Ассистентка

Она упорно бьется за свои права. Ей абсолютно все равно, что случится после. Кирс привыкла отстаивать собственные мнение и позицию, слишком привыкла, чтобы сейчас отступать. И неважно, каким тяжелым будет испытание: она преодолеет, не позволит ничему себя сломить. Не отступит в самый важный момент и никогда не сдастся. Она просто не может позволить себе проиграть. Но посуду моет все равно Адаже, и Кирс разочарованно вздыхает. Неважно, какие аргументы она бы ни приводила, он уперся, словно слепой и глухой, и так и не разрешил ей прикоснуться к моющему средству. Не то чтобы она всю жизнь мечтала натирать тарелки до блеска, совсем нет, о другом она думала. Но сейчас… что уж об этом говорить, приходится искать счастье в мелочах. И их с Адаже ежедневные — если не чаще — перепалки по поводу уборки стали одной из таких небольших деталей, что всегда радовали Кирс. Рвение и потаенная страсть доктора по отношению к чистоте в собственном доме неизменно забавляла девушку. Отчасти его можно было понять — издержки профессии: необходимость санитарии и полной стерильности были обязательны во время лечения, так что мужчина, должно быть, привык, как и любой обычный врач. Но тут-то и была загвоздка: назвать Адаже «обычным» значило по меньшей мере оскорбить его, настолько странным был этот человек. Так что причины его мании оставались для Кирс неразрешенной загадкой. Вот и сегодня он снова не доверил ей это дело невиданной важности и просто послал чистить огород. Она согласилась, конечно, и выложилась по полной, пытаясь отработать собственный паразитический образ жизни, но в душе все равно цвела небольшая обида. То ли на него, то ли на себя, то ли… Кирс не позволяла себе слишком много думать. Понимала: в последнее время произошло столько всего, что под напором событий она попросту может сломаться, и всей ее силы духа не хватит. Потому она вовремя обрывала излишне неутешные мысли, погружаясь в утомительный, но оттого желанный физический труд. А потом он позвал ее выйти наружу, за стену района убежища, и она согласилась, почти не раздумывая. Чего же еще ждать? Внешний мир страшил ее, конечно, но куда больше интересовал, и теперь, приняв решение о независимости своей жизни, она еще больше уверилась в своем желании повидать окрестности. К чему же отказываться от такой щедрой возможности?

***

 — Кинь сумку, братишка, и все будет просто о-о-отлично! — шутливо говорит мужчина, на манер песни протягивая последнее слово. Но глаза его совсем не шутят, да и пистолет, красноречиво уставленный в сторону Адаже, не слишком располагает к компромиссу.  — Ни за что, — холодно отвечает ему доктор. В алых глазах — непривычная сталь, а в голосе — твердая уверенность и полное безразличие напополам. Словно ему абсолютно все равно, что случится. Словно он знает исход и скучает в ожидании его воплощения. Кирс наблюдает, не произнося ни слова. Ее рука отчаянно рвется к поясу, пытается нащупать рукоять меча, которого слишком давно нет рядом, и девушка только бессильно выдыхает, плотно сжимая губы. Без своего клинка она просто бесполезна и не может ничего сделать. Она отвратительно сражается врукопашную, но в такой ситуации у нее нет ни малейшего шанса. Тистелла не сталкивалась с огнестрельным оружием лично, но знает: одного раза достаточно для того, чтобы умереть. И ей совершенно не хочется, чтобы этот «раз» сегодня случился. Вот только как это предотвратить, что сделать? Отвлечь внимание, попытаться сбежать? Но она не знает местности, не знает улиц и дорог. А пытаться перевести фокус преступника на себя может быть слишком опасным: Кирс не знакома с местными ворами и только догадывается, как они себя могут повести в такой ситуации. Единственное решение, которое приходит ей на ум — сдаться. Позволить негодяю заполучить то, что он хочет. Да, нечто в сумке Адаже явно имеет для него большое значение — это было видно по его отношению к содержимому, да и сейчас он слишком уж рьяно ее защищает. Но нет ничего дороже человеческой жизни. Кирс слишком хорошо усвоила этот урок, чтобы сейчас его предавать. И неважно, скольких доктор сможет спасти с помощью этого груза: если он сейчас умрет, то уже ничего не будет иметь значения. Нужно просто поступиться принципами. Приспособиться к жестокому потоку судьбы, чтобы потом не жалеть. Просто отдать сумку! «Пожалуйста, Адаже, отдай сумку. Просто отдай ее. Брось и уходи, во имя Юне!» — умоляюще думает Кирс, слишком боясь произнести слова вслух. Но врач только крепче прижимает ее к груди, и, когда хозяин пистолета криво улыбается, Тистелла находит единственный вариант разрешения ситуации.

***

Ей почти не больно. Ей совсем не больно. Ей жутко, невероятно больно. Каждый вздох отзывается жгучим откликом по всему телу, и она старается вовсе не дышать. Почти не двигается, боится лишний раз содрогнуться. Злой голос Адаже слышится мутно, но его жесткие и резкие интонации все равно достигают сознания. «Почему ты оттолкнула меня?» Кирс слабо улыбается. Мужчина взбешен; он словно не понимает причин ее поступка. Хотя, видимо, и правда не понимает, раз спрашивает подобное. Тистелла успела его узнать и была уверена, что уж Адаже-то не стал бы задавать риторических вопросов. Хах… она провела с ним совсем немного времени. Она могла бы сделать все намного лучше. Сейчас, оглядываясь на прошедшие дни, она видела столько своих ошибок, что искренне жалела о собственных поступках. О пустой лести тогда, за едой. О глупых, совершенно бестактных расспросах той прекрасной ночью. И об идиотских сравнениях совсем недавно, в ресторане, которые заставили Адаже вспомнить о тяжелом детстве. Ей на ум приходят и другие случаи, и улыбка становится грустной. Она так и не смогла ни разу правильно убраться в его доме. Не помогла ему подлечить кого-нибудь. Побывала с ним только в одном районе Нижнего мира. И, на самом деле… совсем его не узнала. Он жестко кладет руки ей на плечи и чуть ли не трясет, все повторяя тот же самый вопрос, словно ему жизненно необходимо услышать ответ. «Почему ты спасла меня?» Кирс закрывает глаза. У нее нет сил сказать правду. Сказать, что она привязалась к нему. Что не хочет видеть его боль. Что хочет избавить от нее. Что считает его жизнь куда более ценной своей. Что готова пожертвовать собой, лишь бы он выжил. Все это потому, что… «Потому что это мой долг».