Небо в алмазах

Надо мною, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни одного ножа.

Как только Тобирама свернул с центральных улиц на прямую дорогу к полигону, он услышал осторожные шаги за спиной. Сенджу обернулся и увидел, что Хьюга Цугуми идет вслед за ним. Она была немного далеко, но махнула ему рукой, и тогда он остановился, чтобы дождаться ее. На своих высоких гэта и в довольно узком кимоно она ловко преодолела расстояние. — С прибытием, Тобирама-сан, — улыбнулась она ему. — Да, спасибо, — он кивнул и снова пошел к своей цели. Цугуми засеменила рядом с ним. — Идете на полигон? Хотите увидеть, как тренируют младшее поколение? — Да, — сказал он. — Я думал, вы помогаете хокаге в резиденции. — О, вы уже знаете? Хаширама-сама любезно разрешил мне приходить к полудню, потому что у меня есть еще и кое-какие домашние дела. — Тогда почему вы здесь, а не дома? Цугуми смутилась и покраснела, а Тобирама не совсем понял причину и продолжал на нее внимательно смотреть. — Я увидела вас и решила поздороваться. Все-таки не виделись несколько месяцев. С тех пор, как вы заключили договор с моим отцом, а потом отправились дальше. — И как вам в Конохе? — из вежливости спросил Тобирама, хотя его мало интересовало, как ей здесь. — Восхитительно. Ландшафт, конечно, немного отличается от того, в котором я жила всю жизнь, но закаты здесь прекрасны. Особенно если подняться повыше, где изображен наш хокаге. — Рад, что вы освоились. — Может, вы знаете еще какие-нибудь места здесь? В конце концов, вы были тут раньше меня, стояли у истоков, так сказать. — Примерно через пару месяцев после объединения Сенджу и Учих на одной территории, я ушел на миссию, поэтому по времени вы здесь даже дольше меня. Это вам впору проводить экскурсии, а не мне. — О, я могу вам показать все, что я знаю, — радостно сказала она. Но Тобирама ее уже не слушал. Он вышел на полигон и увидел Ханакару. Она стояла боком и командовала общей разминкой детей. То ли Тобирама подошел уже достаточно близко, то ли ее шестое чувство ей подсказало, но Ханакара повернула голову и увидела его. У Сенджу было отменное зрение. Он заметил, как застыл ее взгляд, как приоткрылся рот и вспыхнули румянцем веснушчатые щеки. Ханакара тут же остановила тренировку и махнула детям, а они обернулись на него. — Поздоровайтесь, — громко сказала Ханакара с улыбкой на лице, когда Тобирама окончательно подошел. — Собственной персоной, Сенджу Тобирама. Брат нашего с вами хокаге. По глазам детей он понял, что его узнали. Они бодро поприветствовали его, а Ханакара в этот момент приблизилась на несколько шагов. Тобирама понимал, что не может отвести от нее глаз. На первый взгляд она совершенно не изменилась, но что-то внутри нее сияло с такой силой, что даже ее сдержанная улыбка не могла этого скрыть. Ее взгляд блуждал по нему, цеплялся за лицо, спускался ниже и возвращался обратно. Тобираме казалось, что дыхание ее замерло. У него и самого дух захватило перед ней так, словно он все еще мальчишка. Она подошла ближе, и Тобирама заметил сдержанность в ее походке. Она контролировала каждый свой шаг, каждое движение тела. И по ее взгляду он понял, что Ханакара делала это абсолютно осознанно. Они смотрели друг на друга, и весь мир будто померк для Тобирамы, перестал существовать. Сейчас перед ним была она, а остальное — не важно. — Здравствуй, — она мягко улыбнулась, глядя на него. — Не знала, что ты вернулся. — Пару часов назад. — И сразу на полигон, — ее бровь изящно изогнулась вверх. — Как тебе новая Коноха? — Надеюсь, она примет меня спустя год, — многозначительно сказал Тобирама. У Ханакары вытянулось лицо, и это именно тот эффект, которого он ждал. — Все будет зависеть от тебя, — ответила она, игриво сверкая глазами. Ханакара была прежней. Той самой, которую он полюбил. Его чувства к ней горели так, будто и не было года расставания. Словно все это время она путешествовала вместе с ним. Увидев ее сейчас, он с удивлением для себя понял, что так оно и было. Ханакара всегда находилась там, где никто не смог бы ее у него забрать — в его сердце. — А меня зовут Хьюга Цугуми, — вклинилась в диалог она