New Game

В лаборатории Румпельштильцхена царила полутьма – шторы были задёрнуты, и ни один лучик солнца, уже клонившегося к закату, не проникал в комнату. Феи любят свет – так Лине, дрожавшей от ужаса внутри голубоватого кокона, висевшего в воздухе, его не будет. Пусть трепещет и страшится ещё больше, негодная тварь! Румпельштильцхен сидел напротив неё в кресле, опираясь локтями о стол и сложив кончики пальцев вместе. Он думал о том, что королева Маб никогда ничего не говорит и не делает неспроста; что Лина слишком глупа, чтобы незаметно подслушать важный разговор; что не зря шкатулка Пандоры оказалась именно там, где её так легко смогла найти Адна. Оторвавшись от своих мыслей, маг взглянул на фейку, сидевшую в коконе, и та поёжилась под этим немигающим, пытливым взглядом. - Ну что ж, дорогуша, - сладкий тон Румпельштильцхена совершенно не вязался с общей мрачной обстановкой, - расскажешь мне всю эту замечательную историю со шкатулкой? Это ведь, учти, в твоих интересах. Ты же не хочешь сидеть у меня в подземелье? Лина вздёрнула крошечный подбородок, пытаясь показать, что не боится, хотя весь вид её доказывал обратное. - Ты мне ничего не сделаешь! По договору ты не сможешь причинить вреда ни одной фее! - По договору и феи не должны причинять мне вреда, - голос колдуна стал злым, выпуклые глаза сузились, - однако именно ты рассказала моему сыну, как умерла его мать. Именно ты разносила сплетни о шкатулке Пандоры – Адне не от кого было узнать о ней, кроме как от тебя. Как видишь, договор можно обойти! – последнюю фразу он пропел высоким, нарочито детским голоском, но у Лины от интонаций Тёмного мурашки забегали по спине. - Я ни в чём не виновата! – заныла она, съёжившись от страха в своей маленькой тюрьме. – Просто услышала во дворце, от своей подруги, про шкатулку, подруга нечаянно подслушала, и тогда мне стало интересно! Я подумала, кому это ещё можно поведать, а потом меня Адна позвала на помощь!.. Лина выложила всё, что было ей известно об истории со шкатулкой, и, слушая её, Румпельштильцхен помрачнел ещё больше. Слишком всё просто. Очевидно, королева Маб не могла придумать предсказание – до такой откровенной лжи Её Светлейшество не опустится. Но вот сделать так, чтобы об этом узнала Лина, которая, как Маб великолепно известно, летает к Адне в Город… Проще простого. Достаточно лишь не скрывать своего секрета. Причастна ли Маб к тому, что шкатулка загадочным образом оказалась у колдуньи Бабы Яги, уже не узнать. Возможно, да, а возможно, и нет – на этот вопрос разве что сама Баба Яга могла ответить, но сделать попытку расспросить её не имело смысла. Даже если Маб сама подбросила шкатулку колдунье, это было ещё до уговора с Тёмным – потому что иначе Румпельштильцхен почуял бы, что контракт косвенно, да нарушен. Одно дело как бы случайно проболтаться о тайне, а другое – самой приложить руку к тому, чтобы шкатулку нашли и употребили по назначению. Лина тем временем умолкла, испуганно глядя на Румпельштильцхена. Никакие мирные соглашения не могли заставить фею не бояться Тёмного мага. А он тем временем перешёл мыслями к другому. Если эта треклятая Лина стала причиной ссоры с Белфайером, то надо будет заставить её каким-то образом искупить вину. Заодно и королева Маб испытает некоторые… неудобства. Ей ведь не понравится, что светлая фея томится в плену Тёмного Замка, верно? Румпельштильцхен испустил мяукающий смешок и посмотрел на Лину, в глазах его мерцало недоброе веселье. - Скажи-ка, дорогуша, тебе случаем не известно, как можно растопить холодное сердце? Слышала когда-нибудь о том, как Снежная Королева замораживала сердца людей? Лина затравленно замотала маленькой светловолосой головкой. Она бы и рада знать, но увы… Фея судорожно пыталась