***
К огромному удивлению, обстановка площадки, где проходит фестиваль, оказывается очень даже приятной: вокруг множество заинтересованных людей разных возрастов с горящими глазами наблюдают, как знатоки своего дела рассказывают то об одной книге, то о другой, разбавляя, на деле-то, далеко не всегда интересную информацию искромётными высказываниями, шутками, иронией; кто-то предпочитает посидеть компашками в стороне ото всех, обсуждая произведения между собой; другие же снуют из стороны в сторону, разглядывая само помещение. Также, здесь оказывается довольно много знакомых лиц книжных блоггеров и блоггерш, за разговорами с которыми время течёт легко и приятно. К вечеру количество народу возрастает, кажется, вдвое, и основная толпа перемещается к возвышению, только внешне и отдалённо напоминающему сцену. Когда Юлая приглашают первым, ткнув в бок и толкая к лесенке, он, в принципе, не удивляется и не волнуется, потому что люди встречают его одобрительными аплодисментами и взглядами, полными заинтересованности. Шатен ослепительно улыбается и, преодолев все ступеньки окончательно, оказавшись, наконец, на ровной деревянной плоскости, разворачивается, бегло осматриваясь, поэтому не сразу понимает, что стало причиной оглушающей тишины, которая образовалась в один лишь миг. С противоположной стороны на сцену поднимается никто иной, как Полярный. Улыбка моментально сползает с лица книжного блоггера, когда он понимает — это никакая не галлюцинация, не страшный сон, а самая настоящая реальность. Александр замирает, неосознанно почти копируя позу «соперника», и становится понятно — писатель тоже не был осведомлен о таком повороте событий. По залу пробегается шёпот, сначала тихий, но потом перерастает в гул. Кто-то просто переводит взгляд из стороны в сторону, кто-то смеётся над абсурдом сложившейся ситуации, а кто-то и вовсе, забыв о приличиях напрочь, тычет пальцем на огорошенных приглашённых на сцену, пока один из «умников» не швыряет под ноги автору уже трёх книг две связанные между собой веточки, мяту и лаванду, перепачканные чем-то густым чёрным и липким, выкрикивая при этом что-то похожее на: «Нравится? Примерно так и выглядит твоё «творчество», ты, мошенник!» — и тут же с других концов толпы сыплются такие же пучки цветов, изломанные и грязные. Кто-то очень хорошо подготовился к встрече со своим «любимым» писателем. Полярный отходит к стене и прижимается к ней спиной, видимо, как и Энтони, не до конца осознавая происходящее, а затем, отмерев, срывается и почти соскакивает со сцены, скрываясь в коридорах, ведущих чёрт знает куда. Юлай, очнувшись следом, тоже спускается, намереваясь найти, где можно умыться и выпить воды, а ещё лучше водки. Кто-то учтиво подсказывает маршрут до уборной и вручает стакан с ледяным напитком, а блоггер просто молится, чтоб это оказался жидкий азот. В голове на удивление пусто, несмотря на весь бедлам, что творится вокруг. Кто бы мог подумать, что спокойные на вид любители литературы могут устроить подобную травлю. Спустя пару минут плутаний, нужная дверь, наконец, находится. Едва молодому человеку удаётся открыть её, нащупав в темноте ручку, он снова замирает. Внутри абсолютно пусто, и прохладно, а на полу, обхватив руками голову, сжимая пальцами чёрные пряди волос и уперевшись в согнутые колени локтями, на расстоянии не больше полутора метра сидит Полярный. Опять. Этот. Чёртов. Полярный, справа от которого лежат разбитые вдребезги очки, а слева сумка, на вид кажущаяся пустой. Первой мыслью, проносящейся в голове Антона, было развернуться и просто уйти, но он быстро прогоняет из головы этот бред, вспоминая, что Александру только что пришлось пережить, каким бы он ни был. — Поглумиться, что ли, пришёл? — неожиданно хрипло, но с вызовом произносит писатель. — Вообще-то помочь. — юноша присаживается на корточки, дотягиваясь до сломанных очков, протягивая их сидящему напротив. Наступает тишина. Где-то будто под слоем воды всё ещё слышатся возгласы: «Он просто мошенник!» — Мне не нужна никакая помощь. Особенно от тебя. — Прекращай строить из себя непонятно что, я тоже не знал, что всё так развернётся, и уж тем более, не был этому рад. — Странно, мог бы и отпраздновать, ты добился, чего хотел, мою репутация вряд ли возможно будет реабилитировать. — Я этого добивался и хотел?! Ты сам надуривал всех подряд. А как ты думал, люди порадоваться должны были, что с ними так поступили? — напряжение становится почти осязаемым. — Тем более, я предлагал разрешить этот конфликт сразу, но ответ был какой? — У меня не было выбора. — Какое-то очередное банальное книжное оправдание? В ответ только молчание и Энтони видит, как на лице напротив ходят желваки, но вот по глазам совершенно невозможно понять что-либо, взгляд серых глаз абсолютно отсутствующий, отчего становится даже не по