Позови - и я с тобой

Сакура Харуно долго не могла заснуть. Теперь она постоянно мучилась тяжелой, томительной бессонницей, хотя уставала просто нереально. Она думала, что это из-за навалившейся ответственности – теперь Пятая оставляла на нее одну целый блок в больнице и розоволосая девушка носилась между палатами как угорелая. Нет, конечно она была не совсем одна – с ней работали медсестры, специалисты, младший персонал, отданный Цунаде в правление ее сильных ручек. Ручек… Да уж… Вчера эти ручки вмазали приставучему пациенту, схватившему зазевавшуюся девушку за симпатичную попку. И он, гм, улетел куда-то… Наруто тоже так делает… улетает. Сакура улыбнулась. Наруто, последний человек в этом мире, кажется, кто еще может заставить ее улыбнуться. Она вздохнула и повернулась в сторону окна – почему он ушел? Это уже не про Наруто, глупенького лисенка, это уже про него, кто оставил ее здесь одну, хотя она так просила его взять ее с собой! Да… Вот почему она так выкладывается – чтобы не думать о нем… Только эта проклятая бессонница! Невыносимых три года засыпать и просыпаться с его именем, с его образом перед глазами, мучиться от кошмаров, где Орочимару завладевает душой и телом любимого, а она - она и во сне умоляет, рыдает, воет от боли, равнодушия, потери и жестокости Саске. Во сне она такая слабая, такая безвольная – такой она была, когда он оставил ее. Теперь она стала взрослее, опытнее и самостоятельнее, независимей – теперь бы она не стала требовать от Наруто вернуть Саске, она бы сама бросилась за ним, уверенная в своих возможностях. Теперь… Да только это уже, кажется, не требуется. Никто не просит от нее самоотверженной погони, никто не приказывает положить жизнь на плаху и мчаться за предателем деревни, бросившим свой дом ради возможности стать сильнее и победить ненавистного брата. Гении, черт их побери! Сакура отвернулась от окна и с тяжелым вздохом пнула подушку – на сон осталось 4 несчастных часа, а она как сумасшедшая раз за разом, почти каждую ночь с тех пор как Саске Учиха ушел, проживает тот жуткий день, всякий раз пытаясь найти лазейку к его сердцу, найти свои ошибки, то, что она могла бы сделать, но не сделала и наоборот. Она как никто помнила этот день – каждую мелочь, каждый его взгляд черных колких глаз, но факт таков: она ничего не смогла сделать. Сейчас, по прошествии 3 лет Сакура понимала, что вероятно из всей 7 команды Саске любил ее или точнее ценил ее меньше всего. Ей это доставляло невыносимую боль, но поделать ничего не могла – так много вокруг легендарного наследника клана Учиха кружилось мошкары в виде девчонок и даже подруг-куноичи, они так его расхваливали, так им восхищались, так громко выкрикивали его имя, что малышке Сакуре казалось – он сможет заметить именно ее, если она будет громче и настырнее всех других поклонниц. А оказавшись со своим идолом в одной команде, где она одна могла любоваться им, Сакура просто не смогла пересилить себя, чтобы вести тише, чтобы восхищаться молча, чтобы ни в коем случае не навязываться, а именно преподать себя самой-самой из всей оравы фанаток его пронзительного взгляда. Вот и вышло что вышло – Саске терпел свое присутствие в команде 7 под предводительством сенсея Какаши, терпел глупого Наруто и еле выносил ее, розоволосую из толпы облизывающихся поклонниц. О, а знал ли он ее имя, до того, как Какаши-сенсей попросил их представиться?! Вот это, надо сказать, вопрос-вопросов! Харуно прикусила нижнюю губу, пнула подушку и повернулась к окну, за которым спала ночная Коноха. У нее не было штор. Когда-то были, но она сняла их, когда он ушел. Она хотела, чтобы он мог ее видеть, если вдруг, если… Может ведь быть такое, чтобы он вернулся ради той, которую еле переваривал, чтобы посмотреть в ее окно и убедиться, что с ней все в порядке, увидеть, как она скучает по нему, страдает и мучается??! И это сделать проще всего, если у нее не будет штор… Странная фантазия - Сакура и сама это понимала, но так, прежде всего, ей было легче. Он не подойдет к ней близко, она знала – гордость и упрямство не позволят… Но, если вдруг ему захочется хотя бы издали навестить ее, он сможет увидеть ее… Еще Сакура почти никогда не закрывала окна – опять же для него. Все для него… Она вся для