Love me tender, love me dear Tell me you are mine
Рука горела. Гарри снова почесал предплечье — левое, потому что конечно же — где, невидимые для всех остальных, ему под кожу въелись три золотые петли. Долгие, нудные инструкции Дамблдора отражались и отскакивали от стен и лестниц каменного амфитеатра, непонятно где найденного и открытого специально для торжественного момента. В помещении, до потолка набитого черными, красными и бледно-голубыми мантиями студентов, было душно, тесно и нервно. Хотелось плакать. А еще сцарапать с себя кожу и вытащить из-под нее жгучие проволочки-обещания. Ни того, ни другого делать было нельзя. Вокруг него столпились слизеринцы — держащие между друг другом неприязненную дистанцию даже сейчас, в переполненной комнатке. В дальнем углу стояла Рита Скитер, водившая вокруг голодным взглядом, только и ждущим какой-нибудь сенсации. Справа от Дамблдора, бешено вертя искусственным глазом, стоял Грюм. При полном параде, Гарри заметил с ненавистью: чужая кожа натянута куда надо, чужая одежда подогнана ровно по плечам. Враждебная среда, как выразился бы Невилл. Он сам стоял чуть ниже, вместе с остальными пуффендуйцами, с радостным нетерпением присматриваясь к стоящему в центре зала Кубку. Гарри замутило. Кубок треснул голубым пламенем, выплевывая искры и сажу — его, кажется, тоже тошнило. Первое имя. Виктор Крам. Красные мантии заулюлюкали и затопали ногами, чуть не отдавив окружающим все и вся. Скитер заохала и защелкала фотоаппаратом. Может, еще не поздно уйти? Собрать вещи, махнуть в Европу. Там не будет ни Кубков, ни сумасшедших учителей, ни тяжелого, разрывающего уши шипения, волнами отражающегося от камня стен и расслаивающегося, врезаясь в голову. Гарри зажмурился и сжал виски, отчаянно пытаясь угомонить боль. Раздался еще один плевок. Второе имя. «Флер Делакур» прозвучало как из-под слоя воды, приглушенное и отдаленное. К черту, Гарри решил резко. Шло оно все. Ну нахрен. Он пошатнулся и отпихнул с дороги какого-то слизеринца, пытаясь выбраться из толпы. Кубок плюнул в третий раз. Золотые цепи впились ему в руку, приковывая к месту и выбивая из глаз первые слезы. Гарри упрямо продолжил шагать, игнорируя плывущий перед глазами мир, желая только одного — убраться отсюда как можно скорее. Медленно, будто во сне, затихли сначала радостные поздравления чемпионов, затем возбужденный, нетерпеливый гомон, а затем и называющий третье имя Дамблдор, чьи слова, тяжелые и ровные, будто морская галька, дробью попадали на каменный пол. Директор, будто и сам потяжелевший под их весом, медленно поднял голову. Его острые голубые глаза впились в гаррины. Остальные, следуя его примеру, повернулись, словно куклы на шарнирах, один за другим находя в толпе Гарри и замирая на нем нечитаемыми взглядами. Четвертый плевок. В тишине амфитеатра громко рассыпались по полу волшебные искры. Из Кубка вылетел кусочек обгоревшего пергамента, подлетая к самому потолку. Толпа, будто единый бездумный организм, отвернулась от Гарри и подняла свои бесчисленные головы вверх, где медленно, будто во сне, кружилась тлеющая бумажка. Дамблдор осторожно поднял руку, ладонью вверх, и бумажка, как прирученная птичка, послушно спикировала к нему. Его длинные, высохшие пальцы пробежали по неровным краям, не обращая внимания на то, как они обжигали, так и не потухнувшие. Секунда. Две. Три. Снова, его взгляд поднялся наверх. Выше Дурмстранга, выше Шармбатона, выше Гриффиндора и чуть левее Когтеврана, прямо под Слизерином. — Невилл Лонгботтом. В той же тяжелой, удушающей тишине Гарри сложился вдвое и с характерным «блуэгх» выблевал свой завтрак на чью-то голубенькую мантию.***
— Обе записки написаны одним подчерком, — заметил Дамблдор ровно, разглядывая бумажки на свет. — Подговорили, наверно, какого-то старшекурсника, — Каркаров отозвался с ядовитой злобой. Гарри, сидящий рядом с ним, поднял голову. Ярко-зеленые злые глаза нашли Каркарова и замерли на нем, не отпуская до тех пор, пока директор не пробурчал себе что-то под нос и не отступил. Невилл поежился — Гарри продолжал упрямо держать титул самого страшного человека в комнате, на раз уделывая в его глазах даже посидевших Пожирателей. — Мы не подговаривали, — он сказал тихо. «Самый страшный человек в комнате» обиженно шмыгнул носом и подтянул колени к груди, утыкаясь в них лицом. — Конечно, нет, — Дамблдор поторопился их успокоить. — Конечно. Но все же это весьма любопытно… — Любопытно?! Дамблёдорр, п’ги