себе. Черноволосый всё же решает, что пора подниматься, потому хватается за раковину, расположенную аккурат над его головой, но своя рука предательски соскальзывает, зато чужая скорее автоматически, чем осознанно подхватывает худощавое тело под руки. Парни едва поднимаются, как в коридоре слышатся приближающиеся голоса. — Да я понятия не имею, куда он смылся! Нашёл бы, съездил по морде, он мою сестру развёл на деньги! — Успокойся ты, никуда не денется, да и потом, ворованные деньги не сделают его счастливым. Рефлекторно и моментально кудрявый, всё также не отпуская «ношу», щёлкает замком, запирая дверь. Какая, чёрт возьми, комичная ситуация: Энтони Юлай и Александр Полярный, грызущие друг другу глотки на YouTube, стоят, навалившись на закрытую дверь туалета и, можно подумать, обнимают друг друга после только что проваленного выступления. Эта мысль сидит в голове у обоих, только вот блоггер начинает закипать, а писатель наоборот, начинает смеяться. — Чёрт тебя дери, Полярный, нашёл время! — но тот не замолкает, и Антону ничего не остаётся, как зажать Саше рот, накрыв ладонью и навалиться, чтоб хоть как-то приглушить звук. Дверная ручка дёргается, но не опускается до конца. За стеной слышатся возмущения, а затем шаги удаляются. Убедившись, что снова наступила тишина, Юлай выдыхает с невероятным облегчением и отступает на шаг, а Полярный теперь смеётся громко и, кажется, вообще потерял связь с реальным миром. — Успокойся. — результата, ожидаемо, никакого. — Ты вообще слышишь меня?! Теперь шатену действительно становится не по себе, поэтому он, обругав в голове не-до-писателя с его не-до-книжками всеми мыслимыми и немыслимыми словами, набирает из ближайшего крана ледяной воды в руки и выплёскивает её в лицо Полярного, после чего залепляет ему звонкую пощёчину. — Пришёл в себя? — мужчина только кивает в ответ, держась за щёку. — Нам надо убираться отсюда, скоро сюда, я уверен, явится администрация, и мне даже страшно представить, что они подумают, когда увидят нас здесь. — И действительно: повреждённые вещи писателя, да и сам он с алым отпечатком ладони на щеке, мокрый; порядком взбешённый происходящим Юлай — словом, делай выводы, какие хочешь. Оставлять Александра одного тоже не вариант, наговорит, что угодно, да ещё и в состоянии аффекта. — Я не могу идти. — В смысле? — Очки разбиты, я почти не вижу без них. — Так они не для понта?! Твою ж… — Голова, как назло, не соображает ни у кого, и лучшего решения придумать на скорую руку не получается, и Энтони выдыхает, закрывая глаза. — Давай сюда руку. — Ч-чего? — Руку, говорю, давай мне. Пойдём через запасной выход, захватим вещи, а дальше посмотрим. — и, не дожидаясь реакции, кудрявый хватает чужое запястье, распахивая дверь и ступая в тёмный душный коридор. Дверей здесь оказывается так много, что в своих умственных способностях приходится очень и очень усомниться. Буквально перед столкновением нос к носу с парочкой из, кажется, администратора и заведующей этой площадкой, двое парней, нервно сжимающих друг другу руки, сворачивают в коридор, разветвляющийся ещё на несколько одинаково-тупиковых проходов. От осознания, что это, на вид милейшее заведение, по сути своей представляется огромным лабиринтом, закрадываются сомнения, а не выпрыгнет из-за следующего угла какое-нибудь кошмарное нечто? Но эти мысли можно откинуть спокойно, ведь для тех двоих, что петляют по полутёмным тоннелям, устланным по полу синим ковролином, что ещё больше сгущает темень, но зато выгодно приглушает шаги, худшего ужастика и не придумать. Разве что застрять вместе в каком-нибудь долбанном шкафу или лифте — клише точно будет создано по всем правилам. Когда паника постепенно начинает чесать под рёбрами, сбоку справа на мгновение мелькает, словно издевательский мираж, полу-потухшая табличка «Запасной выход». Теперь все мольбы оказываются направлены только на одно: чтобы чёртова дверь была открыта, и, о чудо, какой-то очередной халатный работник оставил её не то, что не запертой, а даже слегка приоткрытой. Победная ухмылка сияет на губах книжного обзорщика, а идущий за ним начинающий прозаик только щурится почти не видящими глазами. Здесь же оказывается и вся верхняя одежда, ещё бы, ведь именно отсюда проходили почти все «привилегированные» граждане в лицах известных деятелей YouTube, некоторые литературные критики и сами литераторы. За пределами этого «заколдованного места» тоже клубится мрак, но отнюдь не тот, душный, окутывающий внутреннее пространство здания, а свежий, слегка подёрнутый светом тусклых уличных фонарей. Хочется вдохнуть и никогда не выдыхать, настолько воздух приятен после всего произошедшего. Тем не менее, останавливаться надолго, да и вообще, хоть насколько-нибудь желания абсолютно нет, потому Энтони тянет Полярного за собой, смутно помня этот двор даже днём, не