него. Розоволосая ирьенин смотрела на темные тучи, копившееся над Конохой еще с утра и вот-вот обещавшие если не ливень, то продолжительный холодный дождь – сентябрь вообще вышел довольно прохладный. Только она и не замечала, что ее щеки и подушка уже намокли - не от дождя, от ее слез, горячих, печальных и усталых. Усталых от самой усталости, от бесконечной тоски по прошлому и не случившемуся будущему, по тому, кого нет рядом, но кто непременно должен был быть с ней… Она тяжело закрыла и открыла глаза. Ей ведь не показалась! Сакура видела знакомые очертания дорогого человека за окном – там, на крыше соседнего дома. Девушка вскочила и стремительно высунулась наружу, не замечая, что из-за порывистости движений чуть не вывалилась из окна. Но Сакуре Харуно стало плевать. Плевать, что на ней из одежды только короткий алый топик, открывающий подтянутый, соблазнительный живот и желтые трусики с красными цветами; плевать на холодный ветер, развивающий ее волосы, играющий с розовыми прядями, перекидывая их то влево то вправо, то вверх, то вниз; плевать на все - ведь там Саске! Она была уверенна и со страхом вглядывалась в силуэт соседнего дома, сжимая пальцами трещащую оконную раму – это он и никто другой! Она хотела крикнуть: "Саске-кун! Я здесь!" Но слова застряли в горле и не желали оттуда вылезти. Сакура не хотела думать, что Саске здесь случайно, что он всего лишь ненароком оказался на крыше соседнего с ней дома и даже не думал навестить ее. Нет, он пришел, но, глупенький и застенчивый, смущается прийти к ней, боится, что она не простит, не поймет… А она, дурочка, ему все простила еще до того, как сказала тогда, в ту жуткую ночь: "Я люблю тебя, Саске-кун!" Только сейчас она никого не видела; на крыше больше никого не было и розоволосую девушку-куноичи захватила паника, сковавшая руки на ее шее, вынуждая задыхаться от страха. Словно в параллельной вселенной она сама наблюдала за своими действиями, вот она ломает-таки раму, прыгает в чем была из окна и двумя прыжками достигает злополучной крыши соседнего дома. Девушка мечется, перебегая от одного конца крыши к другому, крутя головой во все стороны, полностью потеряв чутье ниндзя и оставив себе лишь ужас девушки, которую вновь оставят одну. Харуно замечает движение на крыше другого здания и бросается туда, думая лишь об одном – не уходи от меня! Сверху, черные ночные тучи лопаются, сталкиваются друг с другом и тяжелые ледяные капли падают на Коноху и ее жителей. И еще на с виду совсем вышедшею из ума девушку, мчащуюся по крышам в одном белье за тенью – на Сакуру Харуно – талантливую ниндзя-медика, ученицу легендарной куноичи Цунаде - Пятой Хокаге деревни Листа, члена команды Какаши и прошлой в умах, но не в сердцах команды № 7. Где был и он, тот, кому всегда будут рады, кого ждут, за кем сейчас она бежит. Прошло две или три минуты погони, а ливень, накрывший деревню не пощадил и розоволосую Сакуру, промокшую и замерзшую насквозь в момент, но не желавшую отступать и спешащую, как только она может, на всех парах за своим любимым – съезжая босыми ногами на скользкой черепице крыш. Его еле виднеющийся силуэт, появлялся лишь на мгновения и убегал от нее, заводя к скалам, на которых высечены лица пяти Хокаге, но она едва ли понимала это, глядя лишь на любимые очертания и спеша за ним, боясь отстать, потерять его из виду, оскальзываясь на мокрых камнях, но поднимаясь, торопясь к нему… Вот он остановился на краю, и его спина, фигура, его развивающиеся от сильных порывов ветра черные тяжелые от влаги пряди волос, такие родные, такие любимые, обожаемые, которыми она никогда не переставала восхищаться – становились все ближе и ближе. Он, наконец, не убегал. Теперь и она замедлила шаг; мокрая, дрожащая от радости и холода, подходила к нему осторожно, медленно, будто боялась спугнуть. Он так близко, что дыхание остановилось, а сердце затрепетало и забилось где-то на уровне ключицы. Она встала от него метров в двух и прошептала, борясь со счастливыми слезами: - Саске-кун… - Сакура, - таким знакомым тембром сказал Саске и повернулся к ней лицом, встав спиной к пропасти, в которой примостилась вся Коноха. Его черные глаза сияли даже во тьме, блестя от капель дождя, от отголосков света фонарей с улиц