***
После той встречи не раз я видел его около того леса или в самом лесу. С того момента, как он догадался, что опасности для него я не представляю, он перестал уделять мне вообще какое-либо внимание, будто я стал для него слившейся с фоном тенью, ничего не значащей декорацией, что в некотором роде вызывало у меня, как у охотника, раздражения, хоть я и понимал, что по сути сам виноват. Однако, не прошло и года, как мне подвернулась возможность завести с ним диалог. В тот день я собирался в лес за травами и ягодами, которые хотел благополучно собрать. Забравшись в самую чащу, я долго бродил, сначала в поисках растений, потом тропинки, которая бы привела меня домой. Тогда я вновь увидел перелив его крыльев. Король с усмешкой смотрел на мои тщетные попытки найти выход из бесконечного ряда деревьев и кустов, и, видит Бог, тихо посмеивался. Я с раздражением посмотрел в его сторону. Я тут, понимаете ли, коньки ночью отброшу, потому что дробовик благополучно оставил дома, а эта крылатая скотина мне в лицо смеётся! Спустя ещё полчаса поисков я окончательно сдался, сел под ближайший куст и грустно вздохнул, готовясь к смерти. Так стыдно мне было в тот момент, умирать на его глазах, ведь какой ему резон помогать мне, охотнику? Но как ни странно, я увидел перед собой его фигуру подозрительно скоро. Высокий и грозный, он стоял ко мне вплотную, небезосновательно чувствуя себя хозяином ситуации. — Гляжу ты затерялся здесь. Я подумал, что это хороший момент , чтобы поговорить как следует. Вставай, я покажу тебе дорогу, — он протянул руку, желая помочь встать, а я поморщился. Передо мной стоял выбор: сохранить честь, как охотника, и умереть этой ночью или принять руку помощи скульптора, по сути говоря моей жертвы, и он знал это. Он смеялся мне в лицо и хотел помочь одновременно. Недолго я принимал решение. В любом случае, никто об этом не узнает, а жить я хотел, моё дерзкое юношеское сердце хотело жить, в конце концов. Я принял его руку, поднимаясь, и зашагал чуть позади короля. Немного пройдя вперёд, я заметил, как прибавила в весе моя корзина, в которой было не так уж и много трав. Бабочки, сотни бабочек, рвали целебные и съедобные травинки, цветочки, веточки и ягодки и тащили их в мою корзину, пока та не наполнилась. — Спасибо, Ваше Величество, — с недоумением пробормотал я. — Им спасибо говори, не мне, они сами решили тебе помочь, увидев, что собиратель и лесник из тебя никакой, — Усмехнулись мне в ответ. Ответить на это было нечего, потому я промолчал. Было обидно, но это была правда. — Слушай, — начал я, сам не зная почему, через какое-то время. — А где дитё-то твоё? Он вроде слишком мал, чтоб его одного оставлять. — Он дома и с ним часть роя, так что он в безопасности, а тебе зачем знать? — король недобро вскинул брови, повернувшись ко мне. По его взгляду можно было догадаться, что фраза скорее была предупреждением, чтобы я не лез к его ребёнку, чем ответом на мой вопрос. — Да так, узнать просто… — В твоей дурной голове всё ещё живёт мысль о моём убийстве… — скорее отчеканил, чем сказал он. Было понятно, что король начал злиться, что ничего хорошего мне не сулило, надо было разворачивать диалог в другое русло. — Нет, — коротко отрезал я. Это была правда, я с первого раза понял, что рука моя на него уже никогда не поднимется. Весь оставшийся путь мы шли, не проронив ни слова. Оно и понятно, говорить нам было больше не о чем. И вот показалась мне знакомая часть леса, а там и родная тропинка. К этому времени уже начались сумерки, до дома было далеко идти, да ещё и, очевидно, небезопасно даже мне, но куда ж деваться? Надо идти и побыстрее! Кивнув в знак благодарности своему лесному проводнику, я уже хотел было идти, как сильные мозолистые руки повернули меня по направлению вдоль лесополосы. — Поздно уже на улице. Жалко мне тебя. Совсем ведь ещё юношеская кровь не перестала кипеть, пропадёшь же. Идём, — заворчал скульптор, махнув мне рукой, призвав идти за собой. Вспоминая тот момент, могу с уверенностью сказать, что мне ничего не мешало развернуться и уйти, но что-то заставило меня вновь последовать за королём, и я послушно пошёл на этот своеобразный зов. Но не прошли мы и десяти метров, как я почти врезался в широкую спину со сложенными крылами. Зелёный развернулся ко мне и протянул руку. — Бенджамин Кондраки. Таково моё имя, — Я был ошарашен не меньше, чем в первую нашу встречу, обычно зелёные своих имён не называют. Для них, сказать свои инициалы кому-либо, это прямо-таки таинство, а тут такое. — Альто… Альто Клеф, — неловко сказал я, пожимая скульптору руку. Он понял мою реакцию, поэтому сам ответил, за что мне досталось такое откровение. — Ты кажешься мне необычным и интересным. Ты очень читаемый и простой как 5 копеек, это редкость среди людей, а редкие вещи я ценю не меньше тебя, — Он разговаривал со мной будто мы лет десять были