Не Пойман - Не Вор

            Последние два года прошли невероятно спокойно. Было неплохо, когда его поиски прекратились всего лишь через день после начала. Но видеть эти карикатурные плакаты с его розыском было забавно, несколько все еще хранились в его ящике на память. Кто знает, может он даже своим детям будет из показывать и рассказывать об этих событиях со смехом. А Меркуцио будет бурчать за его спиной о том, что маленьким такое знать нельзя.       Он думал об этом, сидя под своим деревом, пока потемневшие листья падали на него и землю. Один листик точно приземлился на его капюшон, но он и не думал его смахивать. Ему было хорошо и спокойно здесь, в окружении уже пряного запаха и громких разговоров прохожих. Тихой обстановке, кажется, поддались и торговцы — впервые за долгое время даже южные их представители не кричали во всю глотку, а только мило призвали к покупкам тех, кто проходил ну очень близко. А он все ждал, выглядывая в толпе любимую рыжую голову.       — Вот мы и вновь встретились… — от голоса Элли он вздрогнул, но сумел не подпрыгнуть и не отсесть на другой конец скамьи. — А ты и не поменялся.       — А вы как? Тяжело на посту?       — Как и в любом деле нелегко, но я справляюсь. Все же город — почти та же деревня, пусть и побольше, а опыт у меня имеется. И Комитет позволил мне выбрать поместье в одной из деревень, так что все более чем замечательно. Я не смогла бы управлять городом в таком шуме. Так много сил и нервов уходит на подчинение себе этой обстановки…       — И куда теперь слать письма? — Бенедетто повернул голову в ее сторону, видя, как она слабо улыбается и тоже наслаждается запахом.       — Как куда? Туда же! — Элли вдруг ощетинилась и стала похожа на злой рыжий помпончик. — Ты думал, что я променяю свою деревню на другую?! Чушь!       Она возмущенно фыркнула, складывая руки на груди. Бенедетто же подавил в себе смешок и отвернулся, слушая тихий шорох листвы. Хотелось выпить чего-то горячего, но Меркуцио забрал у него даже мелочь, все приговаривая, что алкоголь он больше не купит. Ну выпил он неделю назад с Тибальтом так, что пришлось чинить дверь, что такого? Он ведь сейчас даже не об алкоголе думал…       Элли рядом нервно оттягивала кончики пальцев своих перчаток. Она все вертела головой, будто надеясь или опасаясь кого-то увидеть. Видеть такое было так странно. Он даже невольно начал задумываться, что у нее появились враги. Как-то даже забылся тот факт, что у нее есть невидимые хранители. У нее даже волосы встали дыбом от переживаний, хоть и были заплетены в плотную прическу. Это было видно, как и то, что она сидела как на иголках. Бенедетто прикусил губу, а потом все же положил свою ладонь на нее, быстро сжимая и убирая руку назад на свое колено. Маридон вздрогнула, а потом опасливо посмотрела на него.       — Вы как?       — Ты же не один пришел? Наверняка с ним и… Святый Время, как же это странно! — она закрыла лицо ладонями, локтями опираясь на колени. Ее плечи немного дрожали от частого дыхания. — Я думала, что смогу его принять, любым принять, даже если он будет искренним отбросом, но… Мне так страшно теперь, когда ради встречи нужно сделать один лишь шаг. Я так боюсь увидеть в нем копию Франческо… Я такая слабая и жалкая!       Бенедетто положил ладонь на ее плечо, чувствуя, как она дрожит. Ему было плохо видеть ее такой: испуганной, нервной, дрожащей и готовой в любой момент заплакать. Несколько слезинок упали на ткань ее юбки, стоило ему так подумать. От этого вида в его груди все сжалось и слова разбились в горле, так и не высвободившись наружу. Наблюдать за этим было невозможно!       — Ну чего вы? Все будет хорошо… Знаете, родители часто видят в своих детях только черты другого родителя, это нормально. Тем более встреча же не прямо сейчас произойдет! Да и даже если он вас увидит, он не предаст вашему сходству особого значения. Все же его не интересуют его родственники. Может, вы его уже видели, кто знает.       — Мишель меня так же успокаивал, — Элли всхлипнула, вытирая глаза ладонью. — Еще говорил, что видел его, когда я была с Комитетом… Жаль, что я не могла увидеть его хоть в отдалении, я бы тогда не так беспокоилась…       — А чем бы отличалась встреча тогда и сегодня?       — На своей территории я более уверена. Да, тут теперь тоже моя, но… Да и тогда было не так страшно, моя цель и стремления глушили его. Какая же я странная и непоследовательная!       — Это нормально, — Бенедетто вздохнул, поворачивая голову в сторону, надеясь, что она не увидит, как запылали его щеки.       Пусть он все еще носил свою тканевую маску, он стеснялся своего стыда. Маска ворона теперь лежала в ящике. С тех времен он к ним практически не притрагивался и даже подумывал отправить их назад хозяину, но все не доходили до этого руки. Еще мешала мысль о том, что она могла вдруг понадобится ему. Мало ли появится настолько интересное дело, что он решит все-таки вернуться в воровское ремесло даже на время. Все же он скучал по долгим преследованиям Стражи…       И они опять погрузились в тишину. Было немного неловко, но он все же старался не выдавать своих эмоций и просто сидел, все поглядывая в толпу. Зная Меркуцио, он выйдет неожиданно и в самый неподходящий момент. В этом был весь он, идеальный в своем проявлении Меркуцио Марсэтт.       Почему-то ему казалось, что именно сейчас время подвести итоги, но… Он просто не мог этого сделать. Казалось, что это не его конечный, а просто конец главы и уже скоро он перевернет новый разворот и начнет следующую. В его книгах главы всегда будут начинаться на разных разворотах, для интриги… Что до остальных, то у них начались уже не главы — книги. Он не знал, радоваться за них, завидовать или проклинать за то, что они покидают их маленькую гильдию, которая, как бы, должна всегда держаться в память о Нем.       Хэльвар и Франц сегодня купили себе дом за городом, Джиро переехал к Джинджер и уже как год они живут в месте одни и явно очень счастливы, Натаниэль… Бенедетто фыркнул от своих мыслей и почувствовал, как горло сжало от грусти. Все же они были его семьей, в какой-то мере даже братьями. Он обычно держался особняком от них, поддерживал статус одиночки, но даже при этом он ими очень дорожил. Было грустно отпускать их в свободное плавание. А Меркуцио вообще плакал так, словно на его глазах сожгли его расчетные листы. Хах, нытик… Их дом теперь такой пустой, а как уйдет их сова и летучая мышь, так вообще опустеет до невозможности. Станет очень пустынным, будет слышен каждый шорох и наконец будет тем складским помещением, каким и являлся до переделки старика. У Франца с Меркуцио, вроде бы, были какие-то накладки с домом, но он не понял, какие именно. Вроде Ривис завещал его не старшему, но он не вдавался в подробности, предпочтя не понимать все в самом начале.       Через время к Элли подошел один из ее телохранителей и передал ей в руки небольшой черный мешочек. Женщина поблагодарила его и он быстро скрылся, растворившись подобно туману. Маридон усмехнулась, заглядывая внутрь и перебирая что-то двумя пальцами. Ее взгляд был таким хитрым, что казалось, что она не ласточка совсем, а самая настоящая лиса.       — Я все думала, как тебе заплатить за мое положение, за достижение моей цели, — она немного покраснела, явно стесняясь наполнения мешочка. — Могла бы деньгами, но… Поверь. Получи ты от меня столько денег, тобой бы заинтересовались. Да и мной тоже и прощай мое положение. Так что…       Она протянула ему мешочек и Лилиз с нескрываемым интересом посмотрел внутрь. Там оказались обычные кольца, серебряные, без каких-либо украшений или узоров. Просто широкие кольца, причем одно подходило ему идеально, а второе уже не подходило — было маленьким для него. Он усмехался, понимая, кому принадлежит второе.       — Вот уж не знаю, как вы их используете: как кольца дружбы, верности или еще чего похуже, но прошу, не сделайте тем самым ему плохо. Захотите, можете даже в ломбард сдать, только… Только ему его передайте, прошу!       — Вы ему подарки через меня передаете, — Бенедетто усмехнулся, думая о том, как же это странно. — В честь дня рождения?       — Да… Я все искала в этом году, но все не могла найти идеальный подарок. А с месяц назад Мишель подсказал хорошую идею, — Элли хохотнула так, будто знала что-то ненужное, то, что он так хотел от нее скрыть. — Второе вам чисто ради отсутствия у вас чувства зависти и чтобы показать мою благодарность.       — И с оформлением угадали — такое простое внимания особого и не привлечет…       Элли довольно улыбнулась и вздернула носик, явно думая о том, какая она молодец. Поплотнее закутавшись в свою накидку, она посмотрела на звездное небо, с мирным видом вспоминая что-то свое.       — Знаешь, а я ведь хотела бросить его поиски когда-то…       — Правда? Почему?       — Присты, — она пожала плечами. — Тогда поиски не приносили плодов, я была готова опустить руки, так еще и они подливали масла в огонь и говорили, что он уже давно спился или помер. Но потом… Один очень невероятный демон приехал в наш город с расследованием и дал мне надежду. Он был со своим младшим сыном и сидя рядом с этим комочком я вдруг поняла, что я смогу пронести свою надежду через время. И что если я буду верить, что мой сын жив, здоров и счастлив, то он и будет таким. Так и произошло, а память об этом отце все еще жива и я все еще рада слышать о достижениях его детей! Невероятный род!       Бенедетто пожал плечами, убирая кольца в сумку и начав вновь высматривать Меркуцио. Ему все казалось, что вот-вот и он появится. Все размышляя о том, когда он придет, он не заметил, как он подошел к лавке у входа на площадь и начал общаться с продавцом. Об этом его оповестил только короткий вскрик Элли, которая испуганно вцепилась в свои колени и все смотрела на своего сына, которого явно узнала.       — С вами все хорошо? — Лилиз нагнулся к ней, смотря на бледное лицо, которая она все пыталась скрыть, нагибаясь.       — Он его копия, не видите?.. — она была испуганна и сконфужена, а еще ей точно стало плохо. Нужно было что-то сделать, но ее слуги действовали намного быстрее его.       — Совсем как он…       — Госпожа, пойдемте… — один из них аккуратно взял ее под руку, пока второй закрывал ей обзор.       У Бенедетто в животе все скрутилось в один большой ком и ему показалось, что он готов прямо сейчас расстаться со своим завтраком. Было жутко наблюдать за тем, как она испугалось и как ей поплохело от одного лишь вида, от незначительных сходств… он встряхнул головой и направился к Меркуцио к чертовой копии Элли. Или Эллиота, но точно не того Фран-кого-то-там. Он и имя то его забыл, а она все помнит.       Меркуцио, как оказалось, покупал себе немного лакрицы. Опять эта гадость, но делать было нечего и Лилиз, приняв наиболее невозмутимый вид, подошел к нему, радостно протягивая любимое имя. Марсэтт странно улыбнулся, будто не ожидал или не хотел его увидеть, а потом все же обнял за шею, сжимая в руке маленький сверток… Конфетами назвать это у Бенедетто не поднялся язык.       — Я все-таки устроился в тот банк! Боги, я так счастлив! Так у нас хоть какая-то стабильность будет, — Меркуцио радостно фыркнул и положил в рот целую кучку конфет, довольно щурясь. — Правда, надо мной все шутили, что мои документы сделаны при Эллианер, но кому не все равно? Как увидели, что Тибальт меня встречает, так и стушевались.       — Ты уверен, что тебе и правда это надо? — Бенедетто возмущенно сложил руки на груди, отворачиваясь. — Мы вполне можем и прожить без работы, умеем же.       — Если наc изгнали из высшего общества, надо хотя бы попытаться туда вернуться. Тем более у меня есть весьма нехилый бонус для продвижения по карьерной лестнице, — Меркуцио постукал себя по синему рогу, усмехаясь. — Почему ты все не поймешь, что нам это необходимо?       — Потому что нам это не необходимо. Раньше жили нормально.       — Консерватор, — Меркуцио обижено фыркнул и пошел намного быстрее его. Впрочем, он и не спешил его догонять. Он все краснел и думал о том, что он с этими кольцами сделает. Он уже с полгода думал об этом, но все не мог скопить денег, а тут ему так помогли, так что можно было и воспользоваться подарком судьбы. Да, не очень честно, но и он не белый зайчик. Когда еще у него будет такой шанс и возможность? Правильно, очень нескоро.       Дома стояла тишина и только Адам тихо писал что-то в комнате на первом этаже. Тихий скрежет пера о бумагу вводил небольшой транс и спокойствие, было приятно слушать это. Бенедетто поднялся наверх, пока Меркуцио остался сидеть за стойкой и разбирать беспорядок на ее столешнице и стеллаже рядом.       