говоря уже о вечере, но примерно предполагая, где должен быть выход к нормально освещённым кварталам, откуда можно взять такси и распрощаться со всем этим страшным сном. — Ты хоть знаешь, куда мы идём? — Можно подумать, у тебя есть хоть какие-то варианты помимо доверия моему чутью. Вместо ответа Александр резко останавливается, грубо забирая свою руку из чужой, убирая её в карман, как и вторую, всем своим видом давая понять: такой расклад его не устраивает. — И что это значит? — Я больше никуда не пойду. Ведёшь меня чёрт знает, куда, а откуда мне знать, может быть ты извращенец какой-нибудь, уведёшь меня подальше, воспользуешься моей беспомощностью, и поминай, как звали. Вот теперь терпение Юлая окончательно подходит к концу. Он из, мать её, доброты душевной, второй раз в жизни предлагает помощь этому мерзкому бездарному писаке, предполагая, что так сможет перестать с ним воевать, а получает очередной плевок в лицо, да и ещё эти чокнутые события, совершенно не вписывающиеся в рамки «сменить обстановку» и «расслабиться». Кучерявый шумно втягивает воздух, а в следующую секунду сжимает в кулаках грудки чёрного пальто и прикладывает Александра худощавой спиной о кирпичную кладку стены, да так, что даже через слои одежды каждый позвонок способен почувствовать каждую шероховатость поверхности. — Значит. Так. Если ты на полном серьёзе считаешь, что мне есть хоть какое-то дело до твоих амбиций, комфорта или больных фантазий шизофреника, — теперь их лица в опасной близости, чтобы каждое слово могло быть услышано и понято, — то тебе пора поправить психическое здоровье, а ещё придержать чувство собственной важности на поводке покороче. Ещё пара гадких фраз или нечто вроде, и возможностью утащить тебя подальше и использовать по назначению буду пользоваться не я, а местные бомжи и скинхеды, и ведь правда, твоя слабость им будет как раз на руку. Советую всё-таки не испытывать судьбу, как мы убедились сегодня, удача больше не на твоей стороне. — постепенно после гневной тирады ярость отпускает шатена, и он видит перед собой совершенно растерянный, но пустой взгляд, на ресницах зависают некрупные капли всё ещё стекающей со лба воды в память об инцеденте, произошедшем не более двадцати минут назад, и в таком виде, совершенно ошарашенный и прижатый к стене, стоящий перед ним выглядит совсем юным мальчишкой, коим, по сути, и является, несмотря на свой возраст. В голове теперь остаётся только одна мысль: «После всего этого он точно меня засудит…», но, вопреки не очень-то весёлым размышлениям, вопрос задаётся достаточно уверено, — Ну, так, что предпочитаешь? — и в этот же миг молодой человек чувствует, как чужие ледяные пальцы обжигают его собственные. Оставшуюся недолгую дорогу они преодолевают в тишине. Молчат, когда выходят на освещённую улицу, молчат, когда доходят до оптики, молчат, не прощаясь, погружаясь каждый в свои мысли, когда заботливая женщина-окулист помогает Саше снова обрести зрение, а Антон садится в пойманное такси.***
Утро и его оживление застают Энтони слишком, как ему кажется, рано, ведь после такого огромного количества стресса, да ещё и одновременно, его никто и ничто не должно тревожить ещё как минимум бесконечность, однако, как бы ни хотелось выспаться, телефон разрывается от пропущенных звонков, СМС и других уведомлений, что случается только в случае апокалипсиса. Простонав несколько нецензурных ругательств, сонный парень дотягивается до мобильника с чётким намерением только отключить уведомления, как сон сходит моментально: на прикреплённой к одному из сотен сообщений статье красуются фотографии, где он собственной персоной идёт за руку с отвратительным А. Полярным, а на следующей картинке они уже почти целуются, прижимаясь к стене. Подпись гласит: «Враги на публике, любовники за объективом? Что связывает…» Дальше читать совсем не хочется, но, досчитав в голове до десяти, голубоглазый всё же открывает полную статью. «Враги на публике, любовники за объективом? Что связывает известного скандального писателя Александра Полярного с его не менее известным и скандальным соперником блоггером Энтони Юлаем? Кто бы мог подумать, что за враждой может скрываться нечто большее? Вчерашним вечером на камеры видеонаблюдения попал интереснейший случай: на фотографиях отчётливо видно, как блоггер ведёт за собой, отнюдь недвусмысленно сжимая руку, своего, как принято думать, ненавистного врага, но на следующем кадре он уже вжимает второго в стену, приближаясь непозволительно близко. Была ли вражда пиаром или же молодым людям просто не оставалось другого способа скрыть от грязных слухов свою любовь? Пока ни один из застуканных не дал официального ответа или объяснения. Может ли это быть связано с покорным согласием, или же это наоборот молчаливый протест? Следите за свежими новостями вместе с нами.»