Ангел ты, или демон? Возвращение домой.

Опустив голову, Ясу шла рядом со своим другом. Он ни о чём не спрашивал. Ни о ком. Голубь знает, каково ей и какая помощь ей нужна. Нику этого достаточно. Сейчас, лениво волоча плащ из стороны в сторону, он размышлял о плане Фёдора. Ни Славя, ни та загадочная незнакомка о нём не знали. Лишь самые близкие. (Авт.: теперь вспоминаем. Двойной чёрный (соукоку) — Дадзай и Чуя — строились по принципу стратег и боец. Это соотношение применяется и к Фёдору с Колей. Но! Новый двойной чёрный — Ацуси и Акутагава — строятся по принципу: боец ближнего боя и боец дальнего боя. Это уже Ясу и Гоголь). Да, Голубь не отрицает того, что Достоевский его друг. Самый близкий друг… Как и Славя. Коля понимает, что ему придётся когда-то принять свою сторону. Но как?.. Как определиться? Выбрать ту, с которой он выживал многие, даже самые тяжёлые годы? Или того, кто когда-то вытащил его из тьмы?.. В любом случае, Достоевский всё продумает. Что бы беловолосый не решил — всё пойдёт так, как задумал ОН. И его слова… Напомнили Ясу, сказавшую то же самое когда-то давно. — Превосходно. Ты идёшь против воли Бога, пытаясь утратить себя. Достоевский и Славя понимают его без слов. Фокусник улыбнулся своим мыслям. Он попытается. Выбор очевиден. — Коль?.. Мужчина вопросительно уставился на серьёзную девушку. Мелкая, как и всегда… — У тебя нет никаких открытых ран? Царапин? Сощурив золотые глаза, Гоголь улыбнулся и спросил: — А чего это ты волнуешься? Повернувшись к большой чёрной двери, медноволосая произнесла: — Пушкин. Медленно подняв голову на спутника, голубоглазая широко ухмыльнулась. — Устроим ему представление? — Всегда за, дорогуша. *** Пахнет… Сыростью. Кровью. Металлом. И безнадёжностью. Вдохнув этот противный запах, Александр вновь содрогнулся от страха. Его ждёт неминуемая кара. Когда он, провалив операцию по уничтожению глав самых сильных организаций Японии, попал в плен, его начали пытать. Пушкин всегда был трусом. Он быстро сдался. Обещал свергнуть Достоевского. Обещал всё что угодно за свою жалкую жизнь. Но один парень, с каштановыми волосами и перебинтованными руками, пугал Александра намного больше. Он иногда вёл себя так, словно знает больше, чем показывает. Словно именно его стоит бояться, в отличии от грозных боссов. Он руководил одной из пыток. Последней. Самые худшие часы в жизни Пушкина… Но после издевательства, шатен приказал оставить того около пристани, сказав, что… «Оставьте, парни. Его заберёт Федор. А там есть кое-кто, кто может отомстить похлеще, чем мы все вместе взятые.». Но хуже этого парня никого нет. Кроме одной девушки, которая сбежала из «Крыс» много лет назад и наверняка мертва. Хотя, иногда с этим можно поспорить. Скрип двери заставил измученного мужчину поднять голову. Он сначала не понял, что происходит. Не хотел в это верить. Изящный женский силуэт. Два клинка в каждой руке. Длинные волосы, заплетённые в косу. И горящие синим пламенем глаза. Жутко ухмыльнувшись, ОНА произнесла: — Хей, ну чего ты? А то будто СМЕРТЬ увидел. А ведь так и было. Пушкин затрясся, тихо шепча: — Я-Ясу?.. Но… Я думал… Что ты мертва?.. Мигом оказавшись около жертвы, девушка изрекла: — Ты один остался из тех, кто так думал. — Прошу тебя… Я… хочу… просто убей меня… Пожалуйста! Медноволосая хихикнула и отступила в тень. Приятный, немного высоковатый мужской голос тут же раздался откуда-то сверху: — Знаешь, Алекс-кун, мы за тобой наблюдали. Все. И Ясу тоже, которая в это время работала в Портовой Мафии. — Н-Но я не заметил её в ходе операции… Золотые глаза опасно блеснули, а девушка, издав смешок, произнесла: — У меня был твой чёртов вирус. Знаешь… Когда ты начал заражать тех, кто был особенно близок моему брату… он не мог справиться. — Б-Брату?! — О да, я нашла его. И он бы с радостью выпустил тебе все кишки, будь он здесь. Но за него… Ухмылка стала ещё шире и безумнее. — Это сделаем мы. Она чем-то обеспокоена. Чем-то очень для неё важным. И Коля это видит. И Пушкин тоже… Через миг его внутренности валялись на полу. Грустно выдохнув, медноволосая вышла, хлопнув дверью. Беловолосый тихо оказался около неё и молча обнял маленькую девушку. Не так как обычно. Как-то по-другому?.. И оба это чувствовали. И обоих это вгоняло в краску. Гоголь услышал тихий всхлип и прижал её к себе сильнее. Он, немного наклонившись, прошептал: — Хочешь, я с ним поговорю?.. Чтобы Фёдор прекратил давать тебе задания в этом подвале. Коля чувствовал, как от слёз намокает рубашка. — Я… Я устала… Я не хочу больше ничего… Не хочу!.. С-скажи мне, Коль… Медноволосая подняла на него свои проникающие, светлые глаза, покрытые пеленой слёз. — Он убьёт их? Я-я знаю, ты и Фёдор должны были об этом г-говорить… Коля, пожалуйста! Скажи! Будут ли они жить? Он смотрел в её глаза. Он понимал, что ему никогда не хватит сил предать эту девушку. Кого угодно. Но не её. Крепче обняв её, Гоголь промолвил: — Я не позволю этому случиться. Никогда.