припомнить что-то, что могло бы пригодиться Тёмному магу – вдруг он её выпустит на свободу? - Нет, я ничего не знаю, - пискнула Лина, и в ней тут же пробудилось любопытство. – А зачем это вам? Ей показалось, что в голосе Румпельштильцхена, когда он задавал свои вопросы, промелькнуло нечто похожее… на тщательно сдерживаемое переживание. - Не твоё дело, - процедил сквозь зубы Румпельштильцхен – ответ Лины был предсказуемым. Ну, что ж. Однако фейку было не так просто успокоить. В конце концов, вреда ей колдун причинить не может, так почему бы не попытаться с ним поговорить? В своё время Лина очень хотела узнать у Белль, каково это – жить в Тёмном Замке и любить Румпельштильцхена. А теперь можно поговорить с самим Румпельштильцхеном! - Наверное, тут нужна любовь, - уверенно заявила Лина. – Любящий человек! Чьё сердце вы хотите растопить? Вы заключили сделку, да? Можно мне узнать? Вдруг я что-то подскажу, и тогда… тогда же вы меня выпустите? – от волнения у неё перехватило дыхание. - Замолчи! – раздражённо произнёс Румпельштильцхен, вперив в Лину свой змеиный взгляд, отчего она взвизгнула и прикрыла лицо ручками. Любящий человек… Сердце Бэя эта любовь не растопила. А прикосновение отца и вовсе обожгло. Лина украдкой выглянула из-под ладошек. В полумраке Румпельштильцхена было плохо видно, но фею внезапно посетила догадка. - Это… ваш сын? – она вдруг вспомнила, как Эрл выступил вперёд, говоря Адне: «Пожалейте хотя бы его сына!», и каким взглядом Тёмный маг буквально пожирал мальчишку – словно обменивался с ним мыслями, уговаривая помочь... Пока Адна терзалась собственной душевной борьбой, Лина имела возможность понаблюдать за остальными. Из обрывков полученных сведений Лина только что составила мысль – которая могла оказаться как верной, так и совершенно нелепой. - Я сказал - молчать! – рявкнул маг. Его лицо, всегда казавшееся Лине удивительно страшным, сейчас и вовсе заставило её заплакать от ужаса. Забыв о договоре, фея решила, что разъярённый Тёмный убьёт её, и дико закричала, прижимая к себе волшебную палочку взмокшими ладошками. Румпельштильцхен в сердцах взмахнул рукой, ставя магическую завесу – крики Лины отныне будут слышны лишь внутри кокона и только ему, Румпельштильцхену. «Надеюсь, Белль ничего не услышала». Не должна была – если только не взяла опять за привычку подслушивать. Лина рыдала взахлёб, но Румпельштильцхен не обращал на неё никакого внимания. Он встал с кресла и принялся ходить взад-вперёд по своей лаборатории, обдумывая возможную сделку с королевой Маб. Что взять с этой надменной властительницы фей взамен того, что он ей предложит? Всё ещё в раздумьях, маг вышел из лаборатории, закрыв за собой дверь, и направился было вниз, чтобы поговорить с Белль, но передумал. Ему вспомнились слова Лины. Может быть, вновь попытаться поговорить с Белфайером? Вдруг что-то да пробудится в сердце сына? В любом случае, поговорить надо, как бы тяжело это ни было... Румпельштильцхен решительно переместился к двери комнаты Бэя, снял магическую защиту и вошёл внутрь. Белфайер стоял у окна, вымещая раздражение на растущем в горшке, непонятно как оказавшемся здесь растении. Отрывая один за другим листочки и разрывая их на мелкие кусочки, мальчик и не заметил прихода отца. Только услышав тихие шаги за спиной, он обернулся и увидел Тёмного. Нахмурившись, Бэй поджал губы. - Что тебе здесь надо? Сомневаюсь, что ты пришёл, чтобы выпустить меня... Румпельштильцхен отметил, как сын обошёлся с несчастным и весьма редким восточным растением, одним из тех, что разводила Белль. Нахмурился, заложив руки за спину и остановившись перед сыном. Внезапная мысль, хитрая и совсем недобрая, промелькнула в сознании мага - и задержалась. - Знаешь, Бэй, - задумчиво протянул