Шишина уже давно не бегала в своем колесике, только спала в нем и сейчас делала тоже самое, тихо пища. Она уже совсем старенькая… Лилиз вздохнул и подошел к ней, открывая крышку клетки. Было хорошим решением ее поменять. Все же так легче и безопаснее ее доставать. Аккуратно подобрав ее под лапками, он сделал из рук лодочку, чтобы у нее было больше пространства. Шиши тихо пропищала что-то и, сонно приоткрыв глаза, потерлась о подушечку его указательного пальца носом с седыми усиками. Бенедетто тихо выдохнул, и погладил ее между круглыми ушками. Ему хотелось обеспечить ей спокойствие на то время, пока она еще может видеть этот мир. И он старался не думать, что им осталась меньше нескольких месяцев.       Через время снизу послышались голоса вернувшихся Франца и Хэльвара, так что ему пришлось спускаться вниз. Хотелось поговорить с ними перед тем, как они все-таки переедут. Это произойдет уже на днях и было непонятно, когда они увидятся вновь.       — Там во дворе были такие котята, но они нас испугались, так что мы не взяли их себе, — Франц разочарованно надул свои щеки, которые за последний год стали немного больше и розовее. Было удивительно, что его все-таки смогли откормить. — Обидно… Там был такой хорошенький, черепаховый.       — Что, Хэльв, пойдешь бегать за кошками? — Меркуцио коротко рассмеялся и отпил немного чая из листиков смородины.       — Если совенок меня попросит, то пойду.       — Ханни… — Франц покраснел и смущенно посмотрел в синие глаза.       — Все для твоего счастья!       От этой ванили Бенедетто немного затошнило, но он принял невозмутимый вид и спустился к ним. В диалоге он практически не участвовал, только слушал. От все не мог вклинится в разговор, поддержать тему, но все же радовался за них. Франц порой жаловался на больных и Энриха, с которым все еще работал, хоть теперь и мог открыть собственную точку, в то время как Хэльвар тяжело вздыхал и обнимал его за плечи. Адам при этом недовольно на них косился, но когда он этого не делал, в его глазах можно было увидеть невероятных масштабов грусть. Он явно не хотел, чтобы они переезжали. Наверняка разрыдается, как за ними закроется дверь.       Время от времени Бенедетто ловил себя на мысли о том, что его идея провальна. Меркуцио наверняка откажется — в их отношениях сейчас явно черная полоса — но он успокаивал себя тем, что это все же поможет ее преодолеть. Так же немного ныла совесть из-за того, что он фактически ворует подарок Элли. Хотя, что еще можно было ожидать от вора?       Его начал бесить их разговор примерно через час, но он упорно прикусывал язык, чтобы в случае чего не возмутиться. По этой причине он и чай-то свой выпил практически за минуту. Он хотел уже отвлечь Меркуцио, но хоть какие-то правила вежливости не позволяли ему прервать диалог. Так что приходилось ждать удобного момента. И вскоре он все-таки наступил.       — Адам, ну чего ты? — Франц хихикнул, наливая себе еще чаю. — Не хочешь уезжать?       — Уезжать? — Адам заметно оживился, встряхнул головой и даже забыл о печенье, к которому тянулся в этот момент.       — Ох, так мы тебе не сказали, — де Ниран покраснел от стыда, немного сжимая в пальцах свою чашку. — Прости, мы были так заняты, что у нас вылетело из головы!       — У нас есть комната и для тебя тоже. Сможешь подслушивать наши вздохи и писать в своей тетради еще больше.       Адам от счастья запищал так, что в голове аж отдавалось таким же писком. Меркуцио же посмеялся, пока Хэльвар быстро отскочил от Франца, которого быстро затащили в крепкие объятья. Он тоже неловко посмеялся и похлопал его по щеке. Сам сказал, сам смутился так, что прятал теперь от всех остальных лицо. Было мило за таким наблюдать, но Бенедетто нужно было быстро дернуть своего парня в уединение, так что пришлось быстро похлопать его по плечу и указать на второй этаж.       — Мне надо тебе кое что сказать, — весело произнес он, сжимая руки за спиной.       — А нам надо поговорить, — голос Меркуцио в один момент стал твердям, изрядно напугав. — Это важно, очень.       — Что такое?       — Я… — Марсэтт на секунду отвел взгляд, а после посмотрел на него еще смелее. — Я думаю, что пора нам расстаться. Мы все еще можем быть друзьями, но я правда не хо…       — Чего?! — от крика голос охрип, но ему было все равно. Сердце залила сжигающая все ярость. — Что еще хочешь сказать?! Что решил уйди в плаванье по черной реки или все-таки сделал хоть что-то, чтобы твои блядские нервы не убивали тебя каждую чертову вторую неделю?! Я ждал тебя два года, два, а ты говоришь мне такое!       — А я ждал тебя всю жизнь! Всю жизнь ждал хоть какого-то отклика на мою заботу, на то, что ее перестанут воспринимать как должное, но этого не было, — Меркуцио старался не обращать внимания на спазм в груди, сигнализирующий о том, что еще чуть-чуть и придет жар. -Я все думал, что тот Бенедетто, которого я когда-то полюбил все еще в тебе, только глубоко внутри, но нет… И я на это уже не могу закрывать глаза. Так будет правильно, пойми уже.       — Я все тот же, — Лилиз почувствовал, как руки сжимаются в кулаки, ему так и хотелось что-нибудь ударить. — Нужно просто еще немного…       — Хватит пытаться меня удержать. Тебе не достаточно того факта, что я не хочу быть с тобой? — голос Меркуцио был очень тихим и хриплым — виноват был и спазм, сжавший горло, и выступившие на глаза слезы. — Что я несчастлив? Что ж, ладно. Я тебе изменяю, уже давно. И мне не пришлось ждать его два века и надеяться, что еще чуть-чуть и я получу от него хоть каплю той же любви. Доволен?       Бенедетто ему что-то отвечал. Может даже задавал вопросы. Он не слышал — слух отключился, а перед глазами поплыло. Давно он не испытывал приступ, так его запускал — еще дольше. Можно было только похлопать его дальновидности — убивает же, а он нет, взял, да не прекратил… Вот ведь идиот… Меркуцио кое-как вдохнул, чувствуя, как в сжатые спазмом легкие поступает совсем капля кислорода — ее и вдохом то назвать стыдно — и хотел улыбнуться, но и этого не получилось. Пришла головная боль, присущая обычной его болезни, да жар начал заливать тело. Обидно, что во всей красе он его не почувствует. К этому моменту уже будет лежать рядом со стариком…       Лилиз за эти две с лишним секунды успел лишь назвать его сукиным сыном. Он чувствовал лишь злость — сожаления не было никакого. И понял он, что с Меркуцио что-то происходит, когда схватил его за воротник, встряхивая, а он не отреагировал совсем не так, как того было нужно. Впрочем, было все равно, почти. Все же он не бьет беспомощных, особенно таких жалких, как этот рыжий, поэтому всю свою ярость он высвободил по-другому. Хотелось, чтобы ему все же было больно. Как и ему сейчас, а лучше, если посильнее. Какой, к черту, друг? Он не желал называть его так. Не теперь. Видеть тоже не хотелось.       Меркуцио казалось, что все свечи потушили, оставив от них одни лишь тлеющие фитильки, настолько в его глазах стало темно. Он не понимал, что с ним происходит, как он находится в пространстве и что с ним делают, но он четко осознал, когда его сильно толкнули вниз под небольшим углом. Потом — громкий хруст дерева кровати. Иронично, что сломалась она от его веса, хотя выдерживает намного больше. Впрочем, он лишь немного провалился, по крайней мере, он так чувствовал. Ему на это было почти что все равно, он лишь откинул назад голову, стараясь вдохнуть хоть еще чуть-чуть. Звать на помощь так бессмысленно…       В его положении был и плюс — спазм немного спал и теперь можно было хоть как-то дышать, пусть и выходило это резко, слишком громко, и нечасто. Он был похож на рыбу, которую вытащили из воды, только он не трепыхался в жалких попытках вернуться в родную среду. Удар закрытия ящика вызвал в его голове неприятную волну боли, удар двери — ее усилил. Он не понимал голосов, не понимал ситуации, лишь становилось жарко и вновь перед глазами темнело, перед этим вновь вспыхнув. Мозг даже стал показывать нечто, похожее на сон, но даже это он особо и не видел. Все так расплывалось…       Когда все стало уже черным-черно, он услышал тихий вскрик, из-за его состояния ставший больше похожим на эхо, и его быстро дернули с кровати, укладывая на пол. Он понял это по холоду… А дальше уже стало как-то все равно, да и он перестал что-либо чувствовать и осознавать. Иронично, что только так ему наконец стало спокойно, даже умиротворенно… Он не знал, сколько времени прошло, но проснулся он с расстегнутой рубашкой и небольшой болью в правой части груди. Как после укола… Рядом как раз тяжело сопел Франц, а Адам шептался с Хэльваром, который, судя по звуком, пытался разобраться с поломанной кроватью. Меркуцио приподнялся на дрожащих руках, стараясь сесть и хватаясь правой ладонью за разболевшуюся голову.       — Меркуцио! — Франц быстро обнял его, случайно встряхивая. Это ненадолго усилило боль, но он не мог злится на него, так что слабо обнял в ответ.       — Я в порядке, совушка, — голос был слишком хриплым и практически отсутствовал, но он предпочел не обращать на это внимания.       — Ты чуть не сдох! — Франц зло посмотрел на него, но через секунду взгляд вновь сменился на сожалеющий. — Прости, не твоя вина же… Что произошло?       — Да так… А у вас как?       — Да как Бенедеттовы визги услышали, сразу поняли, что не так что-то, — Хэльвар рыкнул, стараясь выдрать испорченную фанеру из каркаса. — А как услышали дерева хлопок, так Франц сразу наверх побежал, хоть и боялся до жути.       — Ничего я не боялся! Просто он… Опасен, когда в горячке, знаешь?       — Ну, а потом мы увидели, как Бенедетто очень злой выходит за дверь и пошли к вам, — Адам вздохнул, выдирая некоторые листы из своей тетради. — Он все кричал, что ноги его больше здесь не будет и что мы еще пожалеем, когда его потеряем. Я не жалею особо. Кто жалеет?       Вопрос встретили дружным молчанием. Действительно, пока никто и не жалел, что он ушел, да и ни у кого не возникло мысли, что он переживет это где-то в уединении и вернется. От него уже не ожидали верности этому месту, не ожидали верности товарищам и хоть кому-то. Уходя, каждый из них реагировал по-разному: кто-то плакал, кто-то просто грустил, кто-то старался скрыть все свои эмоции за равнодушной маской, но было понятно, что уходя, они чувствуют боль от того, что они прикладывают руки к еще большему разрушению творения их родителя. С Бенедетто такого не было — по всему ему поведению понятно, что боли он не чувствовал. Не чувствовал банального сожаления и грусти, не думал о том, что создает другим проблем. Он воспринимал дом как должное и как-то, что всегда можно забыть. Жил он по правилам, но готов был предать их в любую минуту. Даже Ривис понимал это, когда Лилиз впервые убежал далеко и надолго. И от этого все удивлялись, что он не ушел при первой же возможности.       Меркуцио вздохнул, потирая место укола. Было неприятно и он надеялся, что он не сляжет рядом из-за этой стычки. Все же это не самый хороший вариант, причем еще и довольно обидный. Кое-как встав с пола, он взял с кровати свой синий кафтан, немного сжал его в пальцах. Он чувствовал вину за то, что решил выразить свое нежелание и ему хотелось высказаться, но… Сейчас рядом не было того, кому он мог поплакаться, а потом получить замечание в той форме, от которой не будет обидно. А он умел так делать… Быстро накинув кафтан, он, убедившись, что Франц от него не требует ничего кроме осторожности и никаких лекарств более принимать не надо, он вышел на улицу и практически сразу же чуть не столкнулся с Тибальтом. Радостно вскрикнув, он обнял его за талию, руками пробираясь под ткань его кителя.       — Ну ты чего? — Тибальт коротко рассмеялся, потрепав его по волосам.       — Так ничего… — Меркуцио вздохнул, вдыхая слабый запах кожи. — Просто соскучился…       Тибальт не успел даже ответить, как на его ногу двумя лапками оперся щенок, громко тявнкув. Он был черненьким, со слабо отдающим медно-рыжим цветом большими ушками и таким милым, что Меркуцио не смог удержаться и взял его на руки, не думая о том, что у малыша грязные лапки. Он был весьма тяжелым и уже сейчас его было трудно держать. Щенок глупо улыбался, высунув наружу большой язык и громко дыша.       — Кто этот мальчик?       — Охотничий. Взял у моих знакомых — они все не могли его продать, так что почему бы и не забрать себе. Как хочешь назвать?       — Я? Но он же твой, — Меркуцио почувствовал, как от стыда горят щеки.       — Я не силен в именах, — Тибальт пожал плечами и гордо погладил щенка между ушек, вызывая у него еще более довольную улыбку. Он даже глаза прикрыл от удовольствия. — Так что отдаю эту честь тебе.       — Тогда Новис! — щенок радостно тяфкнул, перебирая лапками по его плечу.       — Раз знаменует начало наших никем не стесненных отношений.       — Новенький? Серьезно? Как по мне, имя так себе, особенно если придавать ему такое значение.       — Тогда назову Пердришэ* и плач твоя любовь, — Меркуцио засмеялся и отпустил песика на землю.       