Рогнеда

Тёмную ночь и ее гробовую тишину прорезало лишь трещание цикад, ворчание собаки на улице да тихая, но уверенная поступь по скрипучим доскам амбара. Шаги принадлежали полной и миловидной девушке с густыми тёмными волосами, заплетенными в две тугие косы и внимательными ореховыми глазами. Девушка потуже затянула кожаный ремень на поясе, поправила платье и провела смуглой рукой по ножнам. В них был вложен простой отцовский меч, который он выковал несколько лет назад. Боевое снаряжение придавало девушке сил и уверенности, хотя любой воин скажет, что недостаточно вырядиться в кольчугу да латы: нужно ещё и уметь держать меч в руке, желательно правильно. В темноте девушка наощупь нашла какой-то мешочек и положила в дорожную сумку, перекинутую через плечо. Глухо звякнул металл. На ремне, помимо меча, был повязан потрепанный кошель с деньгами, хотя он не был наполнен даже до половины. Девушка решила, что ей этого вполне хватит. На улице было холоднее, чем обычно, дул несильный ветер, но в шерстяном платье до колена, украшенным синими узорами, и в тёплых сапожках девушка не замерзала. Под платьем можно было заметить металлические кольца кольчуги. Они блестели в лунном свете. В родной деревне всегда было теплее, чем во всем Смоленске, что не оставалось без внимания жителей соседних поселений. Люди часто задавались вопросом: «Почему, когда мы мерзнем на холоде зимой, здесь люд честной ходит чуть ли не в летних платьях?» Да, «зимней» одежды здесь не изготовляли уже давно. И такому теплому климату не было объяснения. Впрочем, для жителей это было не важно: дети здесь отродясь не знали холода и воспринимали тёплые зимы без снега как нечто нормальное и привычное. Шел десятый век с рождения Христа и двадцатый год в жизни Рогнеды. Замуж она вышла, когда ей было целых тринадцать лет отроду, но женщина так и не родила ни одного сына, что все считали позорным. Соседки, ровесницы Рогнеды, часто судачили и сплетничали о девушке: ничего по дому не умеет делать и целыми днями дурака валяет, ни сына ни дочь так и не родила и, кажется, не собирается. Но это были лишь сплетни и к правде отношения не имели. Ну, почти. Рогнеда прекрасно выполняла работу по дому, умела неплохо готовить и вязать, однажды сама смастерила себе сарафан. Рогнеда пыталась просто-напросто не замечать сплетни, но это было сложно для неё. Девушка была вспыльчива, поэтому могла и прикрикнуть на сплетниц (или даже пригрозить кулаком, но случалось такое очень редко). Тогда на время сплетницы замолкали. Муж у Рогнеды и был, мягко говоря, непутевый. Дурак. Ему бы в игрушки играть, а не жениться. И как родители выдали её замуж за такого дундука? Он ведь только и делал что целыми днями на печи лежал. Может Рогнеда и хотела счастливой семейной жизни и детей, но только не от такого мужа. Она его не любила. Этим днем она снова повздорила с матушкой по этому поводу. Дело дошло до криков: «Позоришь меня на всю деревню! Тебе сколько годов уже, могла бы и о чести семьи подумать, бесстыжая!» Ей было интересно другое. Она была девушкой «со странностями», так о ней отзывались соседи. С малых лет ее тянуло больше к играм с соседскими мальчишками, потешными сражениями на палках и к грёзам о великих подвигах, о которых в большом количестве рассказывали её отец и дядя Ри. Она зачарованно слушала истории о её предках, о том, как «добрые молодцы в чистом полюшке да-й по-отрубали все три головы у страшного Змея Тугариного». Но с наибольшим восторгом и упоением она внимала рассказам, чуть ли не сказкам, о похождениях её прапрабабки Лукерьи. Слыла Лукерья в народе страшной девкой, да все её за то и уважали. Упряма и крута нравом, она была прирожденной богатыршей и заслужила немалую славу тем, что отважилась пойти с мечом на страшное чудище — Древнего Василиска — что насылало ужасные бедствия на Русь-матушку, и сумела не только выйти живой, но и нанести Василиску сильное ранение. Но как бы сильно не хотела матушка воспитать прилежную девочку, получилось… Что получилось. Получилась Рогнеда. По нраву резвая, упрямая настолько, что если захочет, то обязательно добьётся своего. Хоть звезду с неба достанет. Хитрая, словно лиса и тому же довольно смекалиста