Bad at love

Рафаэль очнулся и тут же пожалел об этом. Ужасная боль тисками сжимала голову, всё тело как будто залили бетоном, а во рту сдохло десять кошек. Над головой раздавались голоса братьев, и каждое слово кувалдой било по мозгам. — Как думаешь, это что-то серьезное? — Я не знаю, Майки. — Он выглядит еще более зелёным, чем обычно… — Я вижу, Майки. На лоб легла тёплая ладонь, и темперамент, морщась, открыл глаза. — Температура тела в норме, но налицо все признаки интоксикации, — пробубнил себе под нос умник и убрал руку, — доброе утро, Раф. Как себя чувствуешь? — Хреново, — честно ответил мастер сай, переводя взгляд с одного брата на другого, — у нас что, эпидемия чумы? Вы че так вырядились? Оба были в медицинских масках, гений держал наготове перчатки, а на тумбочке расположилась аптечка для оказания первой помощи. — Лео сказал вчера, что ты заболел, — скрестив руки на груди и присев на край кровати объяснил Донни, — и запретил осматривать тебя до утра. Но я, кажется, начинаю понимать, в чем тут дело, — умник стянул маску до подбородка, устало массируя переносицу, — Майки, принеси, пожалуйста, бутылку воды и ведро. На всякий случай. Микеланджело в растерянности похлопал глазами, но послушно поскакал прочь из комнаты. Раф проводил его обреченным взглядом и сдавленно взвыл, когда младший со всей одури хлопнул дверью. Гений потянулся к аптечке. — Так значит… Лео сказал? — запоздало обработал информацию Раф, нервно сжимая пальцами края белой простыни, — с чего бы это ему меня выгораживать… Воспоминания о прошедшей ночи эпизодами вспыхивали в голове, и, как назло, всё самое важное он, конечно же, помнил. Даже слишком отчетливо. — Самому не верится, — вздохнул Донателло, шурша серебристыми блистерами лекарств, — Лео никогда не врёт отцу. Поэтому я и подумал, что ситуация серьезная. Укол совести был приглушен наступающей тошнотой, благо Майки успел вернуться как раз вовремя. — Бедный Раф, — с сочувствием в голосе произнес Микеланджело, наблюдая, как его брат обнимается с ведром и издает звуки умирающего ламантина. — Он расплачивается за очередную весёлую ночь, — усмехнулся гений, однако, увидев сложное выражение лица Майки, пояснил, — у него похмелье. — А-а-а, — протянул весельчак, понятливо кивая, но уже через секунду недоумение снова послышалось в его голосе, — а-а? Поставив воду на тумбочку, Микеланджело примостился с другого края кровати, терпеливо выжидая, когда прекратится очередной приступ «очищения организма». — Где же ты был, Рафи-бой? — пропел весельчак, похлопывая темперамента по плечу в знак поддержки, — снова у Кейси? Мастер сай неопределенно повел плечом и скривился, резко вспомнив некоторые подробности тусовки. Джонс, наверное, одурел искать его. А может, наоборот, забил и продолжил оттягиваться? В любом случае, дел Раф натворил за эти два дня — мама не горюй, а разбираться с последствиями было не совсем в его стиле. — Да. У Кейси, — буркнул темперамент и демонстративно забрался под одеяло, отвернувшись к стене, всем своим видом показывая, что лучше его сейчас оставить в покое. Двое братьев переглянулись. Майки пожал плечами, а гений, устало закатив глаза, принялся собирать все свое медицинское обмундирование, оставив на тумбочке лишь пачку активированного угля и бутылку воды, когда в дверь тихо постучали. Достаточно прожить с кем-то в одном доме на протяжении, скажем, всей своей жизни, чтобы предугадывать появление этого «кого-то» по звуку шагов и прочим повадкам, так что весельчак, без всякой задней мысли, прокричал: — Заходи, Лео! — и добавил уже шепотом, осуждающе глядя на виднеющуюся из-под одеяла макушку, — здесь есть на что посмотреть… — Нет! — тут же подскочил Рафаэль, метая молнии в сторону двери и злобно зыркая на удивленных братьев, — и вам тоже лучше свалить… Микеланджело поднял руки над головой в примирительном жесте и непринужденно направился к выходу, шутливо гримасничая и пародируя искаженное яростью лицо темперамента. Гений последовал было за ним, но внезапно остановился посреди комнаты, все крепче сжимая пластиковую ручку переносной аптечки. Казалось бы, ну чего здесь нового — старшие братья снова в ссоре, Раф плюется ядом и обрушивает свой гнев на всех и на всё, что попадется под его горячую руку, а они с Майки, как обычно, неизбежно оказываются вовлеченными в их