многоуважении, — начала мадам Максим, позволяя своему французскому акценту отскакивать от стен, как рой раздраженных пчел, — это scandaleux! Как может 'Огвагтс- — Необходимо провести расследование! — Каркаров треснул кулаком по столу. — Это саботаж! — Это не саботаж. — Из теней выполз профессора Снейп. Его холодный, презрительный взгляд задержался на каждом человеке в комнате и наконец сконцентрировался на Гарри. — Поттер весьма известен своей… опасной неразумностью, — он продолжил, цедя каждое слово с тихой ненавистью, — а Лонгботтом имеет долгую историю потакания этой неразумности. Это детская проделка, Каркаров. Требующая соответственного наказания. Невилл бросил взгляд на Гарри, отчаянно надеясь, что он что-нибудь скажет, но тот только сжался, храня упрямое молчание. Невилл перевел взгляд на директора. Тот был слишком занят, с интересом оглядывая то бумажки, то потухший Кубок. Следующей была профессор Спраут, но она смотрела на все происходящее с точно такой же растерянностью и поторопилась смущенно отвернуться, когда заметила беспомощный взгляд Невилла. Его сердце упало. Если так продолжится- — И какое же наказание вы предлагаете? — Бартемиус Крауч, независимый наблюдатель от Министерства, подал тихий, незаинтересованный голос. — Мы не можем отозвать Чемпионов. Сформирован магический контракт между ними и Кубком- — Который ни одна сторона не может нарушить, — прохрипело от двери. — Ясно теперь? Профессор Грюм, постукивая деревянной ногой и вертя искусственным глазом, медленно вошел в комнату. Он прошел мимо канделябра, пустой серебряной клетки и странно напрягшегося Каркарова. Подошел к Невиллу и два раза врезал ему по спине, чуть не выбив подростка из сиденья в успокаивающим жесте. Невилл выдохнул. Наконец-то. Каркаров нахохлился, прячась в меховом воротнике: — Что нам должно быть ясно? Грюм замер, вся его большая, тяжелая, кожей затянутая масса сгрудилась слева от Невилла, как удивительно дружелюбная косатка. — Это не проделка и далеко не детская, Игорь. Каркаров вздрогнул. — Кто-то опустил их имена в Кубок, точно зная, что, выпади они, им придется участвовать в Турнире, хоть небо падай. В дальнем углу, у окна, Дамблдор снова оживился, наконец-то отрываясь от кусочков пергамента с их именами и переводя взгляд на остальных, демонстрируя миру неприлично неуместную широкую улыбку. — Верно, все верно! — он резко воскликнул, звуча ужасно вдохновленно. — Потрясающий ход мыслей, Аластор, мой друг. — Следует ли мне ценить это как признание вины, Дамблёдорр? — Мадам Максим громко фыркнула, топнув ногой и чуть не свалив ударной волной стоящий на столе Кубок. — Каковы бы не были цели у этого criminel, мсье успешно помог 'Огвагтсу откусить от одного яблока дважды! Каркаров встряхнулся, возвращаясь в состояние праведного гнева, из которого был выбит появлением профессора Грюма. — Я абсолютно согласен! — Он нахохлился, с ненавистью глядя по сторонам. — И намерен жаловаться! Или этих двоих уберут из Турнира, или мы- — О, пожалуйста, пожалуйста! — Дамблдор перебил его снова, всплескивая руками. — Я пожалуюсь вместе с вами! В конце концов, это такая проблема… Директор затих, цокая и неодобрительно качая головой. Профессор Грюм пробурчал что-то себе под нос, презрительно-недовольное, опуская тяжелую руку на невиллово плечо в удивительно мягком, успокаивающем жесте. — Если уж кому и жаловаться, так это этим двумя. Флер Делакур, до этого стоявшая в углу, нервно кусая губы и наматывая на палец золотые локоны, наконец-то не выдержала. — Чего им жалобиться! — Девушка, явно копируя свою директрису, топнула ножкой. — Палец о палец не ударить и чемпион! Мы много месяц т’гудились, мечтали стать чемпион. Такая честь для всей школы. За тысяча галлеон многие жизнь отдать готовы! Рука на плече сжалась. — А может, кто-то и хочет, чтобы они отдали жизнь. — Профессор Грюм явно силился придать голосу мягкость, пытаясь успокоить то ли француженку, то ли всех остальных. Невилл все равно вздрогнул, несмотря на все попытки. Гарри, все также свернутый в клубочек по правую от него руку, слабо шевельнулся. В комнате повисла тишина. Одна секунда, две. Спор начался снова, горячее и громче, чем до этого. Невилл не вслушивался, осторожно поворачивая голову к другу. Только сейчас он заметил детали его положения: поднятые на макушку круглые очки, острые коленки, выглядывающие сквозь дырки в джинсах, зажатая между ногами и туловищем рука; другая, свободная, отчаянно