и сбила внимание Тобирамы и Ханакары друг с друга. — Мы с вами лично не общались, но я вас знаю. — Вот как? — Ханакара дернула вверх бровями. — Да. Раньше я не могла заговорить с вами, боялась, что вы сочтете это вольностью. Но теперь могу. Тобирама-сан мне о вас немного рассказывал, когда в свое время останавливался в моем доме в клане Хьюга. — Надо же, — Ханакара переглянулась с Тобирамой, а потом снова повернулась к Цугуми. Когда она смотрела на Хьюгу, ее взгляд менялся — приобретал хищные оттенки, и она прищуривала нижнее веко и напрягала брови. — Очень интересно. И что же он говорил тебе обо мне? Тобирама и сам толком не помнил дословно, что говорил, но точно знал, что лично с Цугуми никогда не общался, только за общим столом, да и то всего несколько раз. А эта девушка выставляла все так, словно они беседовали тет-а-тет. — То, что вы отлично охотитесь и занимаетесь с детьми. — Тобирама и правда так сказал? — она недоверчиво глянула на Цугуми. — О, Тобирама-сан, конечно, не многословен, — Цугуми слегка наклонила голову и ненавязчиво положила руку ему на предплечье. — Пусть он выражается коротко, зато очень точно. Сенджу слегка дернулся от такого внезапного нарушения его личного пространства, но не дал себе поступить грубо с Цугуми. Впрочем, девушка не стала надолго задерживать свою руку на нем и почти сразу убрала. От Ханакары это не ушло. В секунду ее чакра стала холоднее и жестче, а сама она еще более напряженной. Не может скрывать свои чувства, как и раньше. — Да, — сквозь натянутую улыбку проговорила Ханакара. — Сенджу Тобирама такой. Когда доходит дело до слов, их из него и пытками не вытащишь. Цугуми рассмеялась, не понимая всю суть сказанных слов. А Тобирама сжал челюсть, глядя на Ханакару. Она смотрела на него, да таким острым взглядом, что чуть было не порезала его им. — Сегодня у нас планировалась обычная тренировка, но можем показать ученикам, к чему им стремиться, — предложила Ханакара, и дети за ее спиной оживились. — Что ты имеешь ввиду? — спросил Тобирама. — Одно из заданий, которое я периодически даю ученикам, я дам и тебе. А ты покажешь, как это правильно делать, потому что у них еще ни разу не получилось, — она вытащила из кармана два бубенчика, привязанных на концах красной нити, и показала ему, а потом прицепила их к своему широкому кожаному поясу. — У шиноби частенько бывает задание добыть информацию. Так вот тебе нужно выкрасть у меня эти бубенчики. Интригующе изогнув одну бровь, Ханакара с вызовом посмотрела на него, а потом только губами без звука добавила: «Или я оторву твои». Цугуми прищурилась, явно не разобрав, что именно сказала Хатаке, а Тобирама искренне улыбнулся, не показывая зубов. Он, конечно, помнил, откуда у Ханакары эти бубенчики. Он сам ими перевязал коробку с приборами, которую подарил ей. И раз она их использует, а не выбросила, то, видимо, для него не все потеряно. — Хорошо, — согласился он, решив сыграть с ней в эту игру. Дети с радостными воплями выстроились в длинную шеренгу рядом с Цугуми, освобождая пространство для боя. — Насколько далеко ты готова зайти? — спросил ее Тобирама, когда они уже стояли друг напротив друга в боевых стойках. — Что это ты вдруг решил поболтать? — бросила она. Бой начался внезапно. Тобирама едва успел отскочить от летящей в него вспышки, которую выпустила из танто Ханакара. Он не ожидал, что первой начнет она, так как ее позиция должна быть оборонительной. Он усмехнулся. Раз она решила играть по-крупному, он не станет ей уступать. Тобирама в ответ пустил в ход одну технику за другой. Обычно опытные враги успевали заблокировать первую, но от второй и от третьей уйти им не удавалось. Ханакара же смогла не только увернуться, но и контратаковать. И даже использовала против него технику теневого клонирования — пыталась с помощью клонов выкрасть у него мешочек с кунаями и взрывными печатями, чтобы ему нечем было в нее бросать. Тобирама понял ход ее мыслей, и решил приберечь это напоследок. Если бы она была врагом, он, недолго думая, взорвал бы ее. Но ему приходилось сдерживаться. Он планировал ограничиться кунаем с печатью для Хирайшина и вовремя