разборки, но все еще в стороне, ведь младших никогда не посвящают в подробности конфликтов, такая уж у них семейка. Донни привык делать вид, что ему все равно, прятаться в лаборатории, урабатываясь до изнеможения каждой извилины своего гениального мозга, притворяться, будто ему чужды эмоции и он не замечает, как отсутствие объединяющих команду опасностей пагубно сказывается на взаимоотношениях в их семье. Оставаться в стороне, наблюдать и не вмешиваться — тактика любого уважающего себя экспериментатора, и Дон действительно думал, что просто ведет себя, как самый настоящий ученый. Но на этот раз промолчать, почему-то, не вышло. — Знаешь, Раф, меня иногда поражают масштабы твоего эгоизма, — пугающе спокойно сказал умник, все еще стоя панцирем к кровати и бездумно рассматривая плакаты с какими-то спортсменами, машинами и металл-группами на внутренней стороне двери, — вечно сбегаешь, игнорируешь правила, отмахиваешься от нашей заботы… Микеланджело так и замер, уже потянувшись к ручке, с отвисшей челюстью наблюдая за происходящим — впервые в жизни мастера сай отчитывает кто-то, помимо Лео и Сплинтера. А уж от скупого на откровения Донни в принципе не дождешься чего-то помимо односложных предложений, если речь идет не о чем-то заумном и научном. — Все носятся с тобой, как с ребенком, — всё с большим напором продолжал гений, постепенно теряя самообладание, — думаешь, ты один такой особенный? Что ж, неожиданные новости для Рафаэля — у всех в этой семье есть свои дела и свои проблемы, но почему-то именно с тобой приходится нянчиться, ведь ни о ком, кроме себя, ты не думаешь! — Донни резко развернулся, уже не в силах сдерживать накопившиеся за долгие годы обиды. Темперамент вздрогнул, когда бокс с лекарствами громко ударился об пол, и разнообразные бинты, пластыри, баночки и блистеры с таблетками полетели во все стороны. Но умника это, похоже, совсем не заботило. У него мелко тряслись руки, губы сжались в тонкую ниточку, а убийственное выражение лица напоминало самого Рафаэля в те моменты, когда неконтролируемая ярость застилает глаза. От шока мастер сай совсем не находил ответных слов. Будь это Лео со своими претензиями, он бы долго не раздумывал — быстро отправил бы в пешее эротическое или набросился с кулаками, подстегиваемый адреналином и вечным нежеланием плясать под дудку лидера, который все чаще строит из себя родителя. Но это… это же Донни. Донни, на которого он в жизни не поднимет руку, если это, конечно же, не спарринг. Донни, которого он уважает безмерно, хоть никогда подобных слов и не скажет напрямую. Его младший брат, которого он готов защищать ценой своей жизни. Как и всех остальных. — Если тебе действительно настолько все равно… — немного успокоившись вздохнул умник, расценив молчание как очередную отмашку, — может, действительно имеет смысл уйти и начать новую жизнь? Раз эта тебя не устраивает. Их вечно спокойный, рассудительный Донни, которого он, сам того не подозревая, довел до точки кипения. Гений постоял так еще немного в ожидании хоть какой-то ответной реакции, но Рафаэль только беспомощно пялился в одну точку, пристыженно опустив голову, один в один, как получивший нагоняй малолетний хулиган, поэтому Донателло только кивнул разочарованно и поспешил покинуть комнату старшего брата. По ту сторону двери тут же послышался взволнованный голос Микеланджело. — Это было… жёстко, бро. Не могу сказать, что он этого не заслужил, но… — Знаю-знаю, — торопливо пробормотал умник, — не понимаю даже, что на меня нашло… Наверное, недосып и все эти переработки… — Я понимаю, — от успокаивающего тона лидера у Рафа почему-то заныло где-то под рёбрами, — главное — не вини себя. Голоса братьев становились всё тише, слова неразборчивее. Больше не за что зацепиться тревожным сознанием, кроме как за все еще звенящее в ушах «может стоит уйти?..». Темперамент подскакивает на ноги, потом снова садится на край кровати, зажмуривая глаза, чтобы комната не крутилась, будто он на похмельных каруселях. И что дальше? Ему и Майки выскажет все что думает? Раф, конечно, понимает, что далеко не подарок, но… К горлу подступает противный ком омерзения к самому себе, но темперамент стоически его проглатывает и нащупывает где-то в глубине смятого одеяла свой смартфон. Это была плохая идея. Ожидаемо, из сотни пропущенных