знакомы, а объяснял он мне прописную истину, а не одному богу известные правила отбора «достойных» у зелёных, и был я не взрослым человеком, а семилетним ребёнком. Это раздражало и завараживало меня. Дорога до его избы уже не была такой тихой, он начал расспрашивать меня обо всём, что можно: сколько мне лет, где живу, почему я стал охотником, список можно ещё долго продолжать и так бы этот допрос наверное и продолжился, если бы мы не пришли. Подойдя к дому, он сказал оставить корзину на крыльце, мол, бабочки разберутся, куда поставить и что с ней сделать. Я спорить не стал, он здесь хозяин, ему виднее. Только потом я зашёл, озираясь по сторонам, продолжая искать подвох. Не может же быть всё так просто! Дом был небольшим. Прихожая, слева подобие кухни, где висели десятки гирлянд различных приправ и корений, а в глубине комнаты, башнями до потолка, возвышались банки с соленьями и вареньями. Прямо напротив двери была ещё одна, не менее массивная, она вела в спальню самого короля, справа комната ребёнка. Туда, естественно, проход был любому закрыт, и мне тоже, не настолько сильно, что логично, он мне пока доверял. Меня пригласили в кухоньку. Для габаритов Кондраки она была совсем узенькой и маленькой, и как здесь помещался, а главное ловко изворачивался тот, чьё телосложение подходит под определение «слон в посудной лавке», мне было непонятно, хотя, с другой стороны, он привык, но всё равно удивительно. Здесь же, помимо различной еды, находился и умывальник. Пока я мыл руки, король поставил кипятиться, чёрт возьми, самовар! Отродясь, я видел их лишь на картинках, а тут на яву, стоял передо мной рабочий, совсем не музейный экспонат. Мгновенно скульптор снял с верёвки под потолком один из пучков и я уже понял, что это была наша заварка. Давно я не пил чая, всё кофе да кофе, а может даже что по крепче, но чай, ещё и настолько душистый, нет, никогда до того не пил я такого чая. Горячий, крепкий, согревающий и тело, и душу. До сих пор не понимая, чем мотивирована такая забота, я отпил из чаши, потому что чашкой эту громадину назвать язык мой не повернулся. Такое тёплое отношение ко мне заставляло чувствовать себя виновато: я его чуть не убил, а он ко мне со всеми почестями. «Может он специально?» — подумал я тогда. Но ответа, очевидно, не услышал. Просидев немного в тишине, Бен встал и поставил передо мной одну из тех многочисленных банок, что возвышались у стенки. Варенье, ещё и своими руками, я почувствовал себя попавшим в далёкое детство, когда всё для меня было домашним. Положив возле банки ложку, он сел сам, и даже сидя на обычном деревянном стуле, он выглядел как царь на троне. Просидев с полминуты в почти полной тишине, я словил на себе косой взгляд. Ах, да, варенье, он же такой радушный хозяин, своих запасов не пожалел, а я не ем. Я осторожно встал из-за стола и попытался открыть заветную банку. Ну, что могу сказать, на совесть он её закрутил, причём, зная его, сделал он это руками. Я снова попытался открыть, крышка всё так же героически не поддавалась. Через ещё две попытки, я услышал смешок, который спустя несколько секунд перерос в откровенный хохот. И я бы возмутился если бы не понимал причины хохота. Кажется, именно в этот момент король окончательно для себя решил, что угрозы я для него не представляю. — И этот… Хах… охотник, — заливаясь смехом, сказал Бен. — Угрожал мне?! — этот смех начал меня откровенно бесить. — Ну уж простите, Ваше Величество, что не способен открыть банку, которую вы собственноручно закрутили! — Ладно, ладно, — зелёный потихоньку начал успокаиваться. — Иногда я забываю, что люди слабее меня. Сейчас открою. Вытерев слёзы, он встал и положил руки на крышку. В тот момент я смог оценить его лапищи. По сравнению с моими пальцами-палочками и тонкими кистями-веточками, которыми я на тот момент обладал, его руки казались огромными, на один его палец, казалось, могло поместиться два моих. Конечно же, ему не составило труда открыть злощастную банку. Победоносно посмотрев на меня, он положил крышку на стол и вложил в мою руку ложечку, снова садясь напротив. — Ешь, тебе силёнок набраться надо, а без хорошего питания это не сделаешь, — Я решил на подобное не отвечать и молча ел. Варенье, кстати, было действительно вкусным. — Слушай, а зачем тебе сейчас варенье, да ещё и столько? — Зима скоро, а она устроена так, что в холода ничего не растёт, а мне, представляешь, тоже есть охота! — непринуждённо ответили мне. — И ты одним вареньем питаться собрался? А, мистер Бабочка? — мне захотелось побесить его, но и на это он отреагировал довольно спокойно. — Ну, почему же, у меня и засоленные овощи есть, я много чего заготовил, так что одной банки на тебя не жалко. Да и поохотиться в крайнем случае можно, — он сделал неопределённый жест рукой, а я поперхнулся чаем, чуть не выронив чашу. — Охотиться? С каких пор бабочки едят мясо?! — Мой собеседник вновь расхохотался. — Если за моей спиной крылья, это ещё не значит, что я на все сто бабочка! Я такой же человек как и ты, по большей части, просто немного по другому живу, ничто и никто не запретит мне есть мясо! — Я лишь понимающе кивнул. Закончив этот небольшой диалог, мы продолжили сидеть молча, изредка прерывая тишину какими-то отстранёнными темами. Такое непринуждённое общение, считай со вчерашним врагом, парадоксально заставляло меня чувствовать уют, теплоту и расслабление. Сумерки сменились тьмой, солнце окончательно село, уступив место луне. Мы оба начали зевать. Помыв за собой чаши, мы вернулись в коридор. На перепутье между комнатами был диван, на нём я и должен был спать. Мне постелили, выдали одеяло, проинструктировали, как ночью в случае чего добраться до уборной. После инструктажа, пожелав мне спокойной ночи, король отправился в свою опочевальню, а я рухнул на диван. Никогда до этого не ночевал я у кого-то в гостях, но должен признать, этот опыт весьма неплох. Я сильно закутался в одеяло, свернувшись гусеницей, и, закрыв глаза, уплыл куда-то далеко в своих мыслях. На меня накатывал сладкий сон…***
Утро было приятным, прохладным, как и полагается концу сентября, но в то же время таким упоительным. Меня разбудил не будильник, а сам Кондраки, я проснулся от того, что меня аккуратно тронули за щёку, сказав, что солнце давно встало и пора уже умываться и завтракать. Разлепив глаза, первым делом надо было сладко потянуться, и только потом продефилировать на кухоньку. И как-то я упустил из виду, что на автомате надел тапочки, которых ещё вчера вечером не было, но как я и сказал, тогда я не обратил на это никакого внимания. Пройдя на кухню, перед моими глазами оказалась сцена кормления маленького ребёнка отцом, кажется, это была каша или что-то вроде того. Увидев меня, он приветливо помахал мне рукой, и со словами «Наконец спящая красавица изволила проснуться», указал мне на стул, где я вчера сидел. Там, на столе уже стоял завтрак. Ожидаемо, бутерброды и чаша душистого горячего чая. Я, ответив Бену что-то вроде: «И тебе, бабочка-махаон-переросток, доброе утро», приступил к еде, сам он, судя по всему, уже поел. После завтрака я стал собираться домой. Одевшись, я вышел на улицу, там было довольно прохладно по сравнению со вчерашним, но моей одёжке было ни по чём. Бабочки вынесли мою корзину. По моему субъективному анализу, количество содержимого за ночь прибавилось, но я могу ошибаться, да и не особо это и важно, никто не стал акцентировать на этом внимание. Попрощавшись с Беном и пообещав навестить его лес как-нибудь ещё, я с гордой улыбкой потопал домой, благо дорогу я со вчера запомнил.***
С той поры мы стали часто общаться. В основном это было перекидывание парой фраз, в ходе которых я постепенно узнавал частицы его биографии, а он — моей. Я наконец-то узнал, что его ребёнка зовут Дрейвен, стало быть сын растёт. Как оказалось, Кондраки-старшему давно перевалило за сотню лет, и всё это время он жил в этом лесу, не показывая из него носа, до сих пор удивляюсь, как его не нашли. Судя по его словам, ему не было особо ни до кого дела, его интересовала только судьба его леса, сына и роя, помимо собственной. Больше я узнал и о его расе. Справочники, один из которых я однажды притащил ему на суд, не врали, Короли Бабочек и вправду лёгкие, пугливые создания, а Бен просто особенный. Он даже среди своих слыл странным и несколько пугающим. Как он сам рассказывал, природа его никогда скоростью и ловкостью не награждала, так что он решил улучшить другие свои навыки: физическая сила и обширнейшие познания по части всего, что касается леса — вот что из года в год спасало его от смерти. Рассказал он и о том, как появился в его жизни Дрейвен. Довольно печальная, хочу сказать, история. Изложу её вкратце: была у него по молодости подруга по имени Моника, верный друг и хороший союзник. По причине отсутствия каких-либо товарищей у Бена, в те времена они были почти не разлучны, казалось, будто двое влюблённых ходят бок о бок, но они никогда друг друга не любили, в романтическом плане точно. Кхм, отошёл я от главной темы. Молодость богата не только на воспоминания, но и на ошибки, но кто об этом задумывается? И они не думали, довеселились они в общем. Понесла Моника от него. Понесла и не вынесла. Анатомия скульпторов и людей ненамного, но различна, человек не может родить от зелёного, а вот залететь, по какой-то невнятной причине, вполне, глупо природа распорядилась. Подруга дней его суровых, очевидно, родов не пережила, только и успела, что имя сыну дать. Долго тогда тосковал Бен, но что поделать? Мёртвых не вернёшь из могилы, сколько не плачь, а вот о вполне живом сыне заботиться надо. С тех пор он ещё больше старается носа не показывать, чтобы не дай бог ни к кому не привязаться, да и лишнее внимание не привлекать, ни к себе, ни к сыну. На последнее высказывание мне ничего не оставалось, как усмехнуться. И внимание обратил, и привязался ко мне же всё-таки. Да, именно, что привязался. Он всегда встречал меня, когда видел в лесу, часто звал в гости, на ночёвку не раз я у него оставался, а года спустя он меня и к сыну подпустил. В тот день, формально, я стал для Дрейвена вторым отцом. Он и звал меня так, собственно говоря. Так пролетел год, ещё один, и вот мы уже как 3 года знакомые друзья. Спустя столько времени, я стал замечать, что он… засматривается на меня что ли. Не по-дружески смотрит на меня. Я примерно понимал, почему так происходит, но старательно отгонял свои догадки. Мысль моя заключалась в том, что Бен рассматривает меня уже не как друга, а как потенциального супруга. А что? На охоту, если что, сходить сможет, за домом следить умеет, за ребёнком ухаживать способен, рою тоже приглянулся — идеальный вариант мужа! Вот только я не особо этого хотел. Не скажу, не буду врать, что я к Кондраки ничего не испытывал, но слово «брак», для молодого меня звучало примерно также как слово «кандалы». Только и делай, что за домом следи, да с ребёнком нянчись, никакой свободы и размаха! Да и верность супругу надо было хранить, а я по молодости, надо сказать, страсть какой влюбчивый был. Размеренная и тихая жизнь короля казалась мне невероятно медленной и тягучей, я не хотел себе такой, я не хотел самолично садить себя на цепь таким замужеством. Да и потом, а вдруг люди узнают? Засмеют же или гляди ещё чего похуже сделают! Каков умник, за мужика вышел, ещё и скульптора! Все эти мысли ввергали меня в грусть и страх перед каждой встречей с Беном. Я знал, однажды он поднимет эту тему, однажды он пригласит меня на свадебный танец. И я не знал, что мне делать в этом случае. Отказать ему — серьёзное оскорбление по их меркам, но и согласиться мне не позволял страх вышеописанного. С содроганием я ждал дня, когда это должно было случиться. И что сказать? Дождался! То была середина июля, самое время, когда Короли Бабочек ищут своих Королев. Ещё с начала месяца я заметил, что Бен стал очень мягким и покладистым по отношению ко мне. Тогда моя догадка подтвердилась, я до последнего не хотел в это верить, но всё указывало на то, что за мной ухаживают. Мне хотелось сбежать подальше, чтобы больше никогда не видеть короля и принца, но что-то вновь заставило меня сидеть на месте, сидеть и ждать. И я был бы рад спихнуть это на гипноз, я знал, что Короли Бабочек на это способны, если бы не был в курсе, что у меня на такие вещи иммунитет. Тогда это могло означать лишь одно — я влюбился сам. Это повергло меня в ещё больший ужас. Влюбился, подумать только! Случилось то, чего я так боялся, но самое страшное было впереди. Кондраки быстро смекнул, что я откликаюсь на его ухаживания, и продолжил их с удвоенной силой. А я не мог ничего с собой поделать, кроме как отвечать на них. Так пролетела половина июля, а во второй меня ждал сюрприз. На дворе стояли тёплые сумерки. Я сидел на траве возле дома и играл с четырёхлетним Дрейвеном, в то время как Бен возился в доме. Спустя почти час возни, он наконец показался на крыльце, весь взъерошенный, но эта взъерошенность только шла ему, как по мне. Рой, до того тихо сидевший на поляне, сразу поднялся и закружился. Всё внезапно начало напоминать не то какой-то ритуал, не то таинство, хотя, зная обычаи этих созданий, это было и тем, и тем одновременно. Принц мгновенно вспорхнул с моих коленок и через мгновение оказался подле отца, тот наклонился к сыну и что-то зашептал на ухо. Спустя минуту чуткого выслушивания, Дрейвен кивнул и забежал в дом, закрыв дверь, настолько, насколько ему позволяла его сила, оставив меня наедине с Кондраки-старшим. Неторопливо подойдя ко мне, он подал руку, приглашая. Меня передёрнуло, а в голове набатом зазвенел вопрос, «принять или оттолкнуть?» Кажется, даже пара капель пота, скатились со лба. Он терпеливо стоял и ждал моего ответа. Его глаза смотрели на меня тепло и по-доброму, будто он знал ответ. Хотя, почему «будто»? Он его знал. Поколебавшись несколько минут, я осторожно принял его руку, вверяя ему своё тело и душу. Он тут же поднял меня и закружил в танце. Он чем-то напоминал вальс, но всё же им не являлся. Вокруг нас зелёным вихрем закружился рой, провозглашая меня супругом своего короля. Они тоже приняли меня, даже Дрвейвен осторожно высунулся посмотреть, что там, да как. Немудрено, ребёнку интересно, вот и подглядывал. В тот момент я понял, на что подписался. В голову наконец пришло осознание, что меня кружат в брачном танце, я даже не знал, какие эмоции мне испытывать: вроде грустно, свободу потерял, а вроде сам же на танец и согласился, значит принял условия брака. Не знаю, сколько мы кружились, не сводя с друг друга взгляда, но наступило окончание танца и Бен отпустил меня. Хотя, как отпустил, одной рукой он всё ещё держал мою руку. Рой открыл нам дверь в дом, видимо Дрейвен успел скрыться от отцовского взгляда, а Бен галантно пропустил меня вперёд, перед этим чмокнув в лоб. Я зашёл в дом будто в первый раз, он показался мне во сто крат уютней и теплей чем прежде. — Так вот, что ты здесь целый час делал… — Нравится? Я старался, чтобы у тебя было такое семейное гнёздышко, чтобы все королевы в округе обзавидовались! — С гордостью сказал он. Меня смутило лишь то, что мне должны были завидовать королевы. А потом до меня дошло, что пришёл я в этот дом в роли младшего супруга, пассивной роли для себя Кондраки бы не потерпел. Он здесь король, он хозяин, следственно, главный тоже он. — Да… обзавидуются, ещё и учитывая твою репутацию, ещё и то, что ты на парне женился… или вышел замуж… — Мой король развёл руками. — У нас, в отличии от людей, любить свой пол не порицается, и выходить замуж или жениться на нём тоже, так что не волнуйся, завидовать будут и ещё как! — Я на это лишь фыркнул. — Кхм, — Продолжил он спустя минутное молчание. — готов ли мой ненаглядный к первой брачной ночи? Я икнул ни то от неожиданности, ни то от страха, про это-то я совсем забыл, а выражение лица моего уже мужа говорило о том, что ответ «нет» не принимается, 5 лет скульптор покорно терпел, и теперь, когда у него появился супруг, да ещё и во время брачного сезона, все возможные гормоны отвечающие за подобное, активизировались и заработали с утроенной силой. — Ты так говоришь, будто принимаешь какой-то ответ кроме «да». — Если ты не хочешь, я подожду ещё, — Его глаза сверкнули страстью, он не врал, но я буквально физически ощущал его желание. — Так, ты готов? — Да, но будь аккуратен, с мужиком я до тебя ещё не спал, — предупредил я его сразу, молодой крови ли не знать, что во время соития можно оглохнуть во всех смыслах? — Всё для тебя, милый, как захочешь так и будет, — сказал он и распахнул передо мной дверь в теперь уже наши покои. В основном, комната как комната, письменный стол, рядом витой стул, на потолке небольшая люстра со свечами, (как она здесь уместилась?), стелаж до потолка забитый различными книгами, какими-то коробочками, и прочим мелким хламом, и большое, роскошное, двуспальное ложе, на которое меня аккуратно уложили, сам же король ложиться не спешил. Он разделся до нижнего белья и вдруг его что-то озарило и он вышел из комнаты, сказав подождать пару минут. Я вздохнул и разлёгся звёздочкой, продолжая осматривать комнату, медленно раздеваясь до гола. Что я, ребёнок что ли, что не знаю, что такое «первая брачный ночь»? Мне уже 23 годика вообще-то, и «чист» я был исключительно в пассивной роли для моего короля. Невольно взгляд мой упал на окно, находившееся справа от кровати было, на подоконнике которго стоял маленький горшок с цветком. А за ним виднелся лес, почерневший в сумерках, переходящих в ночную тьму. Через пару минут в дверном проёме показался мой суженый с довольным видом на лице, заставляя меня очнуться от полудрёмы. Я сразу заметил, что что-то в его внешности изменилось, но разглядел, что именно, только прищурившись. Батюшки, две пары рук! Да ещё и на лбу небольшие усики появились. Ну теперь вылитая бабочка. Через несколько секунд я понял, что передо мной предстала его истинная форма короля, они её только перед супругом показывают, это я точно помнил из справочника, так что я не стал задавать вопросов, ответы на которые сам угадал. — И что же мы так долго делали? — Не преувеличивай, прошло всего несколько минут, — Сладко потянул он направляясь ко мне. — Морок тишины на Дрейвена накладывал. Не хочу сдерживать ни себя, ни тебя, — облизнувшись продолжил он. Морок тишины… Весьма вовремя, особая магия, которой могут владеть лишь существа способные к гипнозу, она устанавливает вокруг цели как бы невидимый купол, в нём она будет вечно спать, ничего не слыша, пока купол не снимут. Король рухнул возле меня, снимая нижнее бельё, являя себя полностью. К этому моменту моё тело уже было съедено взглядом. Я ещё пока один валялся, подумал, что имея крупное телосложение и рост в 2 метра, его, кхм, достоинство тоже не маленькое и мои ожидания вполне себе оправдались. Король быстро подмял меня под себя, когда внезапно для себя почувствовал моё напряжение, предчувствие, что эта громадина через секунду разорвёт меня во всех смыслах в клочья, уничтожило все вспыхнувшие от похотливых мыслей эмоции. Но он не стал разрывать, он начал успокаивать. Приникнув к моим губам своим длинным языком, больше напоминавшим хоботок бабочки, Кондраки параллельно начал мягко и аккуратно гладить всё моё тело везде где только можно. Язык его тоже не стоял на месте, и чуть повозив им по губам, он аккуратно проник в рот, не без моего согласия, естественно. Складывалось впечатление, что каждая часть его теле двигается автономно, настолько тёплыми и ласкающими были его движения. Я