чувствовать себя лучше и успокаивать других... За все годы, проведённые в Селении, Нил как-то слабо осознавал его ценность. А ещё до этой секунды не осознавал, что путешествие к месту силы изменило не только его – ястребиный птенец, посланный за ним на первую охоту, оказался совсем не охотником...       — Было, — отозвался Райлан, всё так же не поднимая головы, — но я потратил его силу и монструма, чтобы остановить время на озере.       Он неслышно, едва заметно вздохнул – и это тоже было так по-человечески, что охватившая Нила дрожь окончательно отступила.       — А чем было твоё теневое хранилище? — этот вопрос вышел из груди сам собой, но спрашивать уже не казалось лишним. — День, когда ты очутился за куполом, да?       Почему-то Нил точно знал, что прав. Первая встреча с Ястребами стала переломным моментом в жизни Райлана, она изменила его судьбу, лишила всего самого ценного и одновременно дала новые ценности. Не самое ли противоречивое воспоминание, из которого можно ткать магию?       Услышав этот вопрос, Райлан едва заметно вздрогнул. Половина его лица резко побледнела, плечи напряглись, а в глазах что-то ярко вспыхнуло. Ответ последовал не сразу.       — Да.       Они ещё просидели вот так какое-то время, больше не обращаясь друг к другу, и Нил понял, что ему действительно стало лучше. Этот разговор каким-то образом вернул ему самого себя: узнать чью-то тайну, коснуться чужой души было просто непередаваемо! Настоящее и первое в его жизни откровение...       Спасибо, Райлан.       И почему Нилу казалось, что день тянется медленно? Стоило об этом подумать, и вот уже треть пролетела, а в новое путешествие они так и не отправились. Дело не в том, что Райлан не нашёл безопасную дорогу – просто за прошедшие сутки они ничего не ели, а до ближайшей деревни, судя по карте, идти было дольше, чем до волшебного места. Нил предложил поискать еду в лесу, и это оказалось просто отличной идеей! Как хорошо, что сейчас начинается осень – время спелых ягод, грибов и орехов, когда всё живое показывает, что смогло вырастить за этот год. Не пир, конечно, но и на голод не пожалуешься.       Райлан с малой толикой доверия относился к дарам природы: нельзя было без улыбки смотреть, как он проверял каждый плод, прежде чем брать в рот. А ещё скучным голосом укорял Нила за использование «непроверенных источников». Смешная раздражительность Кадета Семь Два Три помогла настроению окончательно улучшиться и подняться со дна, и всё равно Нил не переставал думать о Тени, которую пробудил в себе несколько часов назад. Разумеется, это были уже другие думы – «холодная рассудительность», как бы сказали Ястребы, – но они так прочно засели в голове золотого стрижа, что даже еда не принесла ожидаемого наслаждения. Он как-то и забыл про голод, про то, что его нужно испытывать. Внутри ещё лежал отпечаток того неживого холода, а ещё Нил окончательно понял, что ему больше не страшно. Честно говоря, он вообще не знал, как должен относится к произошедшему...       Было глупо об этом думать. Глупо и одновременно очень важно. Найти в своём сердце Тень, которую так боишься и которая забрала у тебя всё, оказалось сложно. И если тогда, на холме, когда Нил говорил о ней с резавшим себе руки Кадетом, сердце терялось в каком-то мучительном чувстве (осознании несовершенства мира, кажется), то теперь со дна поднималась только лёгкая тревога. И жалеть, и грустить оказалось нормально. И даже если эти чувства вредили аниме, Нил уже не мог представить, каково без них существовать.       Но состояние охватившей его задумчивости уже порядком надоело Райлану. За всё время их блуждания по лесу и последующего обеда (когда Нил даже ел с каменным лицом) юноша то и дело бросал в его сторону недовольные взгляды. Видимо, он привык видеть золотого стрижа неунывающим даже в самых безвыходных ситуациях. Сегодняшний же день вызывал в душе ястребиного воспитанника мощнейший диссонанс.       — Я знаю, чем тебя необходимо отвлечь, — торжественно объявил он после разговора на эту тему. — Вставай. Попробуешь освоить приёмы рукопашного боя.       Райлан встал сам и отошёл на несколько шагов, на край занимаемой ими крохотной лесной поляны. Его предложение, которое звучало больше как приказ, одним только своим смыслом убило у Нила способность думать.       — Чего? — тот даже растерялся от неожиданного поворота событий. — Какого ещё боя? Зачем мне это нужно?       Крайняя степень удивления золотого стрижа не заставила Райлана передумать. С самым невозмутимым видом он ответил на каждый вопрос:       — Рукопашного – это нужно тебе для самозащиты. Я решил так ещё в начале дня: наше положение слишком опасное, даже с одним солдатом не удастся справиться. А нас теперь преследует гардиан. Простейшие навыки тебе пригодятся.       