Flashback
— Сынмини, ошибаться — это нормально. Если ты, полностью доверившись своему сердцу, делаешь глупость, не расстраивайся. Мы можем ошибиться один раз, и это будет опытом, но спотыкаясь об один и тот же камень три раза подряд, ты дурачишься, не осознавая последвий своих действий. Запомни, Сынмини, ты — самый особенный и одарённый ребёнок, который добьётся всего сам, и собственными руками прорубит дорогу в светлое будущее, потому что это твоё предназначение — помогать и защищать простых людей, даря им новую надежду, — сказала женщина, смотря в глаза мальчику. В своих руках она крепко сжимала крошечные ручки, даря им своё нежное и мягкое тепло. Её тёмные глаза наполнены грустью и печалью, но в них отражалось желание уберечь и защитить, наставляя на истинный путь. В тот раз мальчик никак не мог понять слова мамы и не пропустить их через свою душу, но сейчас, когда этого человека нет, он, кажется, понял смысл, который она заклала в сказанных фразах. Сынмин запомнил маму как самую добрую и понимающую женщину в своей жизни. Она была для него всем. Но, к сожалению, её существование должно прекратиться. Однако держать любую женщину могут только свои родные дети. Мать Сынмина оставалась сильной долгое время, пока однажды просто не выдержала, покончив с собой. Так Ким члена своей драгоценной семьи. — Мама, что это? На твоих руках так много красивых пятен, может это дар с небес? Ты ведь говорила, что Бог наградил тебя сильной душой, — сев на колени к женщине, прижался мальчик. — Да, Сынмини, Бог действительно дал мне благословение в виде сильной души, но, к сожалению, в прошлой жизни я вела себя слишком плохо, поэтому теперь обладаю слабым телом. Это цветы, малыш. Они скоро завянут и исчезнут, снова возвращая мою кожу в прежнее состояние, — женщина покачала головой и обняла сына, прижимаясь своим лбом к детскому. — Это цветы, которые появляются на мне каждый день, но пообещай, что никогда не позволишь им оставить след на своём теле. — Мама, цветы — это плохо? — с удивлением вздрогнул Ким младший. — Ты же их так любишь! — Правильно, малыш, но эти пятна выглядят как цветы: они имеют такой же цвет и отражают все чувства. Смотри, каждый из них такой разный, но всех их объединяет кое-что одно — острые, режущие шипы, — Сынмин внимательно слушал, зарываясь носом в длинные каштановые волосы и вдыхая родной запах маминых цветочных духов. — Но, мама, тогда почему ты любишь цветы, раз они причиняют боль? — Сынок, потому что они доставляют радость… Два противопоставления никак не укладываются в голове, образуя целую кашу из слов родного человека. Любить цветы, которые причиняют боль, но доставляют радость… Да, безумно. — Но какие цветы ты больше всего любишь, которые радуют? — Сынмин наблюдает за уголками губ женщины, которые приподнимаются и образуют нежную улыбку. — Ромашки, Сынмин. Потому что они сильные. И я хочу быть такой же. — мама поглаживает сына по голове, целуя в лоб. Прохладный летний ветерок пробирается в широкое помещение через высокие окна, обвешанные прозрачными, нёжно-розовыми тюлями, и треплет волосы обоих, заставляя только сильнее прижаться друг другу в надежде никогда не разлучаться. Она хотела быть свободной, сильной и храброй, но сломалась, не выдержала такого накала страстей. Сынмин слишком мал, чтобы заботиться о себе самому. Старший брат, с которым у Кима была разница в возрасте в три года, не мог и сам освободиться от лоз, сплетающих его тяжёло бьющееся сердце. Поэтому помочь единственному человеку он не в состоянии и сам нуждается в спасении. Это спасение он отыщет в глубине адской пучины, куда никто и никогда не осмелился сунуться…***