переместиться — это бы принесло ему выигрыш. Ханакара это понимала, поэтому охотилась за ценным мешочком, в котором было его оружие. На каждую новую атаку дети восторженно визжали, а когда ее блокировали, они радостно аплодировали. Периодически они сами отскакивали, потому что некоторые стихийные техники, которые применяли эти двое, были слишком масштабными. Через несколько минут все поле было залито водой, перемешанной с грязью, которая к тому же еще и горела синим пламенем. — Еще не устал? — спросила его Ханакара, отскакивая на несколько прыжков назад. — Могу достать кунай, до которого ты так и не добралась, и закончить все очень быстро. Ты даже не успеешь понять. — А я все жду, когда ты попробуешь. Она сложила ладони вместе, и у нее на лице появились черные полосы на лбу, щеках и вокруг глаз. Режим отшельника. Взгляд Ханакары по-волчьи одичал, волосы стали гуще и жестче, на руках выступила шерсть, а когти и зубы приобрели заостренный вид. Тобирама усмехнулся. Он и раньше видел ее в этом режиме, когда она имела глупость сражаться на стороне Учих. Но теперь столкнулся с ней лицом к лицу. Ханакара билась за сохранность этих бубенчиков так рьяно, что решила использовать дополнительную силу. Тобираме стало интересно, как далеко она готова будет зайти. Нутро подсказывало, что «оторвать ему бубенчики» она не сможет. Ханакара бросилась в атаку, а Тобирама, не долго думая, залез рукой в мешочек и запустил кунай в ее сторону. Он переместился к ней ближе, потянулся рукой в сторону бубенчиков, и в этот же момент понял, что она успела перекрутить пояс — бубенчики теперь болтались на другом боку, и ему до них не дотянуться. Зато Ханакара схватила Тобираму за шею и с силой дернула вниз, чтобы отросшими волчьими клыками впиться ему в горло. Еще немного, и она могла порвать ему сонную артерию. Но отчего-то ее взгляд застыл. Ей хватило сил удерживать мужчину крупнее нее, а ему не хватило ума не приближаться к ней так опрометчиво и быть внимательнее к своей цели. Тобирама воспользовался ее промедлением. Он перехватил ее запястье, вывихнул, и развернул куноичи к себе спиной. Резкая подножка, и Ханакара уже лежит лицом на мокрой траве, а Тобирама придавливает ее сверху. Он сорвал бубенчики с пояса, и победоносно поднял их над головой. Все еще прибывая под действием боя, Тобирама, продолжая крепко сжимать Ханакару, наклонился к ее уху и процедил сквозь зубы, чтобы услышала только она: — Если не можешь довести дело до конца, не делай пустых угроз. Тобирама отпустил ее, и она тут же почти вплотную подскочила к нему и задрала голову вверх, чтоб испепеляюще посмотреть. — То есть мне надо было бы тебя убить? — процедила Ханакара, и с ее лица постепенно исчезли признаки режима отшельника. Она слегка пихнула его двумя руками в грудь, и он перехватил оба ее запястья. — После драки кулаками не машут. — Да одно мое движение, и я вспорола бы тебе глотку. — Возможно. Но как теперь узнать наверняка? — выдал он, изогнув бровь. — Могу сказать тебе то же самое. Если бы я с самого начала использовал взрывные печати, или достал бы свою катану, или… — От чего же не достал? Решил, что я с этим не справлюсь?! — Я решил, что ты нужна мне живой, — сказал он спокойным серьезным тоном, неотрывно глядя ей в глаза. Ханакара отпрянула от него, как будто обожглась, а он отпустил ее руки. На лице появилась гримаса боли, и Тобирама тут же нахмурился, не понимая, откуда это взялось. Сперва она была, как ему показалось, рада его видеть. Теперь он начал сомневаться в этом впечатлении. Он должен был ей уступить в бою? Но тогда она бы начала упрекать его в том, что он не воспринимает ее всерьез. — Нам нужно поговорить, — сказал Сенджу, полностью понимая, что этот разговор дастся ему не без труда. — Что это тебя на разговоры потянуло? — с пренебрежением фыркнула она, а он опешил настолько, что не знал, что ответить на это. Ханакара поправила волосы, затягивая их в пучок, а затем она повернулась к детям. — Сейчас урок окончен, — объявила она. — Встретимся в классе после обеда, и тогда разберем этот бой все вместе. Хатаке повернулась к Тобираме. В ее умном взгляде он заметил