быстро очухался и начал отвечать, так вскоре наши языки сплелись, кружась в страстном танце. Руки его к этому моменту окончательно потеряли страх и двигались вообще где хотели, это, не скрою распаляло. Так мягки и аккуратны были его движения, что даже смешно в какой-то степени стало, странно было ощущать, что он на такое способен. Поцелуй разорвался и длинный язык заскользил по шее, а потом и по груди. Вот тут я уже не выдержал и выгнув спину, при этом подаваясь ему навстречу, громко простонал. Увидев, что его движения получают отклик от моего тела, он продолжил. Даже в постели он был размеренным и медленным, с одной стороны это раздражало, с другой, спасибо, что не рвёшь меня на части. Его язык дошёл до моего живота, а верхние руки наконец взметнулись вверх и начали ласкать мою грудь, соски, иногда даже до рта дотрагивались, оглаживая губы. Нижнее же, медленно и осторожно развели мои ноги, ох, кончились цветочки, ягодки пошли. Я снова выгнулся, вскрикнув, когда почувствовал как его тёплый язык обвился вокруг моего члена. Непередоваемое ощущение, ни одна девушка не могла сделать такой прекрасный минет, как это делал он. Сладкая пытка, однако, продолжалась недолго. Я почувствовал, как поднялись его нижние руки в поисках моего рта, но я решил не утруждать Конни и сам подался им навстречу, обсасывая и полизывая. Почувствовав, что руки получили, что хотели, в нужном тому количестве, Бен вернул их обратно. Вернее одна легла обратно на внутреннюю сторону бедра, а вторая отправилась меня растягивать. Болезненный, но необходимый процесс. «Ну Кондраки, ну сволота, всю неделю на руках меня носить будешь!» — промелькнуло в моей голове. Наконец он перестал, теперь обе его нижние руки легли на мои бёдра, верхние же, продолжали беспрерывно гладить меня везде, куда были способны дотянуться. Я почувствовал как он вошёл, а я выгнулся так сильно, как наверно не изгибался ни до, ни после. Даже с растяжкой поначалу было больно. Он немного постоял, давая мне привыкнуть к размеру, а потом медленно задвигался, потихоньку-помаленьку увеличивая темп. Я успел пожалеть о том, как жаловался на его инертность. Но спустя несколько минут пришло осознание, что боль постепенно проходит, а я поймал себя на том, что снова начинаю стонать и подмахивать в такт толчкам. Пламень любовного костра жглась нами до самого восхода солнца, мы свалились без сил, искусанные друг другом, но жутко довольные. После такой страсти неплохо и поспать, надолго и крепко, но мы как-то неподрасчитали, точнее Бен не рассчитал, и поспать нам удалось от силы часа 3-4, и всё, подъём, иначе солнышко, угодливо светящее в окно, выжгет тебе глаза. Пришлось вставать. Как только мы проснулись, я смог явственно ощутить все последствия бурной ночи. Конни, поняв отчего моё лицо скорчилось, лишь хихикнул, клятвенно пообещав носить меня на руках, как настоящую королеву! Меня вновь оставили одного в покоях, мол, пока я оденусь, он успеет и Дрейвена разбудить, и завтрак приготовить. Это прозвучало как вызов, так что как только за ним закрылась дверь, я как можно быстрее, учитывая своё состояние, начал одеваться. Не успел Кондраки, проиграл и с потрохами, только Дрейвена добудился, а я уже в дверях стою. Какой адской боли мне стоило тогда встать, это отдельная история, но мне хотелось показать своё превосходство, так что я пересилил. Увидев гордо улыбающегося меня, оба Кондраки рассмеялись, Бен тут же подхватил меня нижними руками и понёс на кухню, завтрак на троих готовить. Дрейвен, весело шагая, последовал за нами. Ну вот и началась твоя новая жизнь, Клеф, теперь у тебя есть муж и пасынок. А ещё от работы охотником, кажется придётся отказаться, деньги деньгами, а смерти себеподобных Кондраки при браке с ним не потерпит.***
С того дня мы стали официальными, с точки зрения их вида, супругами. От работы охотником на скульпторов я и вправду отказался, деньги теперь мне не особо требовались, готовить, а именно ради пропитания в большей степени я работал, я умел, а у Бена всегда кухня ломилась от продуктов, да и продавать их мне никто не запретил. Дрейвен меня как называл папой, так и продолжил, только теперь это уже не была шутка, теперь это была действительность. Другие Короли и Королевы Бабочек, жившие в соседних лесах, тоже не злились на моё существование, хотя, как я и пророчил, были весьма удивлены тем фактом, что такой король как Бен смог найти себе супруга. Но тоска по воле и людям меня не оставляла. Я целую жизнь там оставил! А ещё одного друга, который, как мне казалось, без меня со скуки покрывается мхом и пылью. Заметив мою печаль по этому поводу, по окончанию медового месяца, (у них это не так называется, но концептуально это он), мне-таки разрешили покидать пределы дома. Эх, лицо Джека, который меня увидел после того месяца надо было видеть. Мы давно не виделись, так что нам было о чём