Новис радостно попрыгал вокруг них, громко тявкая и все время махая хвостом так, будто хотел сдуть им всю мировую пыль. Тибальт засмеялся, когда он, запнувшись о собственные лапки, упал на землю, немного полежал, нюхая ее носом, а потом быстро поднялся и стал все упрашивать Меркуцио побегать с ним. Младший улыбнулся и, повертев головой, поднял с земли небольшую палку и бросил на расстояние около метра, чтобы малыш не убежал из поля их зрения и не навредил себе. Впрочем, он был ряд и такой игре, поэтому принес ему палку с гордо поднятым хвостом. Тарэтт быстро нагнулся и протянул ему кусочек сухой курицы в качестве поощрения.       — Недалеко от площади Красного Креста открыли магазин с мармеладом… Пахло вкусно и я видел там лакрицу. Хочешь сходить на разведку вместе со мной? Заодно купим ему ошейник.       — Самое милое приглашение на свидание в моей жизни, — Меркуцио рассмеялся, смотря на то, как Тибальт краснеет. — Я, конечно, пойду — все же ее много не бывает — но ты уверен, что готов?       — Рано или поздно пришлось бы ее отпустить, — Тибальт вздохнул, а потом радостно сверкнул глазами и взял его за руку. — И, не знаю, с тобой это кажется таким естественным…       — Если почувствуешь себя неуютно — скажи, а то я мысли не читаю.       — Поставь на нашем новичке свою метку и пойдем.       Они уже собирались уходить, когда встретились взглядом с уходящим Адамом с Францем и Хэльваром. Они прекратили свои переговоры о том, кто куда пойдет, и теперь тоже смотрели на них, причем Мавер все перебирал в руке ключи от дверей. Он все еще не мог перестать напрягаться каждый раз, когда встречал Тибальта, но теперь уже в их отношениях не было былой ненависти. Это радовало.       Тибальт прошел ближе к нему и забрал у него ключ от крыши, от основной двери он предпочел оставить им. Расчет простой — они с Меркуцио хорошо ходили по крышам, так что как минимум один их них мог просто залезть наверх и открыть другому с щенком окно. Адам с Францем обычно держались подальше и по этой причине в этом деле были хуже, но залезть вполне могли, а вот Хэльвар в этом ремесле был как конь в мышиной норке, а в их окна на первом этаже тяжело пролезть демонам их комплекции — окна пусть и были более-менее длинными, но довольно узкими, как и на всех остальных складах. Так что простой расчет и надежда на то, что они придут позже троицы.       — Куда идете? — спросил Меркуцио, ставя на холке Новиса свою печать.       — Ловить того котенка, — Франц спрятал свою улыбку в руках, хитро поглядывая на Хэльвара. Тот тяжело выдохнул и приобнял его за плечи.       — На перекресток Барава. Я же обещал ему вафли… Думаю, сейчас самое время для исполнения этой клятвы.       — С орехами, — протянул де Ниран, запрокидывая голову назад и предвкушающе прикрывая глаза.       Все рассмеялись от его довольного вида, пока Франц разочарованно прятал лицо в груди Хэльвара и недовольно бурчал. Адам же простонал что-то о его друге-коллеге и их встрече у каналов. По этой причине до выхода из переулка они прошли вместе, громко общаясь, а после разошлись по разным сторонам. Меркуцио наконец чувствовал себя свободным и, в некотором роде счастливы. Он все еще побаивался, что завтра он все-таки сляжет, но рядом с Тибальтом на это было все рано. Еще он надеялся, что Бенедетто не наделает глупостей. Все же его брату в этом городе еще жить, будет не очень хорошо, если о демоне его внешности будут ходить плохие слухи.       — Как ты думаешь, мы сможем продать гильдию и уехать куда-то далеко-далеко? — внезапно спросил Тибальт, косясь на гордо идущего рядом Новиса.       — Думаю, да, склады сейчас очень ценятся, но надо будет посоветоваться с ребятами — это и их дом тоже. А куда ты хочешь?       — Хм… Бен сунется в Северный город, как думаешь?       — Тибальт!       Бенедетто в это время успокоился и подходил к дому Мирисин. Замедлившись, он с удивлением смотрел на то, как похожий на нее мужчина грузил крупные саквояжи в экипаж. Сама девушка куталась в свою накидку и проверяла небольшой чемоданчик. Она радостно улыбалась и все причитала и причитала, вызывая у мужчины улыбку. Когда он скрылся за дверью, Лилиз решился подойти к ней.       — Привет, — его голос был тихим — горло все еще болело от крика и холодного воздуха осени. — Что происходит?       — Я переезжаю! — она счастливо улыбнулась, поднимая чемоданчик и быстро укладывая его к остальным в конец экипажа. — Наконец-то смогла исполнить свою мечту!       — Но…       — Батюшка переехал в Западный город и решил передать мне свой домик в одном из средних районов Главного города, — лепетала она, даже не смотря на своего знакомого. — а я так хотела жить там, но все не было возможности, да и мама хотела, чтобы я жила на ее исторической родине, но я наконец могу вырваться и наконец задышать я… Все не могу осознать, что это не сон.       Она улыбалась счастливо-счастливо, так, что Бенедетто не смог даже подумать о том, чтобы испытывать агрессию и кричать. Повертев головой, он помог ей поднять последний саквояж, пока ее отец вынес несколько корзин с сушеными травами, все приговаривая, сколько же у ее доченьки вещей по работе. Даже пошутил, что вещей личных у нее навряд ли даже на один чемоданчик наберется, вызывая у дочери смущенную улыбку, а у Лилиза некую радость за Мирисин. Все же хорошо, если у нее такой хороший родитель. Удивительно даже, что такой мужчина смог быть с такой женщиной. От ее матери, пусть он ее и не видел, все равно шли мурашки.       Провожая взглядом их экипаж, он чувствовал, что остается один. От этого было грустно, но это было правдой, в которую он себя сам окунул, не дав даже шанса после сделать глоток воздуха. Он оставил друзей, оставил собственного питомца и оставил возможность приезжать к Элли без чувства стыда. Да и она наверняка не захочет видеть его, как узнает, что он сделал и как именно. Оставался еще и брат, но с ним отношения были немного натянутыми после того, как его родителей лишили всего и отправили в бедную деревеньку у Вечных Камней.       Медленно идя по улице в сторону одного из давно забытых схронов, он услышал тихий из-за расстояния смех Меркуцио. От сидел рядом с Тибальтом на небольшой скамейке и протягивал ему лакриц в самый последний момент забирая назад. Они оба любили ее до безумия и было удивительно, что он не разозлился на то, что его любимую вещь забирают. Впрочем, это уже неважно… Он все стоял, наблюдая за этой идиллией, которую прервал запрыгнувший на колени Таррэта щенок. Старший громко рассмеялся, но счелкнул животинку по носу и он спрыгнул, спрятавшись за ноги Меркуцио и прижавшись к земле. Тот погладил его между большими ушками и грозно посмотрел на друга, который просто пожал на это плечами и украл у младшего с десяток черных кружочков лакрицы.       Бенедетто вздохнул, глуша слезы. Они выглядели правильно, они выглядели гармонично, они выглядели естественно и, черт их дери, идеально. Будто верные детали пазла наконец встали рядом. От этого было немного больно, ну, осознавать, что это не ты сейчас рядом с понравившейся деталькой. Это было невыносимо и от этой невыносимости в его голове появилось единственно верное решение — уйти. Поселится в какой-нибудь Богами забытой деревушке было его единственным вариантом, учитывая, что денег у него было только на дорогу до первой попавшийся деревни. И он повернулся со всей своей гордостью, даже взмахнул плащом, пусть это некому было оценить по достоинству и никому это действие душевных мук не принесет.       Тибальт его, конечно же, заметил, но виду не подал. Не нужно ему, чтобы о его нахождении здесь узнали. Это только настроение испортит, так что он быстро отвлекся на Меркуцио, который все играл с щенком, водя перед его носом ладонью.       — Знаешь, если считаешь, что ему не подходит кличка, то можем переназвать. Просто мне это таким правильным кажется, это Новис… — Марсэтт смущенно отвел взгляд. — Сейчас же у нас все новое начинается: новая глава, новая жизнь, новые демоны впереди… Вот я и подумал. Будто новая история начинается.       — Да ну, бред, — Тибальт фыркнул, забирая щенка себе на колени. — Как кличка хорошо, но для новой истории… Назвать так героя — самая глупая идея из всех возможных, как бы символично это не было.       Меркуцио рассмеялся и положил голову на его плечо. Тибальт против не был, хотел даже приобнять его, но охотничий, как на зло, стал кусать его пальцы в качестве развлечения и пришлось это терпеть в угоду зверя. Сегодня, так и быть, потерпит его ребячество, а с завтрашнего дня начнет дрессировать.       Все же сейчас давно желанный момент тишины и умиротворения.       И им это нравится.