перемену, и теперь каждая острая черточка ее лица стала каменной и неподвижной. Она посмотрела ему прямо в глаза пронизывающе холодно. — Верни, — она протянула открытую ладонь. Тобирама, чувствуя, что снова сделал что-то не так, молча вернул ей бубенчики. Она спрятала их в карман, а затем, коротко кивнув, одним прыжком покинула полигон. — Это был самый удивительный бой, Тобирама-сан, что я видела, — к нему подошла Цугуми. — И вы… — Сколько боев за свою жизнь вы видели, чтобы сравнивать? — он перебил ее намеренно, чтобы она не сболтнула лишние комплименты. — Да, вы правы, не так уж и много, — смущенно улыбнулась девушка. — Но я видела, как тренируются старшие братья с отцом. И должна сказать, что их стиль совершенно не похож на ваш… Пока Цугуми что-то лепетала про его манеру вести бой, сравнивала его с Хьюгами, Тобирама отследил чакру Ханакары. Она ушла в лес, и застыла на месте. Такой разъяренной Хатаке не была даже во время боя. Тобирама пытался понять, почему его слова так задели ее, но у него не получалось. Он думал о том, чтобы догнать ее сейчас и все обсудить, а затем тут же представил, каким будет этот разговор, пока она в таком состоянии. «Лучше найду ее вечером», — решил он. Цугуми трещала всю дорогу. Но благо квартал Сенджу был очень близко к тренировочным полям. Тобирама быстро попрощался с ней, выслушав напоследок ее восторги о том, что они будут работать в резиденции вместе. Его эта мысль даже на мгновение не вдохновляла. Нет, Цугуми была красивой, Тобирама не отрицал это. На нее было приятно смотреть, ее голос был мягким, мелодичным, что выдавало ее развитый навык пения. Движения Хьюги были преисполнены естественной женской грацией и изяществом. Но все в ее облике и поведении буквально кричало Тобираме о том, что у этой девушки есть второе лицо, которое она скрывает за маской благопристойности. Находясь рядом с ней, он все время ожидал какого-то подвоха. Вот сейчас она что-то скажет, вот сейчас не так посмотрит, и тогда Тобирама увидит ее истинное лицо. Но этого не происходило, и он продолжал испытывать тревожность рядом с ней. Дома он приступил к любимому занятию. Уборка позволяла Тобираме лучше концентрироваться, расслабляться. Он мог думать спокойнее во время монотонного вытирания пыли, сбора паутины и выметания скопившейся по углам грязи. Периодически он отслеживал местоположение Ханакары. Когда она находилась с учениками, то была вполне спокойна. Но как только вокруг не было ни души, ее чакра менялась, как будто одиночество отравляло ее. Ханакара еще какое-то время одна блуждала по Конохе, как неприкаянная. То пройдет по центральной улице к одной речке, то направится к другой. Тобирама вспомнил ее осуждающие слова о подобной слежке за людьми и усмехнулся, представив, как она разъярилась бы, узнав, что он таким способом наблюдает за ней. Когда он закончил с уборкой, Сенджу вышел в свой пустой сад и посмотрел на него. Ни деревьев, ни цветов, ни даже маленького пруда. Просто голая земля, на которой не росла даже трава. «С этим надо что-то сделать. Я же не могу вечно откладывать его обустройство», — задумался он. Тобирама снова отследил Ханакару. Она задержалась у одной реки, ближайшей к их району, и Сенджу решил выйти навстречу. На улице стемнело, но кругом было хорошее желтоватое освещение: много маленьких фонариков над дорогой, висящих в хаотичном порядке на натянутых веревках. Неосознанно он улыбнулся, потому что вспомнил, что мысль о подобном высказывал вслух только Ханакаре. Или это ее рук дело, или у них в Конохе есть еще один человек, подумавший о таком же. Для себя Сенджу выбрал верить в первое. Тобирама свернул с дороги, решив сократить путь, пройдя через деревья, и заметил ее. Ханакара стояла посреди мостика и, опираясь на перила, смотрела вниз на мирно бегущую речушку. Она заранее заметила приближение Тобирамы. И чем ближе он подходил, тем напряженнее становилась ее чакра. — Так и знала, что ты следил за мной, — процедила Ханакара и даже не взглянула на него. — Нам все же нужно поговорить, — сказал он, также опершись на перила. — Я бы предпочла этого не делать, итак все ясно. Но, видимо, ты не