57. And now it is yours to pay...
22 августа 2014 г., 12:06
Услышав слова Белфайера, Румпельштильцхен отшатнулся, его лицо стало серым, показалось и вовсе мертвенным в тускнеющем вечернем освещении. Он хотел было отрицать, лгать, оправдываться, но под вопрошающим взглядом сына не смог произнести ни слова. Будто исчезла маска, открыв потрясение, растерянность, почти ужас - и явив взору настоящее лицо, лицо преступника.
Белль с тревогой выслушала, что говорил Бэй. От неё не укрылось, как испугался Румпельштильцхен.
«Он действительно убил её?! - девушка в ужасе закрыла лицо руками. - Если это правда, то... Бэй никогда теперь не простит его. Он уйдёт навсегда».
Что-то подсказывало Белль, что, увы, это действительно может оказаться правдой. Вспомнилось, как когда-то Румпельштильцхен с ненавистью отзывался о своей жене - за то, что она бросила сына.
«Румпельштильцхен убил свою жену за то, что она убежала с пиратом и бросила Бэя? Неужели так?»
Заметив, какой вид сделался у отца, Белфайер застыл, как громом поражённый.
- Неужели... неужели это правда? - он сглотнул. - Но... Но этого же не может быть! - в его груди разлилось гнетущее чувство, которое, как он думал, оставило его, когда он помирился с отцом - чувство предательства и одиночества. Бэй отвернулся, стараясь скрыть выступившие слёзы, и запустил руки в растрёпанные волосы. Он стоял и смотрел на один из стеллажей, тщился успокоить боль в груди, как внезапно резко развернулся, силясь убрать противную тишину из комнаты, и выкрикнул:
- Ну не молчи - скажи мне что-нибудь! Это правда? То, что рассказала мне фея - правда?!
- Бэй, я... - Румпельштильцхен малодушно отвёл глаза - лишь бы не встречаться со взглядом сына. Он так и не закончил фразу, беспомощно умолк и шагнул к Белфайеру, приподнял было руку, словно собираясь коснуться плеча мальчика, но тут же бессильно уронил её. Сказать, что всё, сказанное феей, ложь, Румпельштильцхен не мог, что правда - тоже; на его лице застыло обречённое выражение, как перед грозным судом, а слова в уме никак не складывались в осмысленные фразы.
Бэй мгновенно упал духом. «Всё ясно - Лина не соврала».
- Я понял, значит, Лина была права... - он совсем наплевал на осторожность и на благополучие фейки и произнёс её имя. «Ну и пусть он делает то, что хочет - мне всё равно. Может хоть убить её!»
- Знаешь, ты ведь сам виноват. Ты искал меня, а значит, понимал, что рано или поздно я обо всём этом узнаю... Ты сам сделал свой выбор, и ты будешь жалеть о нём до конца своей жизни, а так как ты бессмертен, - мальчик выжал из себя самую ужасную ухмылку, на которую был способен, - то что же - похоже, ты обрёк себя на вечные муки.
Белфайер задрал подбородок и посмотрел на Румпельштильцхена, несмотря на то, что глаза горели от еле сдерживаемых слёз.
- А я, глупец, почти тебя простил - наивно полагал, что ты не сможешь причинить мне большую боль, чем та, которая уже была со мной в течении нескольких столетий, после того, как ты меня отпустил!.. - он на секунду затих, сглотнул комок, застрявший в горле, и продолжил:
- Но эта боль ни на что не похожа - я чувствую себя оплёванным и будто разорванным на части. Лучше бы ты вырвал моё сердце! - на последней фразе Бэй чуть не сорвал голос, поэтому продолжил уже тише: - Ты ведь понимаешь - я не смогу с этим жить. Лучше уж убей и меня...
- Выслушай меня... Бэй! - Румпельштильцхен наконец-то обрёл дар речи и умоляюще уставился на сына. - Я объясню... Мила... она бросила нас обоих! Я думал, её увезли пираты... ничего не мог поделать, не мог отстоять... а потом узнал, что она сама... - на пару мгновений у него перехватило дыхание - вспомнилось, как унижался он перед капитаном Джонсом, говоря о том, что у Милы есть сын, спрашивая, что же он, Румпельштильцхен, скажет своему мальчику, как объяснит исчезновение матери.