и умна. Правда, неграмотна. До тринадцатилетия Рогнеда всё никак «не хотела браться за ум», как говорила её бабка. Дни напролёт пропадала, да по дворам бегала, воображая себя грозной воительницей, а вечером приходила домой с ссадинами на коленях и локтях. Матушка ворчала, а отец успокаивал юную «воительницу», поглаживая по спине, мол, покричит и перестанет. Бабы они такие. Рогнеда легко толкала отца в бок локтем. «Я ведь тоже баба! И не кричу вот!» Она часто просила отца показать как правильно биться на мечах. Он всё отговаривал Рогнеду, отговаривал, мол, матушка ругать будет, а под конец девочка совсем довела его до белого каления. Каждый день упрашивала, ишь, настырная! «— Ладно, покажу. Но только один раз, запомни!» Рогнеда активно закивала, на лице расплылась довольная улыбка. *** После тринадцати лет всё стало серьёзно. Рогнеда была больше не девочка, а настоящая женщина! Замуж выдали. Рогнеда не хотела выходить замуж за кого бы то ни было. Парень был хороший, из зажиточной семьи, объяснили ей. Она протестовать не стала, отнеслась к этому равнодушно. Если девушку выдали замуж, это не означало, что теперь она не могла видеться с родителями или проводить с ними меньше времени, поэтому Рогнеда часто просила отца рассказать ей ещё что-нибудь интересное, когда выдавалась минутка. И отец рассказывал. А иногда добавлял и дядя, если не был занят. Однажды отец преподнёс Рогнеде подарок. Кольчугу. «Сам сплел!» — похвалился он, поглаживая густую бороду, с редкими серебряными нитями. Рогнеда несколько секунд рассматривала металлическое изделие, ахая и охая от восхищения, а потом бросилась на шею отцу. «Тихо, тихо! Задушишь ведь, Рогнедушка!» — смеялся отец, а девушка смеялась с ним. *** Она закинула за спину тёмную косу, тряхнула головой. Прислушалась. Что-то было не так. Всё тело её напряглось, девушка сжала рукоять меча. Ноги согнула, готовясь если что быстро вынуть меч или убежать на худой конец. Здесь кто-то был кроме неё. Огляделась. Никого. Но это её не успокоило. — Кто ты? Отзовись! — велела она. Её уверенный звенящий голос прорезал тишину ночи. Вдруг послышался шелест высокой осоки и звук чужих шагов, чавканье грязи под ногами. Знакомая поступь, подумала Рогнеда. — Это я, Рогнедушка. Дядя Ри, — послышался спокойный голос за спиной девушки. Она обернулась. — Что ты тут делаешь так поздно, дядя? — спросила она, пытаясь казаться невинной, как будто она сейчас не стояла перед дядей во всем походном снаряжении, а вышивала орнамент на юбке. — Хотел то же самое спросить и у тебя. Почему ты не спишь в столь поздний час, Рогнеда? — Вышла прогуляться, дядя. Ничего такого, — непринуждённо ответила Рогнеда, слишком спокойным и тихим голосом. Коленки дрожали, а язык начал заплетаться от волнения. Оба они понимали, что девушка лжет. Рогнеда высоко подняла голову и гордо посмотрела на дядю, пытаясь унять волнение. Тот в свою очередь оглядел племянницу. — Меч твоего отца… И кольчуга. Походная сумка. Ты ничего не хочешь мне сказать? — немного строго спросил дядя Ри, хотя он отнюдь не был таковым и часто баловал племяннице в детстве. Рогнеда поколебалась. Она слегка опустила голову. — Не бойся. Я не буду тебя ругать. Расскажи, что у тебя на уме? Что ты задумала, Рогнедушка? — дружелюбно спросил дядя. Он потрепал её по мягким волосам и улыбнулся. — Думаю, я знаю. Ты уходишь. Но почему? Лицо дяди Ри не изменилось, как показалось девушке. Только глаза выражали печаль и тоску. Он продолжил, увидев кивок племянницы. — Куда? Ты не можешь так просто уйти, не попрощавшись с родными. В ночи, подобно воришке. — Рогнеда поморщилась. Не самое лучшее сравнение. — А что ты предлагаешь? — наконец выдавила она из себя. — Я не могла по другому. Меня бы вернули и заперли дома… — И правильно, что вернули бы. Не уходи. Зачем тебе это? Чем тебе не нравится здесь? — всплеснул руками дядя Ри. Рогнеда покачала головой. — Мне жаль, дядя, правда жаль. Но пойми: я больше так не могу. В деревне я ощущаю себя чужой. Я не люблю своего мужа, не хочу детей от него и за это матушка часто бранит меня. Я чувствую, что моя настоящая жизнь где-то там, далеко, в пылу сражений… Я нужна народу! — она неопределённо махнула рукой, а потом понизила голос.