оставляешь мне выбора. Тобирама посмотрел на нее. Блестящие глаза Ханакары безотрывно следили за бегущей водой внизу, а ему хотелось ощутить на себе этот внимательный умный взгляд. Тобирама снова молчал, разглядывая родное лицо, ее тонкие руки, цепкие пальцы. И тут же вспоминал, как она их облизывала, когда они вместе готовили или ели, как хваталась ими за него, зарывалась в его волосах, гладила мягкими подушечками его грудь и спину. Вдруг ее взгляд вопрошающе впился в его лицо. Ханакара требовательно вздернула брови, а Тобирама, увлекшись своими фантазиями, растерялся и не сразу смог восстановить ход мыслей. — Ты так смотришь на меня, как будто я тебе враг, — выдал он, вместо того, чтобы начать говорить то, что планировал. — Тобирама-кун, ты решил, что после твоего годичного тотального игнорирования меня ты заслуживаешь другого? Выдавил бы из себя хоть строчку. — Я не мастер писать письма. Мне и говорить-то на подобные темы непросто. — Тогда зачем ты меня нашел сейчас? — спросила она спокойным голосом, но Тобирама понял по ее взгляду, что внутри она горела от желания прокричать ему это в лицо. — И сегодня утром на полигоне. Да еще и явился с милой девушкой Хьюгой. Ее фамилию она произнесла с особой интонацией, как будто это было ругательство. — Она довольно нежно взяла тебя за руку, — Ханакара метнула в него колкий взгляд. — Меня с ней ничего не связывает. И ты прекрасно понимаешь, зачем я тебя нашел, — возмутился он. — Просто хочешь, чтобы я это озвучил. — Да, хочу, — твердо сказала она, поворачиваясь телом к нему и глядя так, словно хотела, чтобы он обжегся от огня в ее глазах. — Хочу! Тобирама набрал побольше воздуха и тяжело выдохнул. А потом быстро, чтобы не успеть передумать, произнес: — Я знаю, что все испортил тогда. Но сейчас обещаю, все будет иначе. Я хочу, чтобы мы снова были вместе. Ее саркастичное выражение лица изменилось. Ханакара в изумлении открыла рот и широко распахнула глаза. Тобирама протянул руку, чтобы коснуться ее, но девушка дернулась и отступила на полшага в сторону. — Что? — переспросила она, как будто не это хотела услышать и сейчас была обескуражена. — Я хочу снова быть вместе, — повторил он на этот раз медленнее и спокойнее. — А ты думала, я скажу другое?! — Вообще-то да. Послушай… — произнесла она и слегка сжалась. — Все понятно, — Тобирама закатил глаза и понуро опустил голову. По ее тону он сразу догадался, что после ее «послушай» ничего хорошего он не услышит. — Я удивлена, что ты этого хочешь. — Почему? — Я думала, что теперь мы только сослуживцы, и ты хотел сказать мне именно это. Ты не написал мне за этот год ни строчки. При этом отчеты Хашираме строчил как положено. — Я не хотел на бездушной бумаге изображать из себя кого-то. Все равно мне пришлось бы остаться на миссии. Ханакара закатила глаза и продолжила: — Я весь год убеждала себя, что тебе безразлична, смирилась с тем, что придется жить бок о бок с тобой. Я не держу зла на тебя и способна стать пусть не друзьями, но товарищами и… — она запнулась, а Тобирама нахмурился. — А сейчас ты нашел меня и заявляешь подобное… Тобирама, — она пронзительно посмотрела на него. Ханакара обняла себя руками, скукожилась, приподняв плечи вверх. Тобираме захотелось ее прижать к себе, согреть, но она бы ему этого не позволила. В ее глазах застыли слезы, и от этого его сердце тревожно забилось, а горло сдавила горечь. Он причинил ей столько боли, что даже спустя год это все еще душит ее. — Теперь у меня все в голове перепуталось, и я даже не знаю… Я столько раз представляла, как буду вести себя, когда ты вернешься. Как буду разговаривать с тобой. Но как только увидела тебя, все отрепетированное полетело куда-то в пропасть. Не хочу врать. Ни тебе, ни себе. Слова давались ей непросто, но Тобирама не стал подгонять ее. — Когда я увидела тебя… Ками-сама… Я поняла, что мне сложно находиться рядом с тобой, — выговорила, наконец, она. И Тобирама тут же почувствовал, будто из-за этих слов проваливается сквозь землю в беспросветную тьму. — И не потому, что я злюсь или обижена. Я… Услышав подобное от нее, Тобирама увидел светлый луч во тьме, за который можно ухватиться. Ханакара поджала слегка трясущиеся губы, а потом и вовсе прикрыла ладонями лицо и отвернулась от Сенджу в сторону воды. И несмотря на то, что она пыталась отгородиться от него, он порывисто схватил ее за плечи и прижал к себе. — Мне сложно находиться рядом с тобой только потому, что, увидев тебя сегодня снова, я осознала… Я до сих пор не в состоянии отказаться от тебя. Сказав это, она обхватила его руками и уже сама прижималась к нему. Ее признание пронзило его. Тобирама выждал паузу, позволяя этим словам укрепиться в собственном сознании. А потом выдал: — Все правильно. Не надо отказываться. — Тобирама, — миг объятия кончился, она двумя ладонями надавила на грудь Сенджу и отодвинула от себя. — Ты думаешь, что можешь вот так явиться и сделать вид, что ничего не было? Что ты не причинил мне боль, когда ушел? — Прости меня. Я такую глупость больше не совершу, поверь. — А если это снова произойдет… Я не уверена, что смогу вынести это во второй раз. Мне слишком тяжело. Руки Тобирамы ослабли. Ханакара легко выскользнула из его объятий и отошла на шаг назад. — И дело не в миссиях, я готова подождать тебя с них. Дело в том, что я просто не уверена в тебе. Вдруг ты найдешь какой-то новый повод, испугаешься душевной близости и захочешь сбежать. — Этого не будет! — Я не уверена. — И что мне сделать, чтобы это изменить? — Не знаю, — помотала головой Ханакара, но она была абсолютно искренна. Тобирама разочарованно развел руки в стороны. Его одолевало желание сию же секунду кинуться доказывать ей, как он ее любит, как скучал по ней весь этот год. Знать бы только, как именно доказывать. Пусть это противоречило его убеждениям, Тобираме было безразлично. Он даже внутренне усмехнулся, оценив иронию. Жизнь словно проверяла, насколько ему важны собственные убеждения, если на чаше весов с ними окажется Ханакара. — Но как же так?! — он слегка повысил голос и сильно нахмурился, глядя на нее. — И все потому, что предполагаешь, что я снова могу струсить и оставить тебя? — Да. — Я хочу быть с тобой, — сказал он твердо, взял ее ладони и поднес к своим губам. — Официально. — Год назад ты сказал, что тебе нужно время. Теперь оно нужно мне. Чтобы все переосмыслить и снова привыкнуть к твоему присутствию в моей жизни, и, возможно, я научусь доверять тебе. — Возможно? — Тобирама чуть склонил голову, чтобы посмотреть Ханакаре в глаза. — То есть, это не точно? Хорошее же ты предлагаешь решение. Сколько времени тебе нужно? День? Месяц? Или год? — Я предлагаю тебе начать все с чистого листа, — ответила она и выдержала паузу. — Пройдем все стадии отношений заново, особенно те, которых у нас с тобой не было. Отвернув голову в сторону, Тобирама тяжело вздохнул, как если бы на него в прямом смысле давила непосильная ноша. Но ладонь Ханакары легла на его щеку, и он медленно повернул голову обратно. За этот вечер ее взгляд был таким разным: и колючим, и цапапающим, и даже испепеляющим. Но таким нежным и родным он стал только сейчас. Это вселило в него уверенность. Она просит время не для того, чтобы манипулировать им или издеваться. Ей действительно это необходимо. — Хорошо. Я тебе доверяю, — отважился он произнести, и получил в награду ее улыбку. — И я согласен. Ханакара убрала ладонь, но продолжала ласкать его своим взглядом. Проходилась по лицу, по телу, а затем снова возвращалась к лицу. — Мне пора домой, — через полминуты молчания сказала она. Тобирама кивнул. Они, не сговариваясь, пошли вместе. Всю дорогу Ханакара рассказывала ему о том, какие замечательные у нее ученики, которых иногда так и хочется чем-то огреть по голове и попе за их шалости. Тобирама рассказал, что уже знает от Хаширамы одну историю про Акимичи. Вместе с ней он снова посмеялся над этим, а потом пообещал подключиться к обучению будущего поколения шиноби. Перед калиткой Ханакара повернулась к нему и замерла. Тобираме хотелось обнять ее, поглубже вдохнуть аромат ее волос, но девушка тоскливо улыбнулась, будто поняла его чувство. — До завтра, Тобирама, — Ханакара кивнула. Он проводил ее взглядом. И только когда она закрыла за собой дверь, Сенджу медленно побрел к себе домой.