Справившись с собой, Румпельштильцхен продолжил:
- Она нас бросила, Бэй! Ни разу не вернулась, чтобы посмотреть, как ты живёшь! Она уже была не из нашей семьи... чужая... даже не спросила о тебе, пока я ей не напомнил!
- Да какая разница! - вспылил мальчик. - Она - моя мать! Была ею... А как ты должен знать, мать - это тот человек, которого дети любят просто за то, что она есть. Она дала мне жизнь. Она любила меня! И я понимаю, почему она сбежала - она же никогда не любила тебя. И это всем было понятно, даже мне, - он тяжело вздохнул. - А я тебя любил... До того, как ты стал таким. Твои жалкие оправдания ничем тебе не помогут - это не те причины, по которым можно было бы кого-то убить, и каждый здравомыслящий человек это поймёт. Я не смогу жить в одном доме с убийцей моей мамы... - голос Белфайера дрогнул. - Поэтому отпусти меня, или убей - я не могу так! Жаль, что я сам не могу вырвать своё сердце и спрятать куда подальше...
- Нет, нет, - в отчаянии проговорил Румпельштильцхен, всё ещё не веря, отказываясь верить, что это происходит наяву, а не в каком-нибудь треклятом сне, - послушай... я изменился! Это было много лет назад... ты же видишь, каков я сейчас - с Белль, с драконом, - со слезами на глазах он шагнул ещё ближе, нерешительно дотронулся до руки сына - казалось невозможным, что Бэй всего лишь каких-то полчаса тому назад позволял обнимать себя...
Белфайер дёрнулся и отступил на пару шагов назад.
- Не смей меня трогать! - прошипел он, сузив глаза от злости. - Раз ты не хочешь оказать мне услугу, пожалуй, я пойду, папа, - последнее слово мальчик выплюнул, как будто это было смертельное оскорбление. Он кивнул на прощание Белль и вышел в коридор, направляясь к выходу.
Румпельштильцхен пошёл следом за сыном, отчаянно и потерянно спрашивая, куда же тот пойдёт, ведь сейчас уже стемнело! Он продолжал цепляться за надежду - надежду на то, что его счастье, такое близкое и настоящее, не рухнет окончательно, погребая под обломками сердце.
- Куда я пойду - не твоё дело... Найду уж что-нибудь. В крайнем случае, вернусь в гостиницу. Но не советую тебе меня искать! - Бэй посмотрел на Тёмного, как бы проверяя, понял ли тот его.
- Но если с тобой что-нибудь случится... я не могу тебя одного отпустить...
Тем временем Церулеус вернулся с охоты и приземлился перед замком. Дракончик был в превосходном настроении и даже не подозревал, что в его отсутствие могло случиться что-то судьбоносное.
- Я Церулеуса попрошу, - пожал плечами мальчик, спустился по лестнице, вышел из замка и направился к только-только приземлившемуся дракончику. - Здравствуй, Церулеус. Не окажешь мне одну услугу, пожалуйста?
- Какую? - Церулеус, собиравшийся уйти в свою пещеру, остановился.
- Ты не мог бы отнести меня в Город? - Белфайер с мольбой в до сих пор блестящих от слёз глазах посмотрел на дракона.
- Зачем? - юный ящер с недоумением оглядел и мальчика, и вышедшего вслед за ним Тёмного мага. Что случилось, пока его, Церулеуса, не было?
Бэй поморщился.
- Я тебе по дороге расскажу, хорошо? просто мне очень надо...
- Вы поссорились? - дракончик кивнул в сторону безмолвного, будто у него закончились все слова, Румпельштильцхена. С таким лицом Церулеус видел бывшего хозяина лишь однажды - когда тот считал, что Белль умерла. - Ты хочешь опять вернуться в гостиницу? Скажи, хотя бы кратко. В чём дело?
- Кратко? Кратко?! Это нельзя описать кратко! - мальчик взбесился вновь и указал пальцем на отца. - Я не могу больше находиться рядом с этим монстром!
Из всего этого дракончик понял лишь одно - Тёмный опять что-то натворил, либо Белфайер что-то о нём узнал, похуже, чем Проклятье, хотя куда уж хуже? Больше спрашивать Церулеус не стал - молча подставил спину.
