Turn the Memory to Stone

Суббота, 6 сентября, 2015

Ручка в руке Ягами Лайта неуверенно застыла, мышечная память завершила слово, в отношении которого он не помнил, что начинал его писать, и тело прошило неровной дрожью. Он посмотрел вниз с недовольством — неряшливо! — прежде чем прочитал всё предложение целиком. Он стоял возле склада, куда его позвал Эл, но по какой-то причине держал в руках маску, которую раньше не видел. К ней была прикреплена записка, написанная его почерком. «L должен надеть это для трансляции, иначе твои планы будут разрушены. Доверься мне. Шинигами заберёт твою память. ПОСПЕШИ». Мало того, что почерк явно принадлежал самому Лайту, он чувствовал себя так, словно пришёл в себя, только когда закончил писать; он знал, что действительно сделал это, но понятия не имел почему. Последнее слово было неровным, символы — крупнее предыдущих, и Лайт ощутил необъяснимое стремление поторопиться. Надпись поблёкла, пока он её изучал, но он доверял себе. Он снова завладел тетрадью смерти — не так ли? — как и планировал. Лайт почти незаметно кивнул себе, приняв решение. Не имея возможности отыскать причину, зная только о том, что не сбивается с пути, Лайт бросился на склад, засунув записку в карман. Эл начал выходить из тени, такой же неприятно спокойный и самодовольный, как и всегда, но эта маска рассыпалась, когда Лайт прижал декоративный кусочек бумаги и резинку к его лицу. — Лайт-кун? — достаточно любезно проговорил Эл; его голос был приглушён маской. — Я понимаю, что Лайт-кун расстроен тем, что я неожиданно позвал его сюда, но это странный способ отреагировать на нашу встречу. — Ты был неосторожен, — сказал Лайт, обдумывая объяснение, которое могло удовлетворить Эл. — Показывая своё лицо. Глаза Эл расширились: либо он не ожидал, что Лайт будет противостоять ему в вопросе наличия камеры, которая, очевидно, должна была записывать их разговор, либо не мог предвидеть, что Лайт вообще поймёт, что она там есть. Лайт склонялся к первому варианту. — Камера обнаружена, — подтвердил Эл догадку, но маску не снял. Лайт только сейчас заметил, что на ней был изображён персонаж из мультфильма, из-за чего Эл выглядел совершенно нелепо, но тем не менее этот персонаж выполнил своё предназначение, скрыв лицо Эл. — Ты пытаешься позволить себя убить? — требовательно спросил Лайт. Он понятия не имел, какой план совершенно точно забыл, и отсутствие времени, чтобы выяснить это, тревожило. Эл с его постоянными проверками и непрекращающимися подозрениями, несмотря на всю проделанную Лайтом работу по убеждению Рюка записать ложные правила в тетрадь смерти, вовсе не был тем, с чем он хотел бы и дальше иметь дело. Лучше всего закончить разговор быстро, а не затягивать его, по крайней мере, пока Лайт не поймёт, что исчезло из его собственной головы. — Лайт-кун очень заботится о моём благополучии, — пробормотал Эл, ловко отступив от него. — Это очень мило. — Чёрт возьми, Рюга, — Лайт провёл руками по волосам, а затем заметил, что Эл держал в руках. — Это… почему она у тебя? — Я подумал, что страницы можно использовать, даже если они вырваны из неё, — он потряс тетрадь смерти, акцентируя на ней внимание; Лайт тщательно сохранял нейтральное выражение лица. — Их можно использовать для создания алиби, использовать даже в окружении людей, — он постучал по переплёту свободной рукой. — Если подойти к этому с умом, то возможности тетради станут почти безграничными. — Я не знаю, что ты пытаешься этим сказать, — голос Лайта наполнился