вызовов и непрочитанных сообщений половина — от Кейси, причем с каждым последующим СМС текст все более лаконичный, состоящий из одних только матов и проклятий. Надо будет обязательно извиниться и как-то загладить свою вину перед лучшим другом, но сейчас… Сейчас ему просто необходим беспечный оптимизм Джонса, возможно, совет или еще что. Лишь бы не оставаться один на один с липким чувством вины и самоуничижительными мыслями. — Да? — доносится сонный хриплый голос из динамика спустя три безуспешные попытки дозвониться. — Утро. Что как? — коротко спрашивает Рафаэль, вновь откинувшись на подушку, подложив руку под голову. Он был готов, что Кейси его пошлет. Обматерит. Назовет мудаком и снова пошлет. Но последствия всех отвратительных решений, видимо, решили настигнуть Рафаэля одновременно в этот премерзкий день. — А, Раф… — мучительно долгая пауза, на протяжении которой Джонс то ли усердно думает, то ли снова проваливается в сон, — дружище, извини, но сейчас не самое лучшее время. И ближайшие пару суток — тоже. Дай свадьбу нормально отметить, потом поговорим. Сухой, раздраженный тон и равнодушные гудки намного красноречивее любых слов, и темперамент глупо пялится на экран добрых минут пять, пока в сердцах не отшвыривает гаджет в противоположную сторону. Голова все еще чертовски тяжелая, во рту жжет от кислоты желудочного сока, а всё высказанное ему за сегодня вслух и не очень давит на плечи десятитонным грузом. Он решает выждать немного времени, чтобы не столкнуться ни с кем из братьев в коридоре, и принять душ, но мгновенно проваливается в тревожный сон, стоит только на секунду прикрыть тяжелые веки.

***

— Я горжусь тобой, бро, серьезно, — в который раз поднимает одну и ту же тему самый младший из черепах, развалившись на старенькой раскладушке в углу лаборатории и уткнувшись в какую-то мобильную игру, — жаль Лео не видел лицо Рафа в тот момент, это было нечто, — Микеланджело отвлекся от гаджета и с мечтательной улыбкой прикрыл глаза, вспоминая подробности недавнего инцидента. — Не назвал бы нервный срыв поводом для гордости, но спасибо, — равнодушно-устало кивает гений, пытаясь вникнуть в очередной «срочный и очень важный» проект от какой-то сомнительной фирмы. Леонардо предпринял не одну попытку разговорить умника, но после вежливой просьбы оставить его в покое ограничился парой слов поддержки и удалился в додзе. «Оставить в покое» очевидно не распространялось на Майки, который успел обзавестись перманентным правом делать с точностью наоборот в любое время дня и ночи. — Негативные эмоции разрушительны, бро, — с непривычно серьезным видом сообщил весельчак, через кувырок спрыгивая с кровати, — их необходимо выпускать! Ну же, выпусти их! Выпусти! — мутант подошел к рабочему месту гения сзади и схватил того за плечи, то массируя, то легонько встряхивая брата. — Майки, мне нужно работать, — ответил умник, на самом деле не особо-то сопротивляясь такому вторжению в его личное пространство. — Ты злишься? Тебя это раздражает? А так раздражает? — весельчак наклонился над головой Донни, закрывая весь обзор своей глупой физиономией. Гений со вздохом сожаления о том, что поработать ему сегодня точно не судьба, смахнул ленты оранжевой повязки со своего лица и легонько щелкнул младшего брата по носу. — Конечно если ты будешь меня провоцировать, я разозлюсь. Но в его голосе не было ни капли раздражения, скорее умильное снисхождение. Микеланджело нахмурился, не торопясь прекращать свой допрос и, изогнувшись еще сильнее, торопливо, едва ощутимо, поцеловал раскрытые в удивлении губы, после чего отстранился с шаловливым огоньком во взгляде. — Это… Что ж, кхм, это… Определенно не злит меня, но… вызывает… эмоции, — растерянно забормотал умник, уставившись куда-то в пол и безуспешно пытаясь сохранять спокойствие. Кто знает, какими еще способами Микеланджело протестировал бы его терпение, но их маленькую идиллию нарушил глухой, требовательный стук, и весельчака тут же как ветром сдуло, только оранжевые ленты мелькнули в воздухе. — Ди, это я… — послышался виноватый голос Рафаэля, и гений, все еще под пьянящим эффектом недавнего смущающего жеста, нажал на кнопку автоматического открытия дверей. Умник развернулся на своем вращающемся кресле, чтобы увидеть ссутулившуюся фигуру и совершенно помятое лицо старшего брата, который