- Спасибо, - Бэй облегчённо вздохнул и залез на неё. - Полетели?
Вот теперь Румпельштильцхен будто ожил, двинулся вперёд, протянул к сыну обе руки.
- Бэй, мальчик мой, умоляю, останься! - еле сумел выговорить он - и казалось, словно от ответа Белфайера зависит, будет он жить или умрёт. - Ты же любишь своего отца... когда я поцеловал тебя в лоб... совсем недавно... ты помнишь, что было! Пожалуйста, Бэй, я не буду тебе показываться на глаза, ты можешь не говорить со мной... но останься здесь!
- Нет, - коротко сказал, как отрезал Белфайер. - Церулеус, друг, полетели быстрее, пожалуйста - я не могу больше здесь оставаться и видеть его.
- Не знаю, что ты натворил, - повернул голову к Тёмному магу Церулеус, - но, чем больше о тебе узнаю, тем хуже ты оказываешься. Я позабочусь о твоём сыне, - сказав это, как прощание, дракончик взмахнул крыльями и поднялся в воздух. Он направлялся в Город.
По дороге Белфайер рассказал другу, что произошло: как всё было хорошо; как отец показал ему библиотеку; как они вместе смеялись и подшучивали друг над другом; как отец советовался с ним по поводу помолвки с Белль; как внезапно прилетела эта наглая фея Лина; и то, к чему в конце концов привёл этот разговор...
- Теперь ты меня понимаешь, Церулеус? Я просто не мог остаться там и смотреть ему в глаза, осознавая, что он убил маму... - Бэй печально вздохнул, из глаз вновь хлынули слёзы, теперь уже неудержимым потоком. Сквозь всхлипы он еле слышно произнёс: - А ведь счастье было так близко...
- Я буду рядом, не оставлю тебя одного, - Церулеус ничего больше выдавить из себя не смог. Всегда он был немногословен, а сейчас и вовсе не знал, как утешить Бэя, как его ободрить... Вместо этого юный ящер полетел ещё быстрее, и вскоре даже его острый взор не смог бы различить оставшуюся далеко позади крошечную точку, в которую превратился Тёмный Замок...
Румпельштильцхен не помнил, сколько времени он простоял у дверей - может быть, немного, а возможно, и целый час. Мысли беспорядочно спутались в клубок у него в голове; Румпельштильцхен медленно повернулся и вошёл обратно в замок, за ним захлопнулись двери, заставив болезненно поморщиться - этот грохот словно ударил по обнажённым нервам. Ещё несколько шагов - и Румпельштильцхен наткнулся на кресло у стола, вспомнил ту неловкую совместную трапезу, разговоры, попытки представить их троих - его, Белфайера и Белль - одной семьёй. Румпельштильцхен не помнил, как без сил опустился в это же самое кресло и закрыл руками лицо, уткнувшись локтями в колени. Плечи Тёмного мага дрогнули, и он бессильно, бесполезно зарыдал...
Сзади раздались шаги.
Белль, вся дрожа, сама с трудом сдерживая слёзы, подошла и обняла Румпельштильцхена, погладив его вздрагивающие плечи.
- Это слишком больно!.. - сдавленно произнесла она. - Всё не должно было закончиться... так! - голос девушки сорвался, и она тоже заплакала. Сердце у неё разрывалось от боли за любимого. Белль не представляла, можно ли теперь хоть как-то помочь ему, есть ли ещё надежда хоть на что-то.
- Я потерял его, Белль... - судорожно выдохнул Румпельштильцхен; ему стало чуть легче - ведь и Белль могла ужаснуться тому, что он сделал с Милой... и бежать вслед за Белфайером. Но она этого не сделала. Она осталась. Она всегда остаётся.
Крепче прижимая к себе Белль, словно боясь, что она всё же вырвется и убежит, он повторял, как в бреду:
- Я потерял его... потерял... он никогда меня не простит...
Слёзы, нисколько не облегчавшие горя, медленно катились по щекам Румпельштильцхена, и ему вспомнились собственные слова... нет, не его слова, а того, кто до него был Тёмным:
«У всякой магии есть цена. И теперь твоя очередь платить».