внизу, а лицо, часто такое неприветливое, угрюмое и надменное, теперь смотрело как-то иначе, разглядывало с неким интересом промокшую до нитки Сакуру в смешных трусиках и влажном топике с пробудившейся от холода красивой грудью, просвечивающей милыми округлостями сквозь мокрую ткань. Он смотрел на ее босые, стройные ноги, на тонкие руки, на изящную линию плеча, на шею, на чувственные, дрожащие, влажные от дождя губы, на чуть красный от холода кончик носа, на воспаленные смущением щеки, на глаза, цвета изумруда, такие жаждущие, такие восхищенные, радостные и одновременно печальные. - Сакура, - повторил Саске упрямо глядя в глаза розоволосой куноичи и вдруг протянул ей руку. Она запылала пуще прежнего и, не веря себе, то и дело перекидывая взгляд от руки Саске до его черных глаз, медленно стала протягивать ему свою руку. Медленно, потому как и ранее - боялась спугнуть безынициативного любимого. Сакура улыбалась и плакала от счастья, даром, что ее до сих пор поливал беспощадный ливень. - Стой! – вдруг резко сказал Саске, когда их пальцы едва не соприкоснулись. Его голос показался девушке очень странным – это не прошлое пренебрежение, а словно, словно страх… за нее. Она от окрика чуть-чуть отдернула руку назад, но все же до соприкосновения остались считанные сантиметры. - Сакура! – голос Саске, что с ним? – Ты видишь, где мы? Девушка с удивлением оглянулась, обнаружив себя на скале над деревней скрытой в Листве, недоумевающее кивнула и прошептала, волнуясь за любимого… - Саске-кун… - Нет, Сакура! – раздражаясь, пытаясь что-то донести до напарницы по 7 команде, рыкнул гений клана Учиха. – Помнишь, тогда - ты просила взять тебя с собой? Теперь я зову тебя с собой, но ты должна видеть… - Саске мучительно оглянулся на пропасть и так же, непохоже на себя, страдающе всмотрелся в Сакуру. Сакура убрала руку, отчего на лице Саске заметила что-то неуловимое, едва заметное, какую-то перемену, которой нет названия. Она вытерла обоими руками слезы, хотя лицо все равно мокрое от непрекращающегося дождя, лучезарно улыбнулась Саске и обеими руками схватилась за ладонь Учихи, которую он хотел уже убрать. И подошла к нему вплотную, приникая к его холодной груди, к ледяным рукам, к безжизненным глазам. Теперь ветер трепал тяжелые мокрые локоны девушки и парня, как амур связывая вместе их волосы, запутывая их, будто желая, чтобы они даже если бы захотели не смогли бы распутать те узы, что напророчил игривый зефир. А вода, льющаяся на них сверху из жирных туч, словно в заговоре с ветром намеренно была ледяной и колкой, заставляя молодых людей прижиматься друг к другу, согревать близким дыханием и крепкими объятиями. Саске и правда спустя мгновение после того, как Сакура подошла к нему, обнял ее, приник щекой к ее щеке, провел руками по спутавшимся волосам, еще крепче прижал к себе сильными руками и посмотрел на нее в упор. - Пойдешь со мной? Куда бы я не позвал? – его губы, неужели они дрожали, произнося это – или он просто замерз? А голос, такой любимый, но уже неузнаваемый, потому что испуганный как у маленького мальчика пытающегося казаться взрослым и принимать такие же взрослые решения, нести за них ответственность. - Только позови, Саске, - и я с тобой! – Сакура чувствовала, как огромный комок, живущий у нее в груди с тех самых пор, как он ушел, исчезает, оставляя пространство для дыхания, полета и небывалого ранее ощущения нужности, необходимости именно ее тому кого она так любит… - Саске… - Учиха мягким, нежным голосом произнес свое имя так как его только что произнесла она. – Сакура-тян, - еще нежнее и ласковее сказал он, улыбаясь и еще шире, радостней улыбаясь видя ее улыбку на это странное от него «тян». Он склонил голову к ее смущенному, радостному лицу и лбом уперся в ее знаменитый широкий лоб, жарко дыша на нее и глядя как-то по-особенному в ее зеленые глаза, распахнутые ему на встречу как врата рая. Их заливал беспощадный ливень, северный ветер сулил воспаление легких, а холодная ночь обещала непростительное безумие, но они едва ли замечали это, дыша теперь одним воздухом, стуча одним сердцем, живя одной надеждой. Он не решался на то, что хотел сделать и она чувствовала это, потому ее тонкие руки, прижимающиеся к его груди, где вопреки всему