ее царапала, впиваясь ногтями в кожу и будто пытаясь влезть прямо под нее, как нож мясника; его лицо, мокрое от слез, было повернуто в сторону — в окружении слипшихся от влаги ресниц и красных век, ядовито-зеленые глаза смотрели с тихой, абсолютно ужасающей злобой. По спине Невилла пробежал холодок, и он отпрыгнул от Гарри прежде, чем сообразил, что взгляд направлен не на него. Сверху раздался тихий, ненормально-счастливый смешок. Рука, так и не отпустившая плечо Невилла, сжалась еще сильнее, не позволяя сбежать. Прежде чем Невилл успел понять, что происходит, Гарри отвернулся, снова утыкаясь в колени. Тихо, едва различимо что-то пробурчал. — Что? — Невилл переспросил шепотом. Гарри сделал глубокий, чуть дрожащий вдох, и повторил — громко и упрямо, прерывая директорский спор: — Позовите Сириуса. Он поднял голову, оглядывая собравшихся. — Это же контракт, нет? Я не совершеннолетний, — Гарри сказал, зло шмыгая носом. — Мне положен законный представитель. — «Законный» ключевое слово, Поттер, — Снейп снова подал голос, цедя слова из своего темного угла. Гарри ощерился. — Он мой крестный. Теперь голос подал уже Крауч, презрительно кривясь: — Мистер Блэк- — Лорд Блэк, — перебил его Гарри. — Мистер Блэк, — Крауч повторил с нажимом, — все еще не оправдан. И все еще под домашним арестом. Привести его куда-либо кроме зала суда будет весьма затруднительно, юноша. — Значит Ремуса! — Гарри не сдался, опуская ноги и разворачиваясь из своего клубка, напоминая просыпавшуюся после спячки змею. Снейп фыркнул, явно не впечатленный его представлением. — Мне объяснить вам значение слова «законный», Поттер? Он открыл рот, собираясь сказать что-то еще, столь же саркастичное, но был перебит — в этот раз профессор Спраут. — Мальчик прав, Северус, — она сказала, вставая чуть прямее, готовая отстаивать свою позицию. — Это беспрецедентный случай. И потенциально опасный к тому же. Прежде, чем разбираться между собой, мы должны обеспечить безопасность детям. Связаться с опекунами необходимо. Дамблдор, до этого наблюдавший за происходящим молча, кивнул: — Верно, совершенно верно. Благодарю, Помона. Он убрал обгоревшие кусочки пергамента в карман мантии и завозился, явно готовясь уходить. — Я сейчас же свяжусь с Августой. Невилл, мой мальчик, — директор кивнул ему, успокаивающе улыбаясь, — я пришлю кого-нибудь к тебе, когда она прибудет. Уверен, твоя бабушка будет жаждать услышать детали произошедшего из первых рук. Невилл сжался. После всего произошедшего перспектива бабушкиного выговора — а выговор будет, он был уверен, вне зависимости от того, была в ситуации его вина или нет, — казалось ему еще хуже чем обычно. Рядом с ним вперед голодно подался Гарри. — А я? — он спросил с чем-то неприятно похожим на отчаянье. Улыбка Дамблдора из успокаивающей стала извиняющейся. Он развел руки, слегка растерянного глядя на Снейпа. Тот понимающе кивнул головой. — Я пошлю Дурслям письмо. Гарри потеряно перевел взгляд на него. — Но они… — Его голос, ни капли не похожий на громкий, уверенный голос, который Невилл привык от него слышать, истончился и оборвался. — Ваши законные опекуны, — закончил за него Снейп. С ужасом, Невилл увидел как задрожали гаррины губы. Слизеринец снова сжался, с силой их кусая, и опустил голову вниз, прячась от чужих взглядов. Спор продолжился.***
Выпуск Пророка — настолько новый, что от него все еще пахло типографской краской, — терялся в грудах старых книг, исписанных пергаментов и чужих истрепанных дневников. Длинные, чуть загнутые когти лениво царапали поверхность колдографии, нежно очерчивая силуэты запечатленных на ней людей. Времени лучше придумать было сложно. Должно быть, это его подарок от самой Судьбы — настолько удачно все складывается. Если все пойдет как запланировано… Коготь замер на чужой мягкой щеке, спрятанной под слоем тонкой бумаги. Гарри, чуть дергающийся от ярких вспышек, с красными, зареванными глазами, нервно взглянул камеру и отвернулся. Волдеморт хмыкнул. Ему нравилось представлять, что взгляд предназначался ему — затравленный, но все такой же упрямый. Коготь надавил чуть сильнее, прорывая бумагу. Остальные безымянные и бесполезные чемпионы продолжили махать, сияя чуть напряженными улыбками, пряча Гарри за своими спинами. Позолоченная подделка продолжила встревоженно на него коситься. Скоро. Всего ничего, по сравнению со всеми предыдущими годами.I'll be yours, through all the years 'Til the end of time