the best is yet to come

— Я не умею. — Я тоже. — А если что-то случится? — Когда случится, тогда и будем думать. — А если лёд проломится, и ты… — Нагито. Хината обрывает его тираду, осторожно обхватывая его лицо ладонями, затянутыми в тёплые перчатки. Всматривается так пристально, внимательно, и улыбается краешком губ. Той улыбкой, припасённой только для него одного. И в широко раскрытых глазах, смотрящих с испугом, вдруг что-то вспыхивает. Комаэда едва раскрывает губы, не смея отвести взгляда в сторону, всё же послушно кивает. — Вот так-то. — Хаджимэ оглаживает большим пальцем скулу и отступает, снова протягивая руку. — Готов? Нагито заметно колеблется, но больше не протестует и согласно — и молча — ступает на лёд. Ноги тут же разъезжаются в разные стороны, и Хината едва-едва успевает поймать его вовремя. И сам чуть не падает, удержавшись каким-то чудом. — Я же говорил. Это плохая идея, — бормочет юноша и пытается выпрямиться. На этот раз удачнее — разве что коленки дрожат, да руки он всё так же держит на плечах Хаджимэ. — Мы только начали, — не сдаётся Хината и, скользя спиной вперёд, утягивает его всё дальше, вглубь. — Здесь никого нет. Только мы. Расслабься. — А если ты что-нибудь себе сломаешь? — Нагито. В его голосе нет ни злобы, ни раздражения. Лишь самая капля усталости и нежность. Нагито всегда такой. Делает он это, конечно, не со зла, и Хината не может отрицать, что опасения его напрасны. Комаэда волнуется не за себя — никогда не волновался, — но о Хаджимэ печётся неумело и искренне. От этого на душе становится теплее. Парень останавливается и, разведя руки в стороны, обнимает Комаэду. Утыкается носом в щёку, ловким движением поправляет шапку, съехавшую с густой копны волос, и шепчет: — Со мной ничего не случится. Я тут. Эти слова заезжены до боли. Но Нагито нужно и важно это знать. Эти слова — его лучик света в тёмном, полном тревоги царстве. Хаджимэ — его якорь и его спасение. Когда-то он стоял на краю бездны — вот-вот, и прыгнет, провалится туда, откуда, кажется, и не существует выхода. Хината поймал его. Обхватив руку, вывел на свет и не отпускал с тех пор. Комаэда доверяет ему больше всех на свете. И даже банальные слова производят удивительный эффект: он закрывает глаза, вдохнув морозный воздух, и кивает. На этот раз увереннее, спокойнее. — Теперь-то готов покорять лёд? — усмехается Хината и отъезжает назад. Вот только что-то идёт совсем не так, он запинается, запутывается в ногах, спотыкается — он толком не понимает, что именно происходит. Но в следующую секунду Хаджимэ уже растягивается на льду с Нагито сверху. Они лежат в полном молчании несколько секунд, будто переваривая сложившуюся ситуацию, а затем смеются: Хината — спрятав лицо в сгибе локтя, Комаэда — уткнувшись в его вязь свитера. — Так что ты там говорил про покорение льда? — лукаво переспрашивает Нагито, чуть отсмеявшись. — Давай начнём с чего-нибудь попроще.