Янтарные дни

Вытяжка гудела над ухом уже так долго, что Надя бы и не удивилась, если к приходу Артёма у неё заболела бы голова. На сковородке шкварчала яичница — на омлет не хватило бы молока, которое Надя припасла для пирожков с вишней. Специально для Артёма, который довольно ненавязчиво, что для него странно, попросился к ней домой после курсов. А вишнёвые пирожки он любил даже больше, чем с капустой. Надя присела на табуретку рядом с распахнутым настежь окном и перекинула влажное полотенце через плечо. Каждый раз, когда выдавалась свободная минутка — яичница только начинала схватываться, или тесто должно было немного постоять — она присаживалась к окну и наблюдала, что происходит на улице. Надя жила с родителями и младшим братом Павликом на пятом этаже в довольно тихом районе рядом со школой и детским садиком. Надю устраивало всё до мелочей: и детская площадка под окнами, где по вечерам играли дети; и густая зелень высоких тополей и ясеней между пятиэтажками; и, наконец, отсутствие шумных торговых центров. Тихо, размеренно и очень уютно — особенно, когда начинали тонко кричать ласточки, а солнце просачиваться сквозь ажурные занавески. Надя бросила быстрый взгляд на экран телефона, который лежал на столе между пакетом с мукой и дрожжами. Артём был слишком непредсказуем, чтобы Надя могла чувствовать однозначную уверенность в том, что он придёт заранее или опоздает. «Надо бы и себя успеть привести в порядок!», — лихорадочно вспомнила Надя и, выключив плиту и переставив сковородку на другую конфорку, направилась к зеркалу в прихожей. Короткие каштановые волосы светились янтарём в свете августовского солнца, и Надя поспешила снять ободок, чтобы прикинуть, как можно уложить чёлку, да побыстрее. Она даже подумывала о том, чтобы быстренько отыскать в куче вещей коробочку с маминым подарком — крохотными золотыми серёжками, которые она надевала исключительно по праздникам, на значимые прогулки или мероприятия в школе, — но вовремя спохватилась, взяв себя в руки. Придёт всего лишь Артём, уставший после курсов в университете. Надя вздохнула, коря себя за излишнюю тревожность и, напоследок улыбнувшись своему солнечному отражению, отправилась обратно на кухню, нараспев вспоминая есенинские строчки. Артём настойчиво постучал, а затем, наверное, заметив кнопку, позвонил в дверь, когда Надя доставала тесто из холодильника. Пришлось впопыхах отставить миску на стол, помчаться через весь коридор, по пути снова окинув себя придирчиво-одобрительным взглядом, и открыть дверь. Артём ввалился в квартиру с запахом сырья лестничной клетки и, очевидно, принёс с собой не только пылинки солнца на одежде: в руках он держал тонюсенький пакетик из ближайшего универмага с четырьмя апельсинами. Надя вздохнула и, намеренно скрывая улыбку, опёрлась плечом о дверной косяк у входа в гардеробную. — Устал? — хотела сказать совершенно другое, что-то саркастично-ядовитое, чтобы кольнуть укором, но получилось только так. «Какая заботливая», — проворчало сознание, и Надя запихнула внутренний голос куда поглубже. — Голодный как волк. Но не буду же я тебя объедать, в конце концов… Вот и угощу! Тоже, — Артём озорно улыбнулся и поднял выше пакет. — Проходи, программист. Надя прошла на кухню первой, слегка пошатываясь из стороны в сторону от неловкости: почему-то с появлением Артёма в доме, её чудесной и стойкой крепости, стало очень трудно привычно скользить вдоль стен и проворничать. Тело будто сковало, и Надя тряхнула головой, пытаясь сбросить наваждение. — Ты чисто на пирожки пришёл или покушать тоже хочешь? Чего-нибудь покрепче, например? — крикнула Надя вглубь квартиры, зная, что Артём тут же ушёл мыть руки. Спохватившись, что так и не показала ему, где находится ванная комната, Надя грубо толкнула дверцу холодильника и, сетуя на свою забывчивость и рассеянность, потопала в коридор. — Покрепче можно только выпить, а мне пирожков будет достаточно. Артём плавно открыл дверь прямо перед Надиным носом, выплыл из ванной с мокрыми взъерошенными волосами, ставшими торчком, и снисходительно посмотрел на Надю сверху вниз. — Только тебе придётся подождать, потому что я только-только вытащила тесто. Можешь и помочь, в принципе, — Надя пожала плечами и развернулась на пятках по скользкому, гладко вымытому паркету. К приходу Артёма она готовилась, пожалуй, слишком щепетильно. — Конечно, я помогу! Только скажи, что надо сделать. Я шарю за технику, а не за кулинарные штучки. Надя медленно кивнула, усмехнувшись, мотнула головой в сторону кухни и вдруг уловила сзади шумное движение. Артём резко, но осторожно приобнял её за плечи, и Надя ощутила, как он вздохнул ей в шею прямо под ровным срезом волос; Надя развернулась к нему спиной. Артём ярко улыбнулся, и его веснушки смешались на щеках с солнечными бликами: — Ну, чего ты так торопишься? Тесто ведь не убежит, — и обнял. Надя шумно дышала и, втихую злясь на себя, старалась усмирить отчего-то сбившееся дыхание. Артём всегда был внезапным, но никогда — настолько. Неизвестно, что можно от него ожидать, и эта неизвестность кружила Наде голову, заставляла возмущаться и гореть. Надя опасливо прислушалась к громкому сердцебиению, идущему от грудной клетки к вискам и всему телу, и невольно заслушалась. Надя обхватила его под острыми рёбрами и скрестила руки в замок за его спиной. «Такие объятия лечат и заражают», — саркастично заметила Надя у себя в голове, но вовремя промолчала и только неловко выдохнула, выпутываясь из длинных артёмовских рук: — Доволен? Всё, пойдём, сейчас ответишь за всё плохое и хорошее! Будем тебя учить лепить пирожки.