***
На пароходе никакой роскоши, это же служебное судно, а не пассажирское, но живописные берега всё искупают. Лиза и пасынок неприхотливы, хотя нет-нет да и вспомнят, как они роскошно колесили по Европе, останавливаясь в лучших отелях. Пасынок хвастается: он сопровождает мачеху уже во втором её свадебном путешествии. Лиза подтверждает: это она настояла, чтобы его взяли в первое, родители никогда никуда его не брали, а после смерти матери ребёнок вообще рос заброшенным.***
Георгий осторожно интересуется: а как у Лизы складывались отношения с пасынком? Та вздыхает: тяжело складывались. Поначалу он её возненавидел и пообещал отравить. На свадьбе нарочно облил красным вином её дорогущее белое платье, за что бабка-графиня надрала ему уши, потому как намеревалась это платье сразу после свадьбы продать, а испорченное не примут. В свадебном путешествии в Швейцарии пакостил везде, где мог: без спроса съедал Лизины завтраки, оставляя её голодной, запустил в её комнату крупную, истошно квакающую жабу, столкнул Лизу в канаву, за что получил от отца подзатыльник. А в довершение всего полез на крутую гору, свалился, сломал ногу, и все оставшиеся дни Лиза катала его в кресле на колёсиках. Потом потеплел, даже загордился, что у него такая красивая и молодая мачеха, всего на пять лет старше его самого. А в Питере вёл себя как взрослый: утешал Лизу, когда они узнали о смерти Нины Джаваха, и по-взрослому предложил Люде Влассовской опубликовать Нинин дневник и записывать свои впечатления. А когда Лиза забеременела, предложил: если будет девочка, дать ей первое имя Нина, а остальные пусть бабка-графиня лепит, какие пожелает. Но опять почерствел, когда Нина родилась — почему этой малявке всё Лизино внимание? Лиза убеждала: он старший брат, она на него рассчитывает, без его помощи не справится и надеется, что он будет опекать и защищать сестрёнку. И убедила! Георгий сам видит, как дружны братик с сестричкой.***
Так-так… Злобного пасынка Лиза смогла приручить. Значит, и с падчерицей Ниной справилась бы. Какой же он, Георгий, идиот… И Нина Джаваха не угасла бы в институте, Лиза не оставила бы её одну в столице. Лиза бы сразу почувствовала, что Нине плохо. Она ведь тогда, в Гори, пыталась отговорить его от столичного института, сама училась в Смольном и знает тамошние суровые порядки. А он рассердился: куда лезет не в свои дела, помолвка расторгнута, и нечего ей делать в его семье. Идиот! И ведь девочки — шесть лет разницы! — уже начали сближаться! Нина не отталкивала Лизу. А как они трепетно прощались, когда Нину увозили на вокзал! И в институтских записках Нина мельком вспоминает Лизу — по-доброму, как частичку любимого Гори. Идиот…***
Злобный пасынок уже не злобный, а вполне добродушный. Вырос. Перерос своё подростковое злобство. Перезнакомился со всеми офицерскими сынками и держится с ними одной компанией и на пароходе, и на берегу. Лиза припомнила ему швейцарскую жабу, подброшенную в её номер, — так пасынок во искупление купил гигантского копчёного осетра, принёс в Лизину каюту и почтительно вручил ей с поклоном. Правда, сам же его и съел со своей ватагой, Лиза ест мало. Однако добродушие пасынка не распространяется на бабку-графиню — наотрез отказался покупать ей хоть какой сувенир, хотя Лиза давала деньги. Тогда Лиза сама купила пуховый платок-паутинку и всучила для передачи свекрови. Вот и дочка Нина так же росла бы, со всеми отроческими и юношескими перекатами… С Лизой росла бы… Упустил Георгий своё отцовское счастье. Погубил…***