Выходя из тёмно-синей машины, Сынмин несильно хлопает дверью, поднимая взгляд на небо, усеянное тёмной пеленой. Густой туман пробирал остатки глади, полностью закрыв обзор на жёлтую луну и яркие звёзды. Это прямо как с его душой: снаружи оболочка, которую никто не может пересечь, она скрывает самые сокровенные тайны где-то глубоко под землёй, а внутри стакан, наполненный до краёв смертельным ядом. Парень засовывает покрасневшие руки, дрожащие от холода, в карман, следуя за блондинистой макушкой перед собой. Высокие ворота, украшенные терновыми кустами, обвешаны острыми растениями, внушая серьёзность и важной хозяина дома. Джисон был из богатой семьи, как когда-то Сынмин. По его грубому характеру и избалованности это было вполне ожидаемо. Огромный пятиэтажный коттедж встретил Хана как родного, приглашая обоих в свои владения. Сынмин впервые чувствовал себя настолько зажато и некомфортно, возможно, это потому, что видеть такое не вошло в рамки привычного. Всё это было когда-то у Кима, и он не хочет вспоминать всё произошедшее двадцать лет назад. В таком большом доме оказалось так пусто, ни единой души, хотя, конечно же, глубокая ночь и спать в это время хочется гораздо сильнее, чем в какое-либо ещё, и родители, вероятнее всего, расположились в своей тёплой кровати. Пройдя на второй этаж, Джисон резко распахнул первую дверь, зайдя внутрь и пропуская за собой гостя. Небольшая, но уютная комнатка, интерьер которой выполнен в тёмных тонах. Особенно Сынмину понравились обои с изображением Нью-Йорка. Этот город он любил, не знает даже почему, возможно, потому что в нём слишком много людей, но чувство всё равно опустошённое и одинокое. Похоже, Чанбин был чем-то схож с Мином, до их знакомства оставались считанные секунды. — Бин, мне, конечно, всё равно, ведь я уже зашёл, но мне хочется тебя кое с кем познакомить, — голосит Хан. Повторяюсь, время два часа ночи, да. Ким наконец замечает перед собой парня, сидящего за рабочим столом и что-то читающего. Для него, видимо, это уже привычно, не спать в такое позднее время. На густых чёрных волосах играл желтоватый свет, исходящий от настольной лампы. Он перевёл удивлённый взгляд сначала на гостя, а позже на нахального брата. — Сон? Ну я же работаю, — сурово произнёс старший, сжимая рядом лежащий лист рваной бумаги. — Сколько можно повторять, чтобы ты меня не отвлекал от работы? — Со выдохнул, повернувшись на своём стуле к парням, нарушившим такую тихую и нужную атмосферу, подперев щёку кулаком. — Я внимательно вас слушаю. — Парень снял с носа сползающие очки, а после устало потёр переносицу. — Нам нужна твоя помощь в расшифровке. Это Сынмин, он пытается раскрыть дело серийного убийцы, поэтому оставляю вас наедине. Чао! — Джисон выталкивает Кима в комнату, а после заходит за порог и громко хлопает дверью. Со выдыхает, пододвигая ещё один стул к столу. — Присаживайся, — парень указывает на место для гостя. — Зови меня просто Чанбин. Мне двадцать семь. Занимаюсь сложными расшифровками, изучением и преподаванием языков. — Приятно познакомиться, Чанбин. Моё имя вы уже слышали, но представлюсь ещё раз. Я Ким Сынмин — стажёр детектива Ким Наёма. Расследую дело серийных убийств в Сеуле. Моя неудачная практика проходит здесь, так сказать, — Мин увидел на лице старшего небольшое удивление, но так и не смог выдавить из себя ни одной эмоции и продолжил осматривать того стеклянным взглядом. — Мм… Ким Наёма. А не слишком ли трудное задание для стажёра? — с улыбкой на лице спросил Бин. Это немного задело Кима, но тот сохранял серьёзность. — И да, давай на ты, нам же ещё работать вместе, а время только три часа? — Угу, — кивнув, Сынмин сел на стул рядом с Со и вынул из кармана послание убийцы. Старший сначала попросил немного рассказать про дело, расследоваемое стражёром: какие улики были найдены, подозреваемые и т.д. Перед тем, как начать с кем-либо работу, нужно выйти из зоны комфорта и узнать получше своего коллегу. И парни разговорились, даже не могли себе представить, что так смогут общаться, словно знакомы с пелёнок. Время не шло — оно летело.***