нетерпением. — Лайт-кун знает, что Второму Кире достаточно было знать только лицо? — Эл не стал ждать ответа. — Хигути нужно было видеть только лицо, но это не стало его спасением. Должно быть, цена за такую ​​способность слишком высока, поэтому я думаю, что Первый Кира не заключил эту сделку, — Эл сделал паузу. — Лайт-кун меня слушает? Фактически Лайт в самом деле не слушал Эл; другие мысли переполняли его разум, требуя внимания. Мисе следовало вернуть себе свою тетрадь с закреплённым за ней Рюком, чтобы она могла вновь получить глаза, но вместо этого её ограбили, а тетрадь смерти украли. По счастливой случайности тетрадь попала к прокурору, который твёрдо стоял на стороне Киры, — Миками Тэру использовал её, чтобы наказать тех, кто избежал закона. Завербовать Миками было просто: прокурор видел в нём настоящего бога и относился к нему соответственно — Лайт просто сказал ему обменять половину жизни на глаза шинигами, и Миками сделал это. Используя японскую судебную систему в качестве предлога, Миками должен был увидеть лицо Эл, прибыв в штаб расследования. Это стало бы сигналом для Миками убить Эл при помощи другой тетради смерти и тем самым положить конец любому вмешательству в планы Лайта касательно Киры. Устранив Эл, управлять следственной группой изнутри было бы легко. «Так почему я сказал Эл спрятать лицо?» — Лайт-кун, — снова позвал Эл, и Лайт моргнул. Он не вслушивался ни во что из того, что сейчас сказал Эл, но поспешно прокрутил это в голове. Эл говорил что-то о правиле тринадцати дней, что-то о своём нежелании, чтобы Кира оказался тем человеком, насчёт причастности которого Эл был уверен. — Я… мы можем найти его, — заверил Лайт, но Эл посмотрел на него поверх маски. — Нам просто нужно работать вместе. Однако он не был честен в этом и знал, что Эл мог ответить. Эл замер и оставался неподвижен в течение нескольких секунд, даже не дыша, пока вглядывался в лицо Лайта, а затем повернулся и подошёл к лестнице, которую Лайт не заметил. Эл поднялся по ней, вытащив камеру, которую Лайт не обнаружил, и посмотрел прямо в неё; маска всё ещё закрывала его лицо. — Ягами-сан, — сказал он, обращаясь к отцу Лайта как к руководителю следственной группы и подтверждая, что камера вела прямую трансляцию прямо в штаб, — я хотел показать вам всё до конца, но то, что будет дальше, основано на моём личном суждении. Происходящее не имеет никакого отношения к расследованию. Эл выключил камеру, заменил её линзой, направленной прямо на пыльную бетонную стену, и медленно снял маску. Он остановился на секунду, глядя на неё, прежде чем сунуть её в карман и спрыгнуть с лестницы. — Лайт, — теперь, когда камера больше не транслировала происходящее группе расследования, Лайт мог видеть печаль, пронизывающую каждую линию его тела. — Почему ты начал использовать эту вещь? — Я сказал тебе, я не знаю, о чём ты говоришь, — бросил Лайт, ощущая себя уже утратившим контроль над разговором. Он чувствовал, что любой шанс на то, чтобы убедить Эл, что он не Кира, ускользнул, если вообще когда-либо существовал. — Знаешь, я думал, это будет весело, — продолжил Эл, очевидно игнорируя последнее опровержение Лайта, и Лайт моргнул. Он не подумал бы, что Эл выберет это слово. — Увлекательно, — что ж, это имело немного больше смысла. Не могло быть ничего, что оказалось бы способно бросить вызов блестящему Эл, кроме самого Лайта, и он почувствовал внезапный прилив сочувствия к детективу. — Рюга… — начал он. Эл не прерывал речь, как будто Лайт вообще ничего не говорил. — Но ты всё изменил. Когда я встретил тебя, я впервые заинтересовался самим человеком, — он подошёл ближе к Лайту, смотря на него почти умоляющим взглядом. — Ты ещё не осознавал, что делал в первый раз, не так ли? — Я ответил тебе: я не знаю, — Лайт предположил, что Эл просто продолжит игнорировать его. Он оказался прав. — Потом ты захотел избавиться от тетради, но случилось кое-что ещё, — Эл сжал тетрадь сильнее, и Лайт услышал, как она заскрипела в его руке. Он опустил глаза вниз и увидел, что костяшки пальцев Эл побелели. — То, что заставило тебя поверить, что у тебя нет другого выбора, кроме как снова её использовать. — Я… — Лайт не смог закончить предложение, даже не смог проговорить первое слово. Воспоминания о его отце, запертом в здании со злобным убийцей, намеревавшимся схватить хотя бы одного полицейского, воспроизводились перед его мысленным взором с поразительной силой. Он не мог позволить своему отцу умереть — не тогда, когда ценой была жизнь того, кто уже доказал, что не заслуживает жизни. Влага скопилась в уголках его глаз, и он яростно сморгнул её. Эл выглядел почти сочувствующим, пока не увидел, как Лайт заметил это выражение, а затем его черты стали жёсткими. — У тебя были добрые намерения, — его голос звучал мягко. — Ты хотел сделать мир лучше. Но это не путь к спасению мира. — Я не… я не Кира, — прохрипел Лайт; слова застряли у него в горле. — Здесь больше нет камер, — решительно сказал Эл. — Ты хотел сделать хорошее дело, Лайт, и я знаю, что ты сделал. Я хочу помочь тебе. — Я… я не могу быть Кирой, — Лайт глубоко вздохнул. — Правило тринадцати дней это доказывает. Будь я Кирой, я бы сейчас был мёртв, не стоял здесь и не разговаривал бы с тобой! — Ты очень умный, Лайт, — в интонации Эл снова вернулась грусть. — Я думаю, что если бы кто-нибудь мог придумать, как занести в тетрадь фальшивые правила, то это был бы ты. — Что мне нужно сделать, чтобы убедить тебя? — настойчиво спросил Лайт, шагнув вперёд и ткнув пальцем в грудь Эл. Эл по-прежнему стоял на своём. — Я хочу помочь тебе, — снова повторил он. — Ты зашёл слишком далеко, чтобы остановиться самостоятельно. Ты мой друг, и я хочу помочь тебе остановить это безумие, которое ты начал, — он резко повернулся, таким же жестом вытащил тетрадь из пластикового чехла и извлёк ручку словно из воздуха. Его локоть сдвинулся, когда он начал писать. — Что ты делаешь? — Лайт схватил его за руку, но Эл просто отшатнулся. — Рюга! — Так или иначе, — хрипло сказал Эл, и звук ручки, скребущей по бумаге, прекратился. — Я собираюсь помочь тебе, Лайт. Обещаю. Я знаю, что ты хотел только добра, но так больше не может продолжаться. Ручка снова начала двигаться, и Лайт метнулся к Эл, сжимая его плечи. — Это моё имя? — потребовал он ответ, ещё до того, как слова сорвались с его губ, зная, что это был нелепый вопрос. Эл уже написал фамилию и начал выводить первый из четырёх штрихов, которые складывались в «Лайт». — Остановись! Несмотря на то, что Эл крепко держал тетрадь, Лайт вырвал её у него из рук. Однако он потянул слишком сильно, и она пролетела по грязному полу склада. — Но ты… ты тоже умрёшь! — это было единственным, что он мог придумать. — Тогда я увижу Лайта в загробной жизни, — сказал Эл, свободно держа ручку. — Через тринадцать дней. С нетерпением жду встречи. — Ты с ума сошёл! — Лайт устремился к тетради, не зная, что намеревался с ней делать, поскольку он не мог использовать её, чтобы убить Эл — лишь взглянуть на него и увидеть его имя, предательски прошептал уголок его разума, ты действительно не хочешь?.. — но с учётом того, что только что сказал Эл, ему явно нельзя было доверить её. Эл схватил его сзади, и они оба оказались на земле. Лайт тяжело упал: боль вспыхнула в его локте, в том месте, где он столкнулся с твёрдой поверхностью, вообще не добравшись до тетради. Эл приземлился на него, и Лайт услышал звук бьющегося стекла с той стороны, где находился его телефон. — Я хочу помочь тебе, — сказал он в бесчисленный раз. — Ты верил, что поступаешь правильно. Я знаю, что ты это сделал. Мы можем сделать мир лучше, Лайт… — Ты лжёшь, — выплюнул Лайт. — Вот что делает полиция — они лгут. Лгут, чтобы убедить подозреваемого им сдаться. Если бы я сказал тебе, что я Кира, ты бы меня арестовал и казнил. Эл застыл, почти полностью отпустив Лайта, и Лайт настолько удивился этому, что и сам перестал сопротивляться. — Вот как ты думаешь обо мне? — тихо спросил Эл, как будто Лайт ненароком обидел его. — Рюга, — беспомощно произнёс Лайт. Он понял, что не хотел смерти Эл. Он хотел, чтобы тот увидел, что может создать Лайт, используя тетрадь смерти; он хотел, чтобы тот увидел красоту мира, в котором никто не должен будет бояться другого человека. — Я не знаю, чего ты от меня хочешь. Тетрадь была почти в пределах досягаемости. Ещё полсантиметра, и он смог бы коснуться её кончиками пальцев. — Я хочу, чтобы ты остановился. В конце концов справедливость победит, и я не хочу, чтобы ты пострадал больше, чем это уже случилось. — Справедливость не побеждает, — отрезал Лайт, повернувшись достаточно внезапно, чтобы застать Эл врасплох, и оттолкнул его. Он рванул вперёд, притягивая тетрадь к себе и пытаясь защитить её от Эл. Он прижал её к груди. — Победитель решает, что такое справедливость. — Лайт-кун, — позвал Эл; его протянутая рука упала, когда он медленно поднялся на ноги. — Нет, — Лайт удерживал тетрадь обеими руками. Он смутно осознавал, что, оставаясь на коленях перед стоящим Эл, он ни в малейшей степени не сумеет убедить детектива, но не мог ослабить хватку на тетради. Лайт почувствовал себя обездвиженным, против воли застывшим на месте, когда посмотрел наверх. — Правосудию всё время мешают, — сказал он, желая, чтобы Эл наконец понял. — Вот почему Кире приходится самому быть правосудием. — Нет, Лайт, — Эл присел, оказавшись на одном уровне с ним. — Даже если в мире есть изъяны, эта тетрадь не в силах исправить их. — Полиция не может делать то, что делает Кира. Они не могут защитить людей так, как Кира. — То, что делает Кира, не является защитой! — Эл ударил рукой по земле. — Это убийства. Ничего больше. Я хочу, чтобы ты остановился, Лайт. Я не хочу, чтобы мой единственный друг… чтобы… — его голос прервался, и впервые в мыслях Лайта промелькнула тень сомнения. — Я хотел показать тебе мир без страха, — слова вырвались наружу, прежде чем он смог сдержать их. Глаза Эл сузились, и Лайт почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. — Это было признание, Лайт-кун, — Эл подвёл черту. Лайт покачал головой, но он устал танцевать вокруг Эл, устал каждый раз наталкиваться на отказ другого человека признать, что то, что он делал, было единственным способом защитить невинных людей и уберечь их. Записка, которую он скомкал и сунул в карман, уколола его бедро, и написанные в ней слова снова пронеслись в его сознании. Какая часть его плана заключалась в том, чтобы не дать Эл транслировать своё лицо штабу оперативной группы, когда Лайт знал, что Миками будет там с глазами бога смерти, чтобы положить