— Ты же знаешь, наверняка слышал, соседи только и говорят что о бедствиях, которые снова начали терзать нашу сторону! И я убеждена, что верны те слухи, будто бы это пробудился Древний Василиск ото сна. Дядюшка, вы с отцом единственные, кто понимает меня. Прошу, позволь мне найти своё истинное призвание! Ведь моя прапрабабка в мои годы ранила Древнего Василиска, выжила и… — И стала героиней, да. В детстве ты любила слушать про Лукерью, — продолжил дядя за племянницу. — Именно от этого я и хочу тебя оградить. Сражения — это не только бесконечные победы. Это кровь. Это болезни, голод, холод и жестокость. Тебя может убить кто угодно и где угодно. —Дядя Ри приобнял побледневшую девушку. — Такой судьбы ты хочешь для себя? — Нет, — прохрипела она. Дядя Ри удовлетворительно кивнул. — Возвращайся-ка до… — Нет! — вскричала она, когда дядя дотронулся до её плеча, чтобы проводить домой. — Не пойду. Меня не пугает ни кровь, ни болезни, ни голод, ни смерть! Я буду храброй. Я буду учиться. Я ведь быстро учусь, ты сам говорил! И отец говорил, — затараторила она. — Почему если Лукерья смогла, то я не смогу! Ведь я её праправнучка. Во мне течёт кровь великих воинов! Дядя Ри застыл. Рогнеда тоже. Она ждала, что он ответит на её речь. Время как-будто замедлилось, это раздражало Рогнеду. Она на нервах поправила платье, сложила руки сзади. Спустя невозможно долгое молчание, на деле длившееся секунды, дядя покачал головой и горько рассмеялся. — Ты всегда была упертой, — он взъерошил свои отросшие волосы. — Вся в мать, вся в мать… — дядя отвёл взгляд. — Отцу не понравится, что ты взяла его меч. — Знаю. Но другого я не нашла, — пожала плечами Рогнеда. Воцарилось молчание. Но теперь оно не было таким волнующим и напряжённым. Рогнеда вздохнула полной грудью. Она так и не поняла дядя отпустил её или же нет. Но как только она хотела спросить об этом, дядя Ри заговорил. Рогнеда резко закрыла рот, даже слышно было как зубы клацнули. — Я дам тебе коня. Самого лучшего коня. Моего. Глаза Рогнеды вмиг загорелись и она с трудом удержалась, чтобы не начать прыгать на месте от радости как маленькая. — О, спасибо, дядя! Правда, спасибо! Тот грустно посмотрел на племянницу, но ничего не ответил, а только поманил за собой. *** В конюшне было так же темно, как в амбаре, но воздух здесь был совсем другим. Свежесть ночного воздуха осталась за деревянными стенами, здесь атмосфера была наполнена зловонными запахами навоза и гнилой травы. Лошади мирно посапывали в своих стойлах, согревая воздух своим дыханием. Конюх спал в углу, его шапка сбилась набок, а поза всем своим видом выражала умиротворение и спокойствие. Дядюшка подвёл Рогнеду к самому дальнему стойлу. Внешне оно ничем не отличалось от остальных, но девушка недолго рассматривала его, так как главный интерес представлял собой красивый вороной конь, который при приближении дядюшки приподнял голову и тихо приветственно заржал. Его иссиня-чёрные атласные бока поблескивали в лунном свете, пробивавшемся между щелей в конюшне. Шелковистая грива, подобно серебристым лучам звезд лежала на могучей шее. Большие умные глаза, как у Рогнеды, с интересом изучали новую хозяйку. Никогда ещё она не встречала столь прекрасного коня! Даже в темноте осенней ночи от него, казалось, исходило божественное сияние. — Красавец, правда? — самодовольно поинтересовался дядя, похлопывая благородного животного по могучей шее. — Хороша животинка. Я выкупил его у одного мужика, когда ты ещё по дворам бегала, так что вы с ним найдёте общий язык. Рогнеда никак не могла налюбоваться на нового товарища. — Ах, дядя Ри! — она чуть не захлопала в ладоши от радости, но удерживало её лишь то, что она перебудит всех в конюшне. — Неужели ты его мне даришь? Насовсем? — Насовсем, насовсем, — усмехнулся дядюшка и скрестил руки на груди. — Можешь не беспокоиться. — А как его зовут-то хоть? — девушка слегка склонила голову. — Сверре. Рогнеда погладила Сверре по морде. —Сверре… Сверре… — Рогнеда задумчиво произнесла имя, запоминая его. — А тебе идёт это имя, дружок. Конь довольно заржал и потерся головой о руку девушки. Та усмехнулась, от чего на щеках появились едва заметные ямочки. Прямо как у отца. — Ну, полно, Рогнеда. Тебе уже пора в путь. — дядя взял яблоко из большой корзины и подал коню. Тот с удовольствием съел яблоко. — Или передумала ехать? Ладно-ладно! Пошутить нельзя, ишь какая! — он шутливо выставил перед собой руки, когда Рогнеда исподлобья посмотрела на него и толкнула плечом. — Обращаться с животинкой ты уже умеешь, всё, что необходимо я тебе дам. Дядюшка снял со стены потрепанные вожжи, седло и прочие вещи, необходимые для верховой езды.  — Сверре славный конь, не глупый и опасности старается избегать, — дядя водрузил на спину коня попону и седло. — А потому прислушивайся к нему, он все понимает, и обращайся с ним как с другом, тогда и он к тебе относится так же будет. А если в гору пойдёшь… Девушка грустно улыбнулась и положила белую руку дяде на плечо: — Я знаю, дядюшка, я знаю. Сам ведь учил. — он вздрогнул и повернулся к ней. Дядя Ри сглотнул ком в горле и улыбнулся в ответ. — Конечно, Рогнедушка. Ты у меня уже совсем большая стала… А ведь я помню как ты ещё пешком под стол ходила. Ох, будто вчера это было. Рогнеда всхлипнула и бросилась дяде в объятия, стараясь восполнить этим тёплым моментом все предстоящие недели (Месяцы? Годы? Она не знала) холода и одиночества, которые, ждали её в будущем. В глазах ее стояли горячие слезы. Дядюшка молча прижимал девушку к себе, а Сверре, казалось, тоже понурил голову, чувствуя себя причастным к этому трогательному моменту. Наконец дядя отпустил племянницу: — А ещё, Рогнеда, пока ты не уехала, у меня для тебя кое-что есть… Девушке хоть и было грустно, но она заинтересовалась. Увидя её любопытство дядя приободрился. Он пошарил по внутренним карманам тулупа и наконец с удовлетворённым выражением лица выудил оттуда маленький невзрачный на вид мешочек. Рогнеда немного разочаровалась, потому что ожидала чего-то другого, более грандиозного. Но её все так же терзал вопрос: «Что же там лежит?» — Открой-ка! — попросил дядя Ри. Племянница осторожно взяла мешочек в руки, развязал шнурок и достала оттуда… тонкое серебряное кольцо с маленьким голубо-серым тусклым камушком. Рогнеда ахнула. — Это кольцо твоей прапрабабки Лукерьи. Той самой, о которой ты так любила слушать в детстве. Рогнеда вертела подарок в руках, рассматривая со всех сторон. Красиво. — Сердце мое чувствовало, что скоро придёт подходящий момент, когда я смогу отдать тебе его. И вот момент настал. Девушка ничего не ответила. Она внимательно изучала кольцо, и хотя бледный ночной свет не способствовал этому, она все-же заметила почти стертую гравировку на внутренней стороне кольца. Это были инициалы, насколько поняла Рогнеда, инициалы бабушки. Так же она отметила, что кольцо очень нравилось владелице или владелицам, и надеваясь оно много раз, об этом свидетельствовала его блестящая внутренняя сторона. Дядюшка молча наблюдал за ней и ждал, пока племянница задаст вопрос о кольце. Он знал, что Рогнеда — девушка сообразительная и многое может понять и сама, да одна беда — необразованная. Девушкам негоже читать и писать, интересоваться всякого рода учениями, а зря, думал дядя Ри. Долго ему ждать не пришлось, вопрос касательно кольца быстро нашёлся в шустрой головке Рогнеды. — Дядя Ри, а что это за камень в кольце? Не припоминаю такого… — А, это. Я знал, что ты спросишь. Это горный хрусталь. Может, ты помнишь, я рассказывал, что наши предки когда-то занимались его добычей. — Да, я помню. Но никогда не думала, что увижу его воочию. Как красиво… — девушка надела кольцо на средний палец руки. — Я раньше редко носила украшения, потому что они мешаются, но это я никогда не сниму. Дядя покачал головой, пряча улыбку в густых усах. — Ох, Рогнедушка… Он помог племяннице влезть на коня и сказал напутствие из храмовой песни. Девушка легонько потянула за вожжи, потом стиснула зубы и пришпорила животинку. Сверре поскакал во весь опор, а Рогнеда прижалась грудью к его шее и зажмурилась, сдерживая слезы, которые всё равно градом катились по щекам. Свет ярких звёзд и Луны освещал дорогу и конь скакал навстречу страшной боли в пустынных холодных равнинах и на вершинах скалистых утесов, у колышущихся волн моря и в бездонной колыбели леса. На Север. На поиски судьбы!