Небо в алмазах

Знай, я хотел убежать, но мне некуда деться.

Многозначительно дернув бровями вверх, Ханакара пробубнила что-то про «важные дела» и махнула рукой на прощанье. Тобирама даже не успел что-то сказать. Под его и Хаширамы удивленные взгляды Хатаке молнией вылетела из кабинета. Нет, Тобирама был не против помощи, даже хотел взять себе ассистента, но не Цугуми. Что-то в этой девушке продолжало настораживать его. Особенно эта очаровательная застывшая улыбка только уголками губ, с которой она провожала Ханакару. — Пусть теперь я и не ваш ассистент, Хаширама-сама, — Цугуми повернулась к хокаге. — Но все же напомню вам, что сегодня вам надо посмотреть финансовые отчеты Сато-сана и принять по ним решения. Также кладовщики подготовили списки оружия, которое нужно докупить, а несколько договоров с контрагентами я оставила слева на столе. — Да, точно, — бодро кивнул Хаширама. — У меня полно дел. Спасибо, Цугуми-чан. — Всегда пожалуйста, — она вежливо поклонилась. В приподнятом настроении Хаширама оставил их вдвоем, если не считать несколько трудящихся клонов Тобирамы. Под шорох бумаги младший Сенджу смотрел на Хьюгу, а та хлопала глазами в ожидании указаний. — Я планировал изучать эти бумаги самостоятельно, — произнес он, когда пауза стала совсем невыносимой. — О, — воскликнула она и задумалась. — Тогда я, пожалуй, не буду вам мешать. Могу вам принести что-то на обед, да? Что вы любите? — Просто свежую рыбу и рис, — садясь в свое кресло, ответил он с облегчением, что скоро останется один. Цугуми от чего-то обрадовавшись, выскочила из кабинета. И тогда Тобирама выдохнул, сенсорно проследил за ней, чтобы быть уверенным, что она убралась с их этажа подальше, а потом вихрем вторгся в кабинет своего брата. — Что ты творишь?! — спросил Тобирама сквозь зубы. — Зачем мне ассистентка? Ты же знаешь, что я люблю работать один. Или, в крайнем случае, самостоятельно выбирать себе помощников. — Но Цугуми-чан уже хорошо разбирается во всей документации. Я же говорил, что она умная. — Я тоже хочу хорошо разбираться, поэтому должен всему научиться сам. — Ты же любишь, чтоб было быстрее. — А еще, чтобы было спокойнее. Ты видел, как странно улыбается эта Хьюга? — Что? — засмеялся Хаширама, а затем сквозь смех продолжил: — Странно улыбается?! Что ты там себе фантазируешь? Цугуми-чан благовоспитанная девушка. Она не станет флиртовать с тобой, это было бы неприлично. Так что расслабься, ты в безопасности, можешь не тревожиться за свою невинность. — Очень смешно. Может, найти кого-то другого, нового? Наоми. Я с ней целый год провел, она спокойная и аккуратная. — Да, Наоми очень исполнительна, поэтому у меня на нее другие планы. Лучше воспользуйся опытом Цугуми-чан. Иначе ты еще несколько недель будешь во всем разбираться и структурировать. А нового человека, как Наоми, надо обучать всему. Как ты это сделаешь, если сам только начал? Тобирама недовольно фыркнул и сложил руки на груди. — Или… — Хаширама оторвал взгляд от бумаг и поднял его на брата. — Или тебя беспокоит что-то еще? — Ты видел, с какой скоростью Ханакара сбежала из кабинета? Что это было вообще? — Поди пойми женщин, — пожал плечами Хаширама. — Это ее манера уходить от проблем, — вслух подумал Тобирама. — Значит, она видит здесь проблему. — Думаешь, ей не понравилось, что Цугуми-чан будет с тобой все время вместе? — Не знаю. С чего бы ей это не понравилось? — Может, она себе что-то фантазирует? — задумчиво постучал пальцами по столу Хаширама. Тобирама скривил лицо при мысли, что Ханакара может представить то, чего нет. Меньше всего на свете ему хотелось, чтобы она подозревала его в чем-то. — Буду надеяться, что Тошинори-сан подарит своей дочери пони, она увлечется этой новой игрушкой и уйдет из резиденции, — сказал младший Сенджу и направился в свой кабинет. — Вот и натолкни его на эту мысль сегодня вечером, — засмеялся Хаширама ему вслед. — Или сам подари! При мыслях об этом приеме на Тобираму сразу же накатывала тоска. За целый год он уже настолько устал от всей этой болтовни, что сил его больше не было на это. Да, познакомиться с важными людьми из столицы будет не плохо, но говорить на почти одни и те же темы слишком утомительно. Цугуми, как и просил ее Тобирама, принесла ему свежую рыбу и рис в аккуратном бенто. Она помогла ему убрать бумаги со стола, освободила место для еды и молча дождалась, пока он все съест. Его удивило то, что она не мешала ему расспросами или светским трепом. И даже не смотрела на него, делая вид, что ей интересно разглядывать уже просмотренные его клонами папки и откладывать их в сторону. Когда Тобирама доел, она убрала все лишнее, чтобы он мог продолжать работу. Остаток дня Цугуми провела рядом с его клонами. Молча подавала им необходимые документы, если ее спрашивали, отвечала без излишнего разглагольствования. И Тобирама за это время понял, что она не так уж и бесполезна, как он думал раньше. За час до начала мероприятия она отпросилась у него, чтобы успеть привести себя в порядок. Без нее в кабинете ему, конечно, стало легче дышать. Можно было не держать осанку так прямо, а немного расслабиться, сидя в кресле. Можно было даже крепко выругаться вслух, если находил несостыковки в документах. Спустя немного времени он выключил настольную лампу и основной свет, погружая свой кабинет во тьму, а затем поочередно убрал клонов. Информация хлынула в его мозг, и Тобирама закрыл глаза, схавтившись за голову. Было столько всего, что он не успевал переключать сознание с одного нового факта на другой. Ровно дыша, Сенджу собирал частички, полученные от клонов, в общую картину. В целом он понял, какие шиноби сейчас населяют Коноху, и на что они способны. Но их ранги до сих пор не были ему понятны. Один и тот же шиноби выполнял и сложные и простые миссии. Силы распределялись недостаточно эффективно, такой вывод сделал Сенджу. И совершенно точно для себя решил, что нужна оценка способностей каждого шиноби, если тот хотел получать более высокооплачиваемые и, соответственно, более сложные миссии. С этими мыслями он добрался до своего дома, привел себя в порядок перед мероприятием. А потом в таком же задумчивом трансе пришел к поместью Хьюга. На пороге его встретила прислуга и любезно проводила в гостиную, где собралось уже немало людей. Весь дом был хоть и в традиционном стиле, но был уж очень большим. Просторные комнаты наполняли чересчур много воздуха и места, а из-за отсутствия современной мебели все выглядело пустым и приземистым. В гостиной разместили несколько низких столиков с закусами и небольшими подушками вокруг, чтобы было мягче сидеть. А в центре комнаты на выделенной области в качестве подобия сцены танцевали нанятые женщины с веерами. Тобирама вежливым кивком здоровался с гостями, которые замечали его присутствие. Среди гостей он нашел своего брата и его жену и сразу же подсел к ним за столик. После короткого приветствия, он успел быстро перекусить легкими закусками, как к ним подошел слуга и пригласил его и Хашираму в сад к Тошинори-сану. Такое патетичное приглашение Тобираме не понравилось, но он помнил, что таковы манеры главы Хьюги. — Приветствую вас в моем поместье, — с едва уловимой улыбкой произнес Тошинори-сан. — Осторожно, эти камни довольно скользкие возле пруда. — У вас очень красиво, — заметил Тобирама, разглядывая безупречный ухоженный сад и пруд с карпами. — Вам нравится? Цугуми очень старательна, — с довольной улыбкой произнес Хьюга. — Иногда я поражаюсь тому, сколько у моей дочери талантов. — Глядя на эти цветы сложно спорить с этим, — согласился Хаширама, проводя пальцами по бутонам. — Скоро она выйдет, чтобы спеть, — мечтательно произнес Тошинори. — Вы уже слышали, как она поет, Хаширама-сан? — Нет, не посчастливилось еще. Когда я бывал в вашем доме, мероприятия были менее торжественные, чем сегодня. — Сейчас мирное время, почему бы не радоваться этому? Правда, Тобирама-сан, — Тошинори повернулся к нему и заставил его искренне смутиться такому вниманию к своей персоне. — Создание Конохогакуре, конечно, ваша заслуга, Хаширама-сан. Но если бы не ваш брат и его аргументы, мой клан был бы сейчас на прежнем месте, тогда как другие ушли бы далеко вперед. Мир меняется, и мы не должны этому сопротивляться, как я считаю. Прожив здесь несколько месяцев, я убедился, что переезд и объединение сил было верным решением. С такой мощью ни одна из стран не сможет соперничать. Когда я думаю об этом, чувствую что стал сопричастным к сотворению новой истории Страны Огня. — Если шиноби других стран усмирят свою гордыню и противоречия, то тоже смогут объединиться в такие же деревни, — сказал Тобирама. — Думаю, это не за горами. — Это было бы замечательно, — улыбнулся Хаширама. — Не соглашусь. Разрозренные кланы побеждать проще, — пожал плечами Тобирама. — Нам на руку, если они продолжат соперничать между собой. Тогда мы смогли бы отвоевать некоторые земли, чтобы раширить границы Страны Огня. — Думаю, мы всё еще не вполне восстановили собственную страну после наших разрушений, чтобы завоевывать новые территории, — строго произнес Хаширама. — Вы очень молоды, — снисходительно улыбнулся Хьюга, посмотрев на братьев. — Поэтому напомню, что такие вопросы не обсуждаются в саду. Для этого нужно собрание со старейшинами и длительные дискуссии, чтобы взвесить каждый довод за и против. — Верно, — согласился Хаширама. — Расскажите, какие успехи у моей дочери в резиденции? — спросил Тошинори. — Она отлично справляется, — ответил Хаширама. — Сперва она работала со мной, а с сегодняшнего дня она стала ассистенткой Тобирамы. — Это не слишком утомительная работа? — обеспокоенно спросил Тошинори у младшего Сенджу. Тобирама тут же нахмурился. Он слышал много историй о том, какой безудержной силой обладает Тошинори в бою, насколько он умен и мудр. Но этот вопрос поставил его, Тобираму, в тупик. — Работа есть работа, — ответил он, слегка нахмурив брови. — Сегодня было мало дел, а завтра может быть в три раза больше, и ей придется уйти домой заполночь, а утром снова быть вовремя. Если для Цугуми будет важнее собственный комфорт, то ей не следует идти по пути куноичи или даже около него. — Совершенно с вами согласен, — кивнул Тошинори, чем удивил Тобираму. Тот думал, что Хьюга будет с ним спорить. — Женщине полагается быть дома, вы так не считаете? — Какой именно женщине? — уточнил он, жирно намекнув этим вопросом, что каждой женщине своя судьба, а не одна общая на всех сразу. — Я говорю о любой, — твердо произнес Хьюга. — Следить за хозяйством, растить детей и обучать их чтению, письму и цифрам. Выращивать прекрасные цветы в саду. А война и миссии пусть останутся нам, мужчинам. — Тогда зачем вы разрешили своей дочери работать у хокаге? — искренне не понимал Тобирама. — На самом деле, Цугуми рвется выполнять настоящие миссии, — с некоторой горечью произнес он. — Но мы с вами прекрасно понимаем, с чем все это связано. А Цугуми моя единственная дочь, я просто не могу позволить ей так рисковать своей жизнью, пусть это будет мужской обязанностью, нашей с вами, моих сыновей. А она должна выращивать цветы, петь, рисовать, выйти замуж и родить мне внуков. — Разве ваше слово для нее не закон? — удивленно спросил Тобирама. — Если вы против, значит, ее дело молча слушаться своего отца. С полуулыбкой Тошинори внимательно посмотрел на него, словно ему понравилась та мысль, что высказал Сенджу. — Когда у вас будут дети, Тобирама-сан, вы поймете, насколько сложно бывает им отказывать в чем-то. Я согласился на компромисс, работу в резиденции, чтобы моя дочь могла порадоваться. — Купите ей пони, — Тобирама усмехнулся и отвел глаза. — Вы правы, — снова снисходительно улыбнулся Тошинори. — Эта стезя не шутки и не развлечение. Поэтому очень хорошо, что об этом зашла тема. Я хочу, чтобы вы дали ей сложное задание, с которым она бы не справилась. Тогда Цугуми вернулась бы домой к правильной жизни. — Что? — Тобирама сложил руки на груди. — Уверен, вы сможете что-то придумать. — Почему вы просто не прикажите ей сидеть дома и делать то, что вам кажется правильно? — спросил Тобирама. — Зачем выдумывать какие-то обходные пути? — Не спешите с ответом, Тобирама-сан. Подумайте. — Здесь не о чем думать. Если вы не хотите, чтобы ваша дочь работала, так ей и скажите. Зачем вы впутываете меня? Хотите остаться в ее глазах идеальным отцом, а моими руками создать ей препятствия, от тяжести которых она побежит к вам? Я не хочу тратить на эти игры ни чье время. Особенно свое! Лицо Тошинори стало более строгим, легкая полуулыбка ушла. — Прошу меня извинить. Я должен поздороваться с другими гостями, — Тошинори коротко кивнул и отошел от братьев. Хаширама проводил его любезным взглядом, а затем резко повернулся к Тобираме. — Тебе обязательно быть таким твердолобым и упертым? Ты как ребенок. Нужно уметь договариваться! Вот только не надо закатывать глаза сейчас! Ты должен находить с такими людьми, как Тошинори, общий язык. Должен! Нравится тебе это или нет. — Зачем мне это?! — Потому что я не вечный, младший брат, — твердо проговорил Хаширама. — Надо уметь договариваться с влиятельными людьми. Ты всегда поступаешь правильно, я знаю. И я согласен с тобой в этом вопросе. Но дай ты какое-нибудь сложное задание Цугуми. И когда она поймет, что это не для нее, она отвяжется от тебя и этой работы, а Тошинори-сан будет доволен. Все в выигрыше. — Ублажать его не моя обязанность. — Нет. Но тебе все равно придется. Хаширама тут же развернулся и пошел обратно в комнату. Тобирама же посмотрел на этот праздник, на радостные лица пьющих людей. Он попытался среди них найти Ханакару, но не смог, и тогда он отследил ее сенсорикой. Хатаке была у себя дома, и Тобирама вспомнил, как приятно и тихо там, как пахнет у нее на кухне. Как с ее энгавы на заднем дворе видно закат солнца, а из ее спальни — рассвет. Помнил, как лучи ласкают обнаженное тело Ханакары, пока она спит, и тем самым обещают ярче подсветить россыпь веснушек. Ему хотелось туда к ней, чем быть на этом шумном бессмысленном мероприятии. Тобирама прошелся по витиеватым дорожкам сада и поднялся по ступенькам. Он пытался найти уборную, но в этой части поместья не было никого из прислуги, чтобы спросить, куда идти. Он осторожно отодвигал седзи, чтобы посмотреть, что за ними. Как одна из них, следующая на очереди, распахнулась, и из комнаты выглянула Цугуми. Первое, что Сенджу увидел — это ее тонкая ручка, придерживающая большую грудь так, что не было видно только сосков. А уже потом заметил, что ниже пояса на девушке надета полупрозрачная юбка. — Ах! — она вскрикнула от неожиданности и быстро юркнула обратно, захлопнув седