***
Лиза заваливает сыновей учёбой, да ещё вводит английский язык, сама его уже освоила. Поясняет: сейчас при дворе в ходу не французский, а английский, ведь императрица Александра Фёдоровна — внучка королевы Виктории. Дались ей императорские особы! И Лиза утверждает, что английский — это язык будущего. С чего взяла?***
Сыновья подросли, и теперь Лиза их всюду показывает. Ниночку она ввела в светскую жизнь уже давно. Пускай тешит своё самолюбие генеральша. Георгию и самому нравятся эти выходы и выезды всей семьёй и сопровождающие их восторги и восхищения. Но больше ему нравится проводить время дома: беседовать с горбуньей или перекидываться остротами с чухонкой, сидя на «кухонном троне». К детям не подступишься — все в учёбе. Однажды Мишутка заявил, что у него разные имена: по-английски он Майкл, по-французски Мишель, по-немецки Михаэль. Потом поинтересовался: а по-грузински как? Мишико. Скривился. Неблагозвучно для петербуржца. Подоспевшая на помощь горбунья объяснила, что в разных регионах необъятной России разные народы, разные языки и разные предпочтения. Такая умница эта горбунья… Лизе до неё далеко. Выходит, справедливо Господь поделил: горбунье — ум, Лизе — красоту. Лиза только по ночам интересна, а днём говорить с ней не о чем. Да она и не рвётся: всецело поглощена домом, детьми и светскими сборищами, где её осыпают комплиментами.***
Приходит время отдавать Мишутку в корпус, но Лиза категорически против военного образования. Мишутку интересуют точные науки, а Бориску — естественные. Ну и изучал бы точные науки в военном училище… Но Лизу не переспоришь. Ну и пусть. Много десятилетий, даже столетий мужчины Джаваха воевали. А нынче, на излёте девятнадцатого века и на пороге двадцатого, в обществе уже другие приоритеты, и к профессии «воевать» относятся без должного уважения. Даже благодушная Любаша вся изострилась по поводу «душек военных», да ещё в ответ на очередное мамашино сватовство (какого-то купчика из своих изыскала) смешно пропела «А я люблю военных, красивых, здоровенных» и тут же скорчила рожицу. Мишутку определяют в гимназию и готовят туда Бориску. Закончились воины Джаваха.***
Наконец и Любаша нашла жениха — сама нашла — в Петербургском университете. Представила им с Лизой. Вот это да! Красавец! Добрый молодец! Высокий, волнистые чёрные волосы, лицо на картину просится. Специалист по языкознанию и каким-то ещё гуманитарным наукам. Но Любашина мамаша на дыбы: нет, нет и нет. Почему? Он же родом из коммерсантов, ваша братия. Когда горбунья называет причину мамашиного сопротивления, они с Лизой не могут удержаться от смеха. Оказывается, в красавце-женихе течёт еврейская кровь, и он иудейского вероисповедания. Атеистке Любаше наплевать, жених тоже атеист. Лиза никак не может унять смех — оказывается, у её свекрови-графини дедушка был ростовщиком, и именно с его еврейскими денежками она вошла в графскую семью. Так вот почему ей удалось облапошить Лизу, но не прошло с внуком! Одна струя еврейской крови столкнулась с другой, и образовался водоворот. Поделом тебе, ясновельможная пани! Любаша обходится без материнского благословения. Жених спешно крестится, и они венчаются по всем правилам в православной церкви. Купчиха мирится и организует свадебное торжество, на которое приглашает Георгия со всем семейством — свадьба должна быть с генералом, генеральшей и генеральскими отпрысками. Помимо генералитета, на свадьбе свой фотограф — окончивший с грехом пополам гимназию Любашин брат. Теперь он действительно фотографирует для журналов, сбылась его мечта, а умница отец не втягивает в купеческие дела, раз сыну они не по сердцу. Молодым откровенно скучно на свадьбе; им, кроме них двоих, никто не нужен: ни генералы, ни фотографы, ни купцы. И мамаша, вздохнув, благословляет их на первую брачную ночь. Те хохочут: видимо, эта первая ночь у них уже успешно состоялась, да не единственная, а с чередой последующих. И тут же исчезают. Георгий с семейством следует их примеру, пусть купечество догуливает без них. Впрочем, купчины не замечают ни исчезновения молодых, ни ухода генерала; свадебное пиршество продолжается. Вскоре молодые отбывают в Австро-Венгрию — изучать тамошние малые народы. Горбунья поясняет: в Австро-Венгрии обитают славянские народы, имеющие общие корни с русскими. Несмотря на засилье немецкого, они сохранили свои местные языки и обычаи. Вот с ними и будут жить-дружить Любаша с мужем. Через некоторое время горбунья показывает Любашино письмо и вложенную в него семейную фотографию: Любаша, её муж и их крошка-дочка. И все такие счастливые… Хороша Любаша, да не наша…***
Новая напасть! Объявился кавказский мститель! Молодой усатый горец в черкеске с газырями и кинжалом на поясе — пробрался с чёрного хода на кухню и до смерти испугал чухонскую кухарку. Наплёл ей, что, когда он был маленьким, князь Джаваха убил его отца, изнасиловал его мать и разорил их аул. Кухарка не растерялась, кликнула дворника, но горец убежал. Ложь! Георгий никогда никого не насиловал, с женщинами у него всегда было по обоюдному согласию и с обязательным одариванием. И аулов не разорял, только бунтовщиков да абреков отлавливал. Потом горца видят водопроводчик, денщик и обе горничных — и всем им он обещает уничтожить генерала Джаваху. Кухарку горец подкарауливает во дворе и предлагает ей подсыпать яду в генеральский чай. Кухарка, трясясь, лепечет: вам получена угроза… Перепугана насмерть. Георгий возмущён: что ж горец прямо к нему не подойдёт, а пробирается тайком, охотится как хищная чекалка. Чухонке слышится «чикалка», и она всплёскивает руками: вот-вот, подойдёт и чикнет кинжалом. Потом заявляет, что знает, как защититься. Отпрашивается к себе на хутор и привозит громадного лохматого пса. Лиза, тоже видевшая горца, разрешает: только пусть пёс обитает у чёрного хода и дальше кухни не проходит.***
Пёс поступает на службу и несёт её исправно: рычит на всех входящих мужчин. Женщин и детей не трогает. В порыве служебного рвения порвал штаны электромонтёру, пытавшемуся приударить за чухонкой. Георгий компенсировал ущерб, а пса поставил на довольствие. Горец вновь появляется, но уже не приближается. Пёс облюбовал «кухонный трон» и бесцеремонно там располагается, но исключительно в отсутствие Георгия. А когда генерал заходит на кухню — тут же спрыгивает и услужливо виляет хвостом: садись, хозяин. И ложится у его ног — тёплый, мягкий, волосатый. Георгий с ним разговаривает по-грузински. Пёс понимает.***
И снова купчиха! Прибывает без приглашения, плюхается на диван и, размазывая слёзы, делится своим горем: сынок-фотограф, не желающий вникать в торговые дела, сбежал из дома — отправился фотографировать какие-то разработки хрен знает где у чёрта на куличиках. И надолго! Подписал, дурень, годовой контракт! Георгий утешает её, как младшую сестрёнку. Мол, дети вырастают, покидают отчий кров, у них своя жизнь. А технические фотографы нужны на множестве объектов, это чрезвычайно полезная деятельность. Разумный выбор её сына. Лиза сочувствует купчихе и уговаривает не убиваться так. Это не горе. Ничего страшного не произошло. Ведь и Лизины дети рано или поздно разлетятся, таков удел всех матерей. Попутно накрывает стол, выставляет лучший фарфор, вазочку с печеньем, бонбоньерку с конфектами и спускается на кухню распорядиться насчёт чая. Когда горничная вносит чай, купчиха уже воет навзрыд: для кого я всё припасала, для кого старалась? Всё своим деточкам, а они фьюить! Георгия коробит, что купчиха игнорирует горбунью. Напоминает ей. Купчиха взрывается: для этой убогой паскуды всё, да? Много ли ей нужно? У неё ж семьи никогда не будет, вон, к вам всё липнет! Лиза не выдерживает: не смейте так говорить! ваша старшая дочь очень талантлива! и она издаёт книги! Так это, княгинюшка, ваш брательник издаёт, а моя уродина только картинки раскладывает да странички тасует, чтобы быть при деле. А что ей ещё делать-то? В жёны эту каракатицу и с миллионным приданым не возьмут, а если и возьмут из-за приданого, то тут же укокошат. Шла бы лучше в монастырь! Хорошо, что горбунья сегодня в издательстве, а не у них. Но, наверное, бедняжка и дома слышит подобные мерзости… Напившись чаю и опустошив вазочку и бонбоньерку, купчиха прощается. Причём даже с извинениями: вы уж простите меня, грешную. Лиза молвит: ну прямо Арина Петровна из романа «Господа Головлёвы» Салтыкова-Щедрина. И цитирует наизусть: «И для кого я всю эту прорву коплю! для кого я припасаю! ночей недосыпаю, куска недоедаю… для кого?» Лизина начитанность и восхищает, и удручает: будто подчеркивает свою эрудированность и одновременно укоряет Георгия в недостатке культуры. Да когда ему читать-то… А Салтыкова-Щедрина он не любит — этот мерзопакостный писака-сатирик выводит глупых генералов. Не бывает таких генералов!***
Вот это новость — Ниночка выходит замуж! И так же рано, как и мать — в семнадцать лет. Они с Лизой в последнее время частенько навещали варшавскую бабушку, там и познакомились. Едут в Варшаву на свадьбу всем бароно-княжеским семейством. Ниночка ещё приглашала Люду Влассовскую, но той не вырваться из Гори: и хозяйство, и Вторая Нина в трудном возрасте. Георгий видит жениха и столбенеет — как же он похож на покойного племянника Юлико! И зовут Юлианом. Если бы Юлико дожил до двадцати пяти лет (столько Юлиану), то выглядел бы так же. Пасынок нарочито торжественно знакомит Георгия с бабкой-графиней. В чопорной внешности графини откровенно проглядывает дед-ростовщик — типичная старая еврейка. Графиня невесела: пасынок таки вытряс из неё долю сестры, не дожидаясь совершеннолетия той. Так что Ниночка сейчас богата, да ещё Георгий изрядно добавляет. Конечно, деньги — это не главное, но молодым лучше начинать свой семейный путь, не считая копейки. Варшава — город недешёвый, к тому же молодые желают попутешествовать, пока не обзавелись детьми. Свадьба Нины преподносит неожиданный сюрприз: барон Коринг обретает свою половинку! По любви и по делу одновременно. Внучка бабушкиной подруги недавно потеряла отца, имевшего типографию. А у барона издательство! И оба знают дело: она типографское, он — издательское. Ну как тут не объединиться? Девушка миловидная и деловая: тут же предлагает барону перенести издательство в Варшаву — и тот незамедлительно соглашается. А название поменяют на «Барон и баронесса Коринг».***
Барон и баронесса Коринг приезжают в Питер и быстренько венчаются сначала в православной церкви, потом в католической, вероисповедание каждый оставляет своё. Потом готовят издательство к переезду, а баронский дом к продаже — ведь мама, тёща Георгия, уезжает с ними, будет жить с варшавской бабушкой. Горбунью, бесценного человека в издательском деле, забирают с собой; отец-купец её отпускает и даже собирается вложиться в новое варшавское издательство. Не будет больше у Георгия замечательной собеседницы: умной, всезнающей и всепонимающей…