он, - могло статься так, что ты и вовсе сгинул бы в этой комнате. Не смог бы никогда выйти, запертый магией... Такая прискорбная возможность имелась, увы. Белфайер фыркнул и посмотрел в глаза отцу. Тот явно что-то замышлял. - Ну и что? Сгинул бы, так сгинул бы. Какая разница-то? Мне нет до этого дела, - мальчик покачал головой и отвернулся обратно к растению, продолжая обрывать оставшиеся кое-где листочки. - Неужели? - усмехнулся маг, никак не показывая, что при этих словах сердце у него болезненно сжалось, пусть они и были в какой-то степени предсказуемы. Дорогой сынок только посмеялся бы. - Думаю, ты заговорил бы иначе через пару дней. Но тебе повезло, Бэй - я всё же вернулся, Адне не удалось заманить меня в ловушку, как она планировала. Спешу тебя обрадовать - убивать я её не стал, я помню о слове, которое тебе дал, - с добродетельным видом закончил Румпельштильцхен. - Ты ведь хотел, чтобы я изменился... На этих словах у него едва не дрогнул голос - вспомнилось, как Белфайер просил не трогать Адну. Тогда сын был живым, не смотрел безразличным взглядом... и по щекам у него текли слёзы. Если бы Бэй снова стал таким, как прежде, Румпельштильцхен готов был снова пообещать что угодно, снова попытаться стать лучше... - Какая жалость, что её план сорвался, - мальчик поморщился, оставил цветок в покое, отошёл от окна и сел в кресло. - Но почему мне надо радоваться, что ты не причинил вреда какой-то жалкой девчонке? Можешь делать с ней, что твоя тёмная душа пожелает - мне всё равно, - Белфайер принял самый что ни на есть великодушный вид, повелительно махнув рукой и откинувшись на спинку кресла. После первых же слов Бэя лицо Румпельштильцхена застыло, он с трудом удерживал маску спокойствия. Мальчику, казалось, доставляло радость прицельно бить отца в больное место. Даже следующая реплика - именно то, чего добивался Румпельштильцхен - не пролила бальзам на его душу. Странно, однако, получив желанное освобождение от своего слова, он не ощутил ожидаемой радости. - Действительно, какое тебе дело до Адны. Тебе же, как это говорится, - Румпельштильцхен наморщил лоб, изображая раздумье, затем щёлкнул пальцами, будто вспомнив, и передразнил Герду, - всё равно! Но так не может быть вечно. Вот что, сынок, скажи мне... Ты помнишь, как мы жили вместе - ты и я - в родной деревне? Разводили овец, продавали пряжу... Я помню, как ты за водой к колодцу бегал, - улыбнувшись при этих словах, отдавшись во власть воспоминаний, Румпельштильцхен сделал шаг к сыну, - как ты всегда хотел мне помогать, какие у нас были пастушьи собаки... Помнишь? - голос мага наполнился теплотой, ещё шаг - и он готов был протянуть руки и обнять Бэя. Вдруг Лина права. Она ведь фея... - Помню ли я? А что именно я должен помнить? Своё ужасное бедное детство? Ты уж извини, но я удалил это из своего мозга за ненадобностью, - Белфайер усмехнулся, усевшись поудобнее. - И да, не подходи ко мне, мне неприятно твоё присутствие, - мальчик скорчил недовольную мину, отодвинувшись от отца вместе с креслом. Румпельштильцхен отшатнулся, уронив руки, словно получил удар. И внезапно подумал - Бэй навсегда может остаться таким - что, если промедление чревато именно этими последствиями? И нужно спешить во избежание?.. - Что ты должен помнить? То, что я твой отец, а ты мой сын, и это значит гораздо больше, чем какая-то Герда и её поцелуй! И если на мне Проклятье, то и на тебе тоже! - почти закричал Румпельштильцхен, задыхаясь от ненавистного бессилия. - А любые чары можно снять, - он помедлил и выдохнул, - любовью. Один миг - и Румпельштильцхен оказался рядом с сыном. Склонился над ним, чтобы всё же поцеловать в лоб... а если сработает? Но вдруг отпрянул, опомнившись. Испугавшись ещё одной неожиданной мысли. И пропал