конец последнему препятствию на пути Киры? — Ты не можешь этого отрицать, Лайт-кун. Я слышал это, — Эл полез в карман, и Лайт замер в напряжении. Он вытащил оттуда маску, которую дал ему Лайт, это нелепое изображение. — Зачем ты это написал? Лайт не видел наспех написанных букв на обратной стороне маски; они были скрыты ярким принтом на лицевой стороне, и он не удосужился взглянуть внутрь, надевая её на Эл. Тот момент, когда Эл снял маску, ярко пронёсся в воспоминаниях; значит, Эл прочитал сообщение. — Что написал? — спросил Лайт, но сам прочитал текст, как только увидел его. «Не используй слова "проиграть" или "искупить"». — Я этого не писал, — опроверг он, но это явно был его почерк, которому, впрочем, не хватало его обычной дотошной выверенности. — Я знаю, что это был ты, — Эл оставался спокоен. — И я могу думать только об одной причине. Ты хочешь, чтобы я остановил тебя, даже если не можешь в этом признаться. — Это… я не… Мне не нужно искать спасения! — его пальцы свело судорогой, но он крепче сжал тетрадь, ощущая, как страницы скрипят, подчиняясь его силе. — Я не делаю ничего плохого! Эл аккуратно согнул маску и спрятал её обратно в карман. — Я не думаю, что ты в это веришь, Лайт, — он передвинул ноги, с удобством усевшись на грязном полу склада, и что-то мелькнуло на его лице. — Я хочу, чтобы ты сказал мне кое-что. — Что? — Лайт моргнул. Эл словно настигло какое-то прозрение — Лайт мог видеть это так же ясно, как видел грязь, размазанную по его прежде идеально чистой рубашке. — «Я отказываюсь от владения тетрадью смерти», — Эл выжидательно посмотрел на него. — Я не владелец тетради смерти, — возразил Лайт. Эл многозначительно посмотрел на собственническую хватку Лайта, а затем снова на его лицо. — Тогда это не будет иметь никакого значения, — сказал он раздражающе обоснованно и обхватил руками колени. — Если Лайт-кун не является владельцем тетради смерти, произнесённые им слова будут бессмысленны. Рот Лайта приоткрылся; его мысли не переставая вспыхивали в сознании, пока он пытался осмыслить возможные результаты. Он держал тетрадь в руках. Даже если он откажется от неё, то физический контакт с ней позволит ему сохранить свои воспоминания. Отказ в этой просьбе мог только усилить подозрения в глазах Эл; он почти признался, что был Кирой, и ему не нужно было предоставлять Эл ещё больше доказательств. Даже если оперативная группа всё ещё верила в истинность ложных правил, то Эл явно не верил. Лайт сжал губы. У него не было разумного способа отказаться. — Лайт-кун по-прежнему настаивает на том, что он не является владельцем тетради смерти? — манера поведения Эл изменилась. Он почти насмехался, дразнил Лайта тем, что явно считал уловкой-22, но он просчитался. Лайт почувствовал, что успокоился, ощутил, как его лицо разгладилось, и уверенно улыбнулся в ответ Эл. — Конечно, нет, — он расслабил пальцы. Всё, что ему нужно было сделать, — это удостовериться, что он продолжит прикасаться к обрывку тетради, пока не вернёт себе право владения, и, ведомый удачей, он случайно отогнул обложку. Это было знаком: край страницы едва скользнул между его пальцами, и он оторвал его, демонстративно грубо подтолкнув тетрадь к Эл. Это был клочок меньшего размера, чем он хотел бы, но этого было достаточно. — Возьми её. — Я хочу, чтобы ты произнёс эти слова, Лайт-кун. Эл забрал тетрадь, сунул её под мышку и определённо не заметил ловкости рук Лайта. — Если это сделает тебя счастливым, — вздохнул он. — Я отказываюсь от владения тетрадью смерти.