Чёткое, логичное объяснение встало стеной на пути возмущения Нила – возражать доводам своего соратника было бесполезно, и ярко пылавший было факел потух вместе с его уверенностью.       — А... кто такой гардиан? — невпопад спросил золотой стриж, который просто не знал, что ещё ему сказать. Райлан устало выдохнул и изучил собеседника снисходительным взглядом.       — Очень сильный и опытный Ястреб. Обычно Гарда занимается сохранением порядка на главном острове, но сейчас, как я думаю, Магус хочет навести его здесь. Гардианы владеют навыками преследования, и...       — При встрече с тем Ястребом нам будет очень плохо?       — Полагаю, его задача в том, чтобы тебя убить.       Решив, что такой мотивации для боя достаточно, Райлан не стал продолжать уговоры. Подняв золотого стрижа за воротник и самостоятельно поставив на ноги, он вернулся на своё место и выждал секунд десять.       — Приготовься, игрок Шесть Четыре Пять Два, — бывший надзиратель Селения посмотрел вперёд. — Я нападаю, ты пробуешь отразить атаку. Готов?       Но Нил и не собирался готовиться. Какой может быть бой? Какие навыки? Да он на игре ни с кем по-настоящему не дрался! Внутри вновь загорелся факел протеста, и теперь ему не нужны были основания для того, чтобы сжечь все возражения. Нет уж, насилие – удел теневых магов, он до их уровня опускаться не собирается! Ни Райлан, ни гардиан, ни кто-либо ещё его не заставят.       — Я не хочу и не буду вредить другим, — непреклонно заявил Нил, скрестив на груди руки. Продолжая смотреть с вызовом, он попятился к ближайшему дереву и демонстративно сел, заставив Райлана издать звук, похожий на усталое рычание.       — Я не прошу тебя вредить другим, — кажется, его всё-таки придётся уговаривать, — но хотя бы научись делать так, чтобы другие не навредили тебе!       Доводы.       Отказ.       Доводы.       Отказ.       Этот спор мог продолжаться вечно, но под долгим и тяжёлым напором Райлана упрямство золотого стрижа прогибалось, как доска, и в итоге продержалось недолго. Удивительного ничего в этом не было – бывший Ястреб не смог бы убедить его даже тысячами доказательств, если бы не одно маленькое «но». Доказать что-либо Нилу может только сам Нил, и в момент разгорячённого спора он нечаянно это сделал. Одна простая истина, случайно залетевшая в голову, оказалась сильнее просьб и очевидной логики. В чём она заключалась? В том, что он без магии абсолютно беспомощен, а в случае нападения его придётся защищать Райлану. Тот уже спас его на реке, перевернув лодку, вытащив к поверхности и призвав Водную деву... И хорошо, что не пострадал при этом сам.       Не пострадал. Последнее оказалось ключевым пунктом: из-за него, Нила, может кто-то пострадать. Защищая его, пытаясь спасти и увести от опасности его, кто-то рискует собственной жизнью! Думать об этом было просто невыносимо.       — Ладно, — почти сквозь зубы последовало согласие, — только я уверен, что ты ничему меня не научишь: я единица в игровой таблице.       Райлан, у которого неожиданная перемена ветра вызвала и небывалое облегчение, явно имел своё мнение на этот счёт.       — Увидим. Не делай преждевременных выводов.       Они начали. По законам ястребиной логики, «урок рукопашного боя» стартовал с простого: как уже говорил Райлан, Нилу нужно было только отражать его атаки. Теорию рассказывать не пришлось – четыре года игр всё же не прошли бесследно, – но с практикой оказалось намного сложнее.       Вернее, никак: на протяжении целого часа Нил падал, вставал и снова падал, пытаясь слабой рукой отвести удар. Райлан не был жесток и старался не бить в прямом смысле – просто хватал Нила и сильным движением опрокидывал. Сначала это родило у золотого стрижа подобие боевого азарта, потом отчаяние от сплошных неудач и ушибов, а потом просто стало забавно. Под конец урока его лопатки врезались в землю настолько часто, что это перестало быть больно. Желание продолжать угасало с каждым новым вопросом: «Готов?», а мысль о том, какого лешего он согласился, посещала всё чаще. С другой стороны, бой и правда отвлекал: Нил уже и думать забыл про магию, просто наслаждаясь состоянием своей безнадёжной негодности. И как бы не пытался Райлан смотивировать своего горе-противника, тому было уже всё равно. Нил только и делал, что пахал спиной траву после каждого удара.       — Это ни к чему не приведёт, — мрачно заключил Райлан, наконец закончив эту внеплановую пытку для них обоих, — думаю, нужно изменить подход: ты попробуешь сам напасть. Так, чтобы я не смог отразить удар.       Он глянул на лежавшего на траве Нила, в чьём взгляде ясно читалось: «Я говорил тебе, что не получится». Настрой весёлого равнодушия вновь сделал его самим собой, и Райлан даже удивился, как можно быть таким спокойным, когда не можешь достигнуть цели.       