в клубах сиреневого дыма. А по двери пробежали синие искры магии, вновь её запечатав. Облегчённо вздохнув, Белфайер прикрыл глаза рукой. Этот день начинал становиться чересчур напряжённым. А учитывая то, что мальчик всё ещё ничего не ел, так и вовсе невыносимым! Медленно поднявшись из кресла, он немного прошёл в сторону кровати и обессиленно рухнул на неё. «Нет, так жить нельзя! Надо скорее выбраться отсюда и найти хозяйку!» Поворочавшись от тревожащих его мыслей, Бэй заснул. Румпельштильцхен материализовался посреди лаборатории и обнаружил, что Лина уже не плачет, а сидит, скрестив ножки, в своём коконе. Фея с любопытством смотрела на стол, заставленный стеклянными баночками и ретортами, как пустыми, так и полными мерцающих зелий. Появление Тёмного мага заставило её вздрогнуть и сжаться, но, видимо, Лина что-то почуяла, потому что не удержалась от вопроса: - Так это твой сын всё-таки заколдован, да? Ничего ей не ответив, Румпельштильцхен принялся мерить комнату шагами. Глядя в его кудрявый затылок, Лина снова не выдержала: - А ты пробовал поцелуй истинной любви? Вдруг бы помогло? Румпельштильцхен, глубоко задумавшись, продолжал молчать, расхаживая туда-сюда. - Хотя, - пробормотала фея, вспомнив кое-что, - поцелуй опасный! Он ведь может не только мальчика спасти, но и тебя избавить от магии, а ты вряд ли этого хо... - Заткнись! - прорычал Румпельштильцхен, застыв на месте, как вкопанный. Фея, будь она проклята, легкомысленно проговаривала вслух все его страхи. - Или я наложу на тебя заклятье немоты! Поцелуй не сработает. Холодное сердце не может взаимно любить! - сказав это, он мгновенно осёкся, сообразив, что невольно выдал Лине то, о чём она до сих пор лишь догадывалась. Но тут же махнул рукой - какая разница! Пусть знает. И пусть узнает ещё кое-что. Повернувшись к вновь напуганной его злобой фее, Румпельштильцхен медленно цедил сквозь зубы, приближаясь к ней: - А всё ты виновата, дорогуша. Не расскажи ты Бэю, как умерла Мила, он бы не улетел в Город на драконе. Не встретил бы Холодную Герду. И она бы его не поцеловала! - когтистый палец упёрся в кокон. - Ты виновата, маленькая дрянь! Лина, дрожа, закрылась обеими ручками и хотела заплакать, но вдруг вспомнила, какими храбрыми перед Тёмным были её друзья. Адна, Эрл, да и Джарет, не будь договора между ним и Румпельштильцхеном, вряд ли бы струсил. Выглянув из-под ладошек, глядя в полутьме комнаты прямо в искажённое ненавистью и болью лицо, Лина пролепетала: - Ты сам виноват. Мальчику было больно, слишком больно, вот он и нашёл способ избавиться от боли! Если бы ты мог всё исправить, то, может, сердце Бэя оттаяло бы! - на этом её смелость иссякла так же быстро, как и появилась. Лина спряталась в углу кокона и жалобно зарыдала, ожидая вспышки гнева, который так легко зарождался в этом порочном существе - Тёмном маге! Но Румпельштильцхен не стал кричать на фею. Он так долго молчал, что она боязливо посмотрела - в чём дело? Румпельштильцхен стоял на месте, не обращая никакого внимания на Лину, и сосредоточенно думал. А затем взмахнул рукой - кокон с феей оплели синие нити волшебства, и Лина, вдруг ощутившая сильную сонливость, склонила головку. Пусть пока спит и видит родную Феерию, своё дело она сделала, более от её болтовни толку нет. А свою вину перед ним фея полностью искупит, если идея, на которую она его натолкнула, сработает. Да и не только Лина в этом деле искупит свою вину, недобро улыбнулся Румпельштильцхен, замысливший кое-что. Права была колдовская интуиция, ранее подсказавшая выманить у Бэя разрешение делать, что угодно, с Адной. Новый план мгновенно сложился в уме Румпельштильцхена. Исправить всё... Убрать источник боли, и сердце сына может оттаять... Надо попытаться вернуть Милу.