Хан немного позабыл про этих двоих и уже успел расположиться на диване, сладко посапывая в обнимку с мягкой подушкой. Сон нарушил охранник, пришедший, чтобы сказать о прибытии нового гостя. Джисон потёр оба глаза, слабо зевая, и направился встречать друга. — Ты рано сегодня, Ликс, — Хан потянулся, смотря на часы на левой руке, которые показывали шесть утра. На пороге стоял парень с россыпью ярких веснушек на светлом лице. Он как обычно светится ярче летнего солнца. — Я знаю, извини, но я могу загладить свою вину, — Ли слабо потряс небольшой по размеру пакет, улыбаясь во все тридцать два. — Ликси… — Джисон симитировал слёзы, хватаясь за рукава толстовки друга. Феликсу нравится заниматься готовкой, особенно его привлекало печь печенья, торты и пирожные, а Хан настолько сильно полюбил выпечку Ли, что постоянно требовал большего, да и старший брат постоянно был угощён вкусными десертами Ёнбока. — Это тот самый творожный торт? — парень вылупил глаза на веснушчатого, заглядывая сначала в пакет, а позже тому в глаза, наполненными озорным блеском. Феликс кивнул, и Джисон позвал друга на кухню, поставив чайник и достав заварку для кофе. Хан отлично знает предпочтения Ли, поэтому сразу вынул из холодильника пачку пастеризованного молока и взбитые сливки. Ёнбок расположился на небольшом, но удобном стуле напротив стола, положив вкусняшки на деревянную поверхность, устало выдыхая. Он как всегда старался, чтобы всё было идеально и совершенно, но в особенности не для друга, а для кое-кого другого. Этот «кое-кто» всё никак не мог понять намерения Феликса, а ведь его действия были направлены исключительно на улучшение отношений. Он хочет, чтобы его хвалили, трепали по голове и ласкали, но похоже такой исход событий слишком нереален. Ли влюблён уже много лет… Он терпел всю боль, причиняемую этим человеком неосознанно, и продолжал ждать, пока место рядом с любимым не освободится. — Как Бинни? — грея холодные руки о тёплую чашку горячего напитка, задал вопрос Феликс. Когда дело касается Чанбина, он всегда такой — грустный и серьёзный. Так и не взглянув на друга, парень продолжил смотреть на кружку с кофе, немного дуя и разгоняя пар. — Он в последнее время много работает… Хорошо ест? — Феликс переживает за каждую мелочь: поспал чуть меньше, чем надо — ругает и ходит хмурый весь оставшийся день, не гулял на свежем воздухе — выгоняет на улицу, не кушает — пихает все свои приготовленные кексики и тортики. — Ты слишком переживаешь за этого мудака, — закатил глаза Джисон, а Ликс только поднял брови в удивлении. — Он же ясно дал понять, что ничего не получится… А ты всё пытаешься завоевать его сердце, не слишком ли безумно? — Хани, не говори так, — глубокий взгляд пронзал парня, заставляя мурашки прыгать по телу из одной стороны в другую. — Ты же знаешь, что я ждал три года, а теперь у меня наконец появился шанс понравиться твоему брату. Я давно хотел признаться ему, но… Что-то постоянно меня держит, будто если сделаю это, то буду страдать всю оставшуюся жизнь. Джисон, пожалуйста, помоги. — глаза Ли блестели от слёз, накопившихся внутри. Джисон не мог остаться равнодушным, однако всё же знал, что из этого ничего не выйдет. Со расстался несколько дней назад с девушкой, которой он посвящал себя всего на протяжении трёх лет. Это был слишком болезненный шаг, поэтому Чанбин мучается и всё ещё удерживает