закинул на ближайшую полку оставленную в его комнате аптечку, пнул какую-то деревянную коробку ближе к столу и с тяжелым вздохом уселся, сцепив руки в замок. Извинения даются темпераменту с большим трудом, а Донни не получает никакого удовольствия от созерцания таких душевных мук, к тому же былая злость окончательно улетучилась благодаря стараниям одного находчивого мутанта, поэтому гений поспешил облегчить мастеру сай задачу. — Все нормально, Раф. Как себя чувствуешь? Он даже постарался улыбнуться, когда брат поднял на него удивленный взгляд. — Не очень, — выдохнул темперамент, перебирая пальцами, — Ди, я… Это самое… мне жаль, — Рафаэль устало потер опухшие глаза, — я придурок и вел себя как придурок, и ты… спасибо, в общем, что беспокоишься обо мне, — пробубнил он куда-то себе в ладонь. На мгновение в лаборатории повисла тишина, нарушаемая только жужжанием и скрипом каких-то механизмов, пока из угла, скрытого от обзора, не раздался восхищенный возглас самого младшего из черепах. — Это было…так…мило! — театрально смахивая воображаемые слезы оценил речь брата Микеланджело, — Раф, когда я получу свои извинения? Темперамент мгновенно изменился в лице, инстинктивно выискивая глазами что-нибудь умеренно тяжелое, чем можно швырнуть в развесившего уши младшего, но все предметы, даже те, что выглядят как ненужный мусор, крайне важны для гения, поэтому пришлось сдержаться. — Ты что тут забыл?! — подскочив на ноги и сжав кулаки, угрожающе выпалил мастер сай. — Я вообще-то тут был еще до тебя, — высунул язык весельчак, вальяжно поднимаясь с нагретого местечка и направляясь к выходу, — но к счастью для тебя мне нужно идти…смотреть свой сериал, — у двери отсалютовал им Майки и напутственно прошептал перед тем, как покинуть лабораторию, — негативные эмоции, чуваки… выпустите их… Донателло проводил его несколько расстроенным взглядом, пока мастер сай продолжал возмущаться в догонку. Когда тяжелая металлическая дверь лязгнула в который раз за этот вечер, темперамент повернулся с выражением лица «нет, ну ты видел, что творится?!», но не найдя поддержки в привычно невозмутимом и бесстрастном умнике, махнул рукой и снова опустился на свое импровизированное сиденье, с жутким противным скрипом придвинувшись на нем ближе к Дону. — Мне тоже стоит извиниться, — виновато улыбнулся тот, барабаня пальцами по подлокотнику, — эмоции взяли надо мной верх, и я наговорил лишнего. Поэтому не смей уходить… Раф вопросительно изогнул бровь, не совсем понимая, о чем идет речь, а потом хохотнул с облегчением. — Не парься, я уже и думать об этом забыл, — темперамент хлопнул по краю кресла, заговорщицки наклонившись к брату, — от меня так просто не избавишься. Дон заерзал на месте, инстинктивно пытаясь избежать близкого контакта, но улыбнулся в ответ с пониманием. — Если на этом все, то… — Не хочешь пойти проветриться? — в лоб спросил мастер сай, пока была возможность и умник не перешел в свой особый рабочий режим, когда до него не достучаться, — я столкнулся с сенсеем по дороге сюда и, раз мое наказание окончено, предлагаю отметить это парочкой гёдзе у Мураками. Я угощаю. Гений окинул брата подозрительным взглядом, откатываясь подальше, к столу, как будто это спасет его от неясных замыслов темпераментной черепахи. — Во-первых, откуда у тебя деньги? — задал весьма резонный вопрос Дон, так как единственный источник дохода, насколько ему известно, это его удаленные подработки, — во-вторых, с чего вдруг такой праздник невероятной щедрости? Ты пугаешь меня, Рафаэль, — усмехнулся гений, качая головой. Мастер сай едва ли когда оказывался инициатором совместного времяпровождения с братьями, обычно эту работу по увеселительному сплочению коллектива брал на себя Микеланджело. К тому же, нельзя сказать, что у умника с Рафом особо близкие отношения, учитывая замкнутые натуры обоих. — Я облажался, — помявшись сказал темперамент, без особого интереса разглядывая потолок, после чего вновь опустил посерьезневший взгляд, — и хочу реабилитироваться в твоих глазах как крутой старший брат… Пока Лео не занял это место. Дон еле сдержал улыбку и насмешливые слова о том, что никогда, в общем-то, не возводил никого из их семьи до статуса «крутой», кроме себя любимого, разумеется, а потому только сдержанно кивнул в ответ, принимая неожиданное приглашение.