поговорить. Разговаривали до самых сумерек, а пока болтали медленно шли к моему новому дому. Джек успел поведать, что скучал в моё отсутствие не сильно, как оказалось у самого любовь появилась неземная, но я уточнять не стал, не моё это дело, сам разберётся. Его лицо, когда он увидел где и с кем я теперь живу, было чем-то непередоваемым, хех, боюсь представить, сколько потрясений и удивлений в тот день он испытал В тот же месяц я перетащил в новый дом все вещи из старой квартирки, не без помощи Бена и Джека, но это всё равно было не так уж и сложно. До переезда мне казалось, что у меня больше вещей, честно говоря. Через пару месяцев жизни с королём, я узнал некоторые его… особенности. Во-первых, муженёк мой, как оказалось, был фактически слепым. Глаза Бена, даже несмотря на не снимаемые им почти никогда очки, видели очень плохо, мир для него, в основном, состоял из разноцветных пятен и уже никакие очки этого бы не исправили. Так что Кондраки научился ориентироваться без зрения. Во-первых его рой, он был огромен, и каждая бабочка была его миниатюрными глазами, общаясь с ними, он мог знать, что происходит в лесу, и нет ли неподалёку опасности, теперь я понимал одну из причин, почему благосостояние роя было ему настолько важно. Во-вторых, слух, безумно чуткий слух. Именно с помощью него он в основном ориентировался дома. По голосу он понимал где находимся я и Дрейвен, по звуку эхо понимал в какой комнате он находится. Не менее сильное обоняние позволяло ему готовить не хуже зрячего меня. Но всё же основной заменой глаз, были именно уши. Я до сих пор не знаю, как по шуму травы он определял созрел урожай или нет, как в шепчущихся листьях находил информацию о приближении дождя, но сильная связь с природой — есть сильная связь с природой, тут я ничего не мог ни понять, ни уж тем более сделать. Во-вторых, оказывается, (почему мне никто не сказал?), Короли Бабочек, явив истинную форму однажды перед супругом, остаются в ней до конца жизни. Я честно думал, что у них такое только на брачный сезон предусмотрено, но нет, 4 руки и усики теперь навсегда с ним. Усики, кстати, оказались не просто украшением для вида, как мне казалось, они тоже чувствовали. Они могут улавливать передвижения объектов рядом с Беном, совсем небольшой радиус, не более 5 метров, был их единственным недостатком, эти усики, в купе с невероятным слухом, давали ему возможность хорошо ориентироваться даже будучи полуслепым. Со дня нашего брака минуло ещё 5 лет, жизнь для нас стала течь неспешной мирной рекой. Как я и говорил, по юности я не терпел покоя, мне всегда нужно было движение, но вечно медленный и всегда спокойный, как удав, Кондраки научил меня ценить тишину также как и шум. Научил полагаться в охоте не только на скорость реакции и ловкость, но ещё и на тактику и физическую силу, которую за эти 5 лет я успел поднабрать. Старая изба в лесу окончательно стала моим домом, где меня всегда ждали (хотя, скорее я чаще всего его ждал с его бесконечных вылазок), где мне был готов обед и кров, а также, что не менее важно, тёплые, всегда готовые и к битве, и к объятиям, руки моего короля.***
Но, как оказалось, недолго было играть этой музыке. Спустя 5 лет нашей мирной жизни до меня с Кондраки дошёл слух, что в эти земли пришёл новый охотник, которому было всё равно на чужое счастье. Всё, что интересовало его — крылья Короля Бабочек, легендарный и редчайший трофей. В тот роковой день я ушёл в город, а Бен с сыном остались дома. А когда я пришёл, мне осталось лишь досматривать «концерт», что начал этот… Выродок. И умудрилась же эта скотина как-то найти наш тихий дом в чаще, и подкрасться незаметно к моему Кондраки, (подвёл тебя слух, милый). Он смог серьёзно ранить Бена, а девятилетний Дрейвен, очевидно, сражаться не умел. Но и в этой ситуации мой король смог избежать смерти без боя. Использовав лишь ему известную силу, он обратил себя с сыном в бабочек, и взмыв в небо, он наконец смог увидеть стоящего на коленях от шока меня. Каково же было моё удивление, когда вместо тёплых слов я услышал, будто прямо внутри моей головы, проклятья. Тут моё сознание и всякое разумное понимание происходящего вылетели из головы. Кондраки взмыл ещё выше и окончательно улетел. Я хотел попытаться догнать его, но меня отвлекли. Он. Это чудовище, лешившее меня семьи. Оно стояло, как и я, и смотрело на улетающий рой, пули бы не достали до такой высоты, такое оправдание я придумал себе тогда, сейчас даже и не вспомню, почему он просто стоял. Я мгновенно рванул к нему, дробовик всегда был со мной. А когда у твоего подбородка дробовик, а твоё оружие валяется за несколько метров от тебя, ты ответишь на любой вопрос. И он исключением не стал. Его целью и вправду были крылья, он, откуда я так и не понял, узнал обо мне, и о том, что я тоже когда-то был охотником, это помогло ему, в какой-то мере. Сволочь смогла обставить всё так, будто я специально раскрыл ему, где находится изба, и будучи невероятно доверчивым, это я знал точно, Кондраки этому поверил. Все его мысли ушли в сторону неправедного гнева на меня, и это дало этой твари шанс, и она его не упустила. Надо ли говорить, что вечером его нашли с простреленным лбом в одной из канав города. Счастье за счастье, сволочь. Я полностью закрылся от мира, так дурно мне ещё никогда не было. Такая жуткая внутренняя боль растекалась по всему телу, что всё, что я мог — это свернувшись колачиком на кровати, горько плакать. Я не знал куда идти, что мне делать, где искать моего Конни? Единственно-верным на тот момент решением, по моему мнению, было остаться. Остаться, ждать и надеяться. Надеяться, что однажды, снова придя в избу после охоты или работы на огороде, я вновь увижу в окне перелив изумрудных крыльев.***
Пролетели годы, и я почти утратил надежду. Я перестал верить в чудо, которое, наверное никогда и не произойдёт. Прошло уже семнадцать лет, о чём речь! Без магии моего короля я постарел, теперь мои сорок с хвостом очень явственно отражались на моём лице, даже пара морщин уже появилась, моё телосложение перестало напоминать тонкое стройное деревце, теперь я больше походил на бочонок, а до того струившиеся как шёлк золотого цвета волосы выцвели и стали редкими, я словно рассыпался. Каждый новый день концептуально повторял предыдущий, всё слилось в один серый сон, и я бы очень хотел верить, что всё это — не более чем сон, и сейчас я раскрою глаза и снова проснусь в тёплой кровати обнятый своим королём. Но этого не происходило, значит всё-таки, жестокая действительность била меня по лицу. Приход, до этого знаменательного, июля для меня ничего не значил, теперь меня душили не родные руки, а июльская жара и духота. Не раз и не два я хотел выстрелить себе в голову и закончить влачить жалкое существование, но каждый раз когда дробовик был готов выполнить свою последнюю задачу меня что-то останавливало. Я не хотел жить, но и умереть не мог. Что-то внутри упорно повторяло о том, что надо подождать, ещё, ещё, ещё чуть-чуть и он придёт. И я со всем отчаянием верил в это. Это был обычный июльский вечер. Душный и противный, я плёлся домой из города, уже думая, что сегодня сделать себе на ужин из купленного мною, урожай ещё не поспел, а есть я хотел вне зависимости от сезона. Но когда я подошёл к дому я выронил всё, что купил. На кухне горела свеча, да, не лампа, а именно свеча, и я знал, что только он мог додуматься её зажечь. Подняв покупки, я кинулся к крыльцу. Вбежав в дом, я мгновенно напоролся на рой, он стал заметно меньше, чем я помню. Ни одна бабочка не шевельнулась, когда я вошёл, кажется они были подавлены не меньше чем их король. Сидевший на кухне в ту же секунду обернулся, на меня. Он. Мой король. Снова здесь, он снова дома. Он глядел на меня ошалелым, но в то же время злым взглядом, он помнил старое и всё ещё понапрасну злился на меня. Я печально вздохнул. Переубедить Кондраки — невозможно, это почти невыполнимая задача, поэтому я молча прошёл на кухоньку, раскладывая продукты по полкам. Меня удивило отсутствие Дрейвена рядом, но годы проведённые в раздумьях, спасавших от тоскливого одиночества, давали на это ответ. Мальчик вырос. Он давно стал взрослым, уже даже не юношей, а именно взрослым 26-летним мужчиной, который уже нашёл себе королеву или короля и остался там, с ним, за 4 моря отсюда. И как Бен мог помешать им? На собственном опыте он познал, что такое любовь и не смог лишить этого счастья сына. — То-то я думаю, дом слишком прибранный… — Я верно ждал твоего возвращения 17 лет, так что я не мог оставить наш дом в запустении и беспорядке, — Он сжал кулаки, а я приготовился быть избитым. Бен с подобными вещами не шутит, но лучше пусть он убьёт меня, чем это сделает совершенно пустое самоубийство. Но когда я уже зажмурился и приготовился к смерти, я почувствовал как меня сжали до боли знакомые 4 руки. — Я… тоже скучал… — я усмехнулся, любовь, что он так бережно хранил внутри себя, пересилила чувство злобы и мести. Я был прощён. Из моих глаз тоже потекли слёзы, тоже, потому что из его уже били два ручейка. — Но почему? Почему ты… тогда…? — Я и ни тогда, и никогда такого бы не сделал. Честное имя твоего супруга оклеветали, а ты, наивная душа, поверил… — хныкая и обнимая в ответ, сказал я. Мы молчали. Нечего было сказать ни ему, ни мне. Он бы мог возразить, что мне он больше никогда не сможет верить, но я точно знал: вера в супруга безоговорочна. Он поверил мне, и я был рад этому. В тот день жизнь снова расцвела для меня. Будто кто-то скинул с глаз вуаль, я снова увидел краски мира, снова начал слышать и ощущать как прежде. Радость и счастье вернулись в мою жизнь. Вернулись с огромными тёплыми объятиями и двумя сверкающими таким же счастьем изумрудами, обычно спрятанными от посторонних очками.