Зато супружеское счастье получается. Лиза спокойная, ровная, деликатная, со всеми приветливая и обходительная. И не задирает нос на правах генеральши, не читает нравоучений, не делает замечаний, не указывает. Офицерские жёны от неё в восторге. И — вот это сюрприз! — искусна в постели. Такая страстность… Такие изысканные ласки… Такое наслаждение… Георгий спрашивает: откуда навыки? Отвечает: граф научил. Да ещё сообщает пикантную подробность: чтобы мужа не тянуло на сторону, жена должна уметь всё. Да его и так никуда не тянет, со службой бы справиться.***
По возвращении в Петербург Георгия ждёт скандал, причём прямо на пристани. Купчиха, разряженная во всё парижское, явилась встречать будущего зятя, и Любашу притащила. А зять выходит с молодой женой Лизой. Купчиха сначала набрасывается на Лизу, вылив на неё ушат помойной брани и обложив «подколодной змеёй, ядовитой тварью, подлой воровкой, коварной стервой» и похлеще. Помертвевшую от ужаса Лизу уводит пасынок, а Георгий вступает в перебранку с купчихой. Купчиха вопит: ты же, подлец, обещал жениться на моей доченьке, я на тебя в суд подам! Любаша её поправляет: маменька, Георгий Михайлович обещал лишь ещё раз прокатить меня на лодке, и, если он не выполнит своего обещания, мы непременно подадим на него в суд. И хохочет. А чуть поодаль хохочет ватага офицерских сынков, приглашённых пасынком в этот бесплатный театр. Потом они зазывают Любашу в свою компанию, хохот усиливается, а Георгий утихомиривает купчиху и шутливо просит не идти войной на Лизу, она теперь под защитой царской армии. Последнее слово остаётся за обмякшей купчихой: а знаешь, Жорж, нам и не нужен захолустный генерал и князь, у вас на Кавказе все князья и таких генералов полно, мы и почище найдём, породовитее и чином повыше. Пасынок обещает изыскать Любаше генерала-фельдмаршала и маркиза. Любаша притворно возмущается: а почему не генералиссимуса и не герцога? И заливаются смехом. Молодые…***
Но высочайшие чины и титулы не понадобились — купчиха вцепляется в барона Коринга, по уши втрескавшего в Любашу. Баронский титул тоже неплох, и герб у них красивенький. Любаша взялась проиллюстрировать книги Нины Джаваха и Людмилы Влассовской. Когда Георгий видит её рисунки, то на глаза наворачиваются слёзы — с ватманского листа на него смотрит живая дочка Нина Джаваха. А ведь Любаша видела лишь один маленький портретик Нины в медальоне, который Люда оставила на время издания их книг. А чудесные виды Грузии, в которой Любаша никогда не была! И это лишь по Нининым и Людиным запискам да по его рассказам! Прав Любашин учитель рисования: огромный талант. Так всё передать в чёрно-белом рисунке может только гений.***
А вот давние советы купчихи по выбору казённой квартиры для семьи оказываются весьма кстати. Выбирают двухэтажную и близко к баронскому дому-издательству. Лиза с мамой наводят в новом жилье красоту и уют, которыми все восторгаются, особенно супружеской спальней с высокой инкрустированной кроватью. Георгий не понимает восторгов, всё такое далёкое от кавказских домов, а ковры разрешили повесить только в его кабинете, мол, негигиеничные они, пыль собирают. Зато его кабинет — истинно кавказский: низкая тахта, ковры на стенах и на полу, развешенные сабли, шашки, кинжалы. И плотные драпри на окнах и двери — Георгию почему-то всё время холодно.***
Любашина сестра, оказывается, пишет стихи. И один из них — про безвременно угасшую Нину, светлую княжну-джигитку. Стих будто хлещет Георгия нагайкой по лицу — зачем оторвал дочь от родного места, где та цвела? зачем привёз в чуждый ей холодный Петербург? как сердцем не почувствовал, что ей плохо? Георгий разрешает поместить жестокий стих в книгу, где описана смерть Нины. И осознаёт, насколько он сам не любит Петербург, город на болотах с гнилым климатом. Царю Петру он был нужен как форпост. А людям? А жителям? Георгий тут же отгоняет сии недостойные мысли — негоже так рассуждать царскому генералу. Но всё же — нужен ли ему самому этот бессердечный город?