Но спокойным Нил оставался недолго. Когда до ушей долетели последние слова, он сильно вздрогнул, одним движением поднялся в сидячее положение и принял вид самого оскорблённого человека на свете. На худом бледном лице появилось новое выражение: убеждённость не только в том, что и эта идея обречена на провал, но и в том, что он участвовать не будет. Ну ещё бы! Сражаться с Ястребом, пусть и кадетом, он мог только в случае отсутствия выбора – не нужно быть провидцем, чтобы знать исход этого боя. Более того, в первой и второй тактиках Райлана была существенная разница: дать отпор врагу Нил не считал неправильным, а вот напасть на него...       — Даже не думай, — отрезал золотой стриж, понимая, что теперь затея Райлана нравится ему даже меньше, — ты не уговоришь меня причинять тебе боль.       Он так и остался сидеть на траве, неожиданно подумав, что всё сейчас могло быть по-другому, останься в нём хоть пару крупиц золотой магии... Анима, конечно, не для сражений нужна, но она может защитить своего хозяина! Это лучше, чем драться за свою жизнь и стать убийцей – здесь и думать нечего.       — Да, причинять боль, — равнодушно подтвердил впереди Райлан и вдруг добавил, — для этого и нужно бить. Боль отвлекает противника, усыпляет его бдительность и даёт тебе время. Давай, я привык это чувствовать.       Он говорил медленно, как с ребёнком, которому пытаешься объяснить что-то наипростейшее, но тот из своего упрямства не хочет понимать. До Нила дошли две истины, тут же заставив скривиться. Первая – узнать о том, что твой выращенный Ястребами соратник «привык чувствовать боль» было просто ужасно. Как эти твари вообще воспитывают детей, раз ты потом от них такое слышишь?! Но вторая истина была гораздо хуже первой – в отличие от самого Нила, Райлан спокойно относился к насилию. К тому, что можно заставлять кого-то, на тебя похожего, страдать, кричать и плакать... Вот они, постулаты Ястребов – можно творить любой беспредел ради достижения цели. И над другими, и над собой творить. Твоя жизнь не важна, чужая жизнь не важна, ничего не важно! Ради того, чтобы завладеть клочком земли, который ты даже использовать не будешь, можно перебить кучу народу и своих неудачников заодно! Чего считать потери, когда впереди цель?       Цель. Цель. Цель. Нилу даже слово это опротивело. Война, которая несла лишь смерть, разрушение и разлуку – её Ястребы придумали во имя цели. Они присваивали чужой дом и места силы, отнимали детей у родителей, обращали свободных людей в рабов, они отдавали жизни свои и не свои! А ради чего?! В чём была эта высочайшая и благороднейшая цель?!       Прославить Империю...       Нил почувствовал, как в груди снова зарычала ярость. Она уже не была такой, какой в минуту пробуждения в нём Тени, а самая обычная, человеческая, какую он даже до побега из Селения испытывал. И пусть даже эта ярость сейчас обратиться в магию – было наплевать. Он ненавидит Ястребов. Они присвоили его землю, уничтожили дом, убили маму... Они забрали у него детство и радость. Забрали счастье. Даже за стоящего недалеко Райлана золотой стриж ненавидел их. За то, как они того изуродовали.       — Хватит уроков. Привал окончен и мы идём дальше, — Нил объявил это таким голосом, что сразу стало ясно – возражения не принимаются. Звук, вышедший из его груди, вдруг отвердел, как закалённое железо, и Нил не узнал бы самого себя, если бы не был так зло решителен в эту минуту.       Они остановят Ястребов. Раз и навсегда положат конец их власти. Лично он сделает всё, на что способен и не способен, найдёт предметы, создаст духа земли, и тогда все будут в безопасности! Уже навсегда, потому что золотой стриж даже без магии золотой стриж.       Видимо, настрой Нила сделался настолько непобедимым, что окреп и вышел за пределы его головы подобно самой аниме. Этот настрой можно было почувствовать просто так, можно было уловить в каждом его взгляде и движении. И Райлан увидел. Что-то обдумав и поняв про себя, он вдруг слабо и одновременно очень довольно улыбнулся, как улыбается гордый родитель, смотря на подвиги своего чада. Подойдя к Нилу, он встал рядом и достал карту, на которой всё также сияли золотом контуры леса.       — Нам нужно идти на север, — сказал он и огляделся, — судя по стволам и направлению ветра, это впереди.       Нил принял к сведению и первым пошёл вперёд. Он быстро и уверенно шагал через лес, а в душе творилось нечто необъяснимое: нежная любовь к этой земле смешалась с острым желанием бороться за неё, и это уже было не столкновение, а соединение двух противоположностей. Так будто на свете есть ещё одна магия, сильнее анимы и Тени и способная на всё. А Нил – единственный всемогущий волшебник.