себя, чтобы снова не кинуться в её объятия. После такого расставания никому бы не хотелось отношений ещё долгое время. Хану ничего не оставалось, кроме как выдохнуть весь воздух, опустошая лёгкие, и кивнуть. Джисон себя ненавидит за это, ведь он желает счастья другу, а не вечных мук и переживаний. Хан и ненавидит то, что сам не может разобраться в своих чувствах. Он однозначно любит Феликса, но действительно ли это дружеская любовь? Странно, но почему-то Сон помнит все мгновения, проведённые рядом. Внезапные объятия Ликса заставляют сердце колотиться, а прямой зрительный контакт — отводить взгляд куда-то в сторону. Россыпь милых веснушек на лице, от которых старший просто без ума, часто мелькает перед глазами и не может не заставить улыбаться. Неужели этот круг так и останется замкнутым? Джисон никогда не признается, потому что его лучший друг влюблён в его брата. Он предпочитает страдать самому, нежели подвергать близких страданиям, но в этом случае исход будет у всех одинаковый — разбитое сердце. Хан однажды произнёс неожиданно для себя самого в тот день, когда Феликс занёс свои десерты по пути на работу, сказав, чтобы друг угостил и брата: «глупый Ликс, неужели ты не понимаешь, что я хочу, чтобы ты готовил только для меня?». А позже, услышав свои же слова, закрыл лицо руками, давая волю накопившимся слезам. Он рыдал прямо в коридоре, съезжая спиной по стене на пол и зная, что ничего не получится. О чём тут говорить, если Феликс даже работает официантом в любимом кафе Со, лишь бы видеть старшего чаще. Ему наплевать на долгие годы, которые он вкладывал в учёбу. Ликс может быть психологом только для Чанбина, его же официантом, врачом, парнем и смыслом жизни. — А где Бинни? — Ли взглянул на расстроенное лицо друга. — Он занят, шифры с моим напарником разга дывает, — Хан заметил раздражение в мимике Ли, а также массу удивления. Ревность у него в крови, — скоро должны закончить, лучше их не отвлекать, а то вся работа коту под хвост. — Знаешь, я заметил, как стал нервным, обеспокоенным и раздражённым… Это всё из-за Бинни. Я планирую признаться ему во всём на этой неделе, но не могу собраться с духом, который меня гложет от того, что сказав ему это слово, разрушу и наши отношения. Я не хочу этого, Хани. Что мне делать? — Ли шмыгает носом, смотря на свои руки, соединенные в один большой кулак. — Ликс… Я… Я… — заикается Хан, кладя ладонь на руку напротив, крепко её сжимая. — Знаешь, что я хотел сказать на протяжении этих долгих лет? Я правда теб… — Разгадали! — раздался громкий крик со второго этажа. Джисон, отдернув руку, быстрым шагом направился в комнату брата, мысленно себя проклиная, что чуть не разрушил самую лучшую дружбу в своей жизни. Ликсу было неловко, поэтому оптимальным решением было остаться на кухне и ждать Хана. — Ну что у вас там? — вошёл блондин, почёсывая от усталости макушку. — Странное послание, без понятия, что оно может значить, — нахмурил брови Со, обращаясь к рядом сидящему Сынмину. — Сынмин, можешь ты знаешь, что он имеет ввиду? — но Ким не отвечает. Шокированный взгляд направлен в монитор компьютера. Почему коленки так дрожат, а капли волнительного пота скатываются с лица? Поверить своим глазам он не может, да и не хочет. Эта фраза отпечаталась глубоко в сознании, образуя массу вопросов. Крик души не может вырваться наружу, потому что даже он приглушён страхом и шоком. Ким вплетает тонкие пальцы в каштановые волосы и втыкается носом в стол, игнорируя все насущие вопросы. — Цс, — цокает Джисон, вычищая путь навстречу к любопытности. Видя на мониторе фразу «Я знаю, что ты сделал семь лет назад», в горле начинает пересыхать и образуется вопрос: — Сынмин, это как-то связано с тобой?