Гимн улиц

В одиночной камере тоже должны быть решётки, не так ли? В случае Алексея это были не издевательские окна во двор, а почта. Старый, никчёмный способ связи. Ничего кроме системных сообщений и бесконечного потока спама, но для Лёши это было единственной связью с внешним миром. Он неплохо разбирался в компьютерах и для него не составило труда создать новую страницу, которую следователи в жизни не найдут. По крайней мере, Лёша надеялся на то, что его не поймают на этом. Он догадывался, что четверо беглецов его ищут и понимал, что держать их в безызвестности и дальше было бы слишком жестоко, учитывая что он и так подверг и до сих пор невольно подвергает их серьёзной опасности. Дневной свет еле пробивался через темно-красные шторы, закрывающие собой ненавистные стекла. Доисторический монитор компьютера раскалился и жужжал, как рой пчел. Казалось, что он вот-вот начнёт плавиться, и густая жижа пластмассы прожжёт сначала компьютерный стол, который и без этого не выглядел особо устойчивым, а затем и линолеум с бетонными полами, и потечёт прямо к соседям. Наконец, эта махина включилась. «Осталось только заставить её зайти в личную почту. Причём в нужную.» Скрипач зажмурил покрасневшие, уставшие глаза и потянулся за гранёным стаканом воды. Он поклялся больше не пить алкоголь с того раза. «Лучше сойти с ума, чем спиться. - думал он, - Лучше умереть от несчастного случая, чем самоубиться, верно?» Компьютер понял, что от него требуется и перешёл в нужную вкладку. Парня как будто током ударило. До этого устойчиво сидевший на стуле, он резко пошатнулся и выплеснул какую-то часть содержимого стакана на свои босые ноги. «И что мне написать? Как подать знак, что это я? Сообщение не должно выглядеть как мольба о помощи, а это будет непросто устроить, если я буду писать от чистого сердца.» Наконец, арестованный написал несколько строк. Затем стёр их и написал ещё раз. Через пару минут в комнату прибежала, переваливаясь с лапки на лапку Бемоль. Он платил соседке, чтобы та выгуливал её, в свою очередь, соседка бросала на парня презрительные взгляды, хоть работу свою и выполняла. Благодаря этой женщине, похоже, уже по всему дому ходили слухи, что в квартире тридцать семь живёт преступник под домашним арестом. Собачка издала звук, похожий на ворчание, и улеглась в ногах хозяина прямо в лужу разлитой воды. - Секунду, Бемоль, я допишу, и будем обедать. «Как же я низко пал… разговариваю с собакой не потому что хочу, а потому что иначе разучусь разговаривать.» Прочитав написанный им абзац, Алексей вздохнул и решил, что лучше у него всё равно не выйдет. «Привет, Влад, Соня, Костя, Юра. Это я. Я сейчас дома. Я думаю, вы уже в другом городе или стране. Надеюсь на это. Мне жаль, что так вышло, но похоже, что я угожу за решётку. Вероятно, я этого заслужил. Не знаю, доведётся ли нам ещё сыграть вместе, но я надеюсь, вы не держите на такого слабого и безвольного, во всех смыслах этого слова, человека, как я, обид. Впрочем, я пойму если всё же держите.» В третий раз пробежавшись глазами по тексту, парень изменил слово «решётка» на символ из четырех линий и подписал в конце «искренне ваш», но не стал добавлять своё имя. В последнее время он вообще забыл, что оно у него есть.