билось горячее сердце, скользнули вверх, ласково обхватывая его лицо, мокрые пряди черных волос и дыша навстречу ему, улыбаясь судьбе, такой щедрой на минуту счастья. Ее пальцы легко поглаживали любимое лицо, едва, невесомо касаясь его и Саске зажмурился, по его лицу прошла какая-то судорога, какое-то неприятие, но Сакура поняла, что это не из-за ее прикосновений, а того, что всегда сложно давалось последнему из клана Учиха – словам, объяснению, разговору. Саске как мог плотнее прижал к себе Сакуру и всмотрелся в зеленые, добрые, всегда любящие глаза девушки. - Прости меня… - с трудом выдавил из себя Учиха, все также держа лицо вплотную к лицу розоволосой Сакуры. - Нет, - помотала головой девушка, отчего Саске отстранился от нее и нахмурился. – Нет, - еще раз сказала куноити и притянула лицо любимого обратно к себе, чему он поддался без сопротивления и даже с каким-то наслаждением. – Не эти слова, другие. Только не эти… Саске усмехнулся, закрыл глаза и остановил свои губы в считанных миллиметрах от ее горячих губ. - Я миллионы раз говорил тебе это, но ты не слышала, Сакура… Я говорил это в своих снах, каждый раз как видел тебя, и больше всего тогда, когда тебя не было рядом со мной… Парень открыл глаза и тепло посмотрел на трепещущую девушку в своих объятьях: - Я люблю тебя, Сакура Харуно. - Я люблю тебя, Саске Учиха! – в ответ воскликнула куноичи. Саске странно дернулся, словно от боли, но тут же нежно глянул на зеленые глаза из своих снов, которые наяву еще более прекрасны, потрогал кончиками пальцев мокрые волосы любимой и легко коснулся жарких губ девушки, поддавшейся ему навстречу как бутон цветка раскрывается, тянется к солнцу с приходом рассвета. А Саске не удержавшись от своей натуры продолжил поцелуй довольно резко и грубо, куснув нижнюю губу девушки и протолкнув язык в ее приоткрывшейся ротик, но почти сразу он исправился и, преодолевая порывы страсти, сжимая холодные влажные бедра розоволосой, а затем гуляя ладонями по мокрой спине возлюбленной, не прекращая целовать. За мгновения Саске умудрился расцеловать каждую черточку лица Сакуры, мурлыча от удовольствия, но он всегда возвращался к ее рту, ее сладким губам, ее послушному язычку, с которым он играл, то нежно поглаживая собственным языком, то увлекая его в какой-то немыслимый круговорот, то лишь щекотал ее небо, то облизывал… Внезапно все это резко прекратилось, он оторвался от Сакуры и тоскливо глянул на нее. - Пойдешь со мной? – хрипло спросил он. – Куда бы я не позвал, куда бы не сказал? Пойдешь, Сакура?! Сакура не знала как сказать ему, что спрашивать у нее это бессмысленно. Сейчас, даже если бы он не позвал - она пошла бы… Но ему, ее любимому, нужен ответ… Сакура как могла крепко обвила руками Саске и заглядывая ему в глаза, касаясь воспаленными от поцелуев губами его губ, сказала твердо и уверенно, как никогда: - Да! Саске улыбнулся и вновь прижал к себе девушку, мягко, по-детски коснулся ее ротика своими губами и прошептал: - Люблю тебя… А потом повалился назад, проваливаясь в пропасть, увлекая за собой любимую Сакуру, в изумрудных радужках глаз которой читался только один страх – он мог не взять ее с собой. Она была напугана этим и счастлива тем, что только-что произошло, тем, что именно ее он берет в новую жизнь, тем, черт побери, что Саске Учиха сказал, что любит ее. Мечтала ли она о большем? Честно – да, она мечтала о долгой любви, о детях от Саске – двух мальчиках и одной девочке, а может и больше. Она мечтала о тихой жизни, где у нее была бы каждый день возможность видеть его, заботится о нем, ласкать, понимать, показывать ему каждый миг, как он важен, ценен, любим ею… Мечтала, но ее избранник выбрал другой путь и повел ее с собой – она была счастлива только одним: в рай, в ад, но только с ним, вечность с ним рядом и не важно где, не важно куда, ведь рядом с Саске… Пока они падали где-то в душе зазвенел истошный вопль знакомого голоса, кричащий ее имя, но она смотрела только в любимые черные глаза, она обнимала любимое тело и шептала любимое имя – надо ли ей было больше? Нет, ведь в ответ он прижимал ее к себе, улыбался ей, хотя ему всегда так сложно это давалось, и смотрел на нее с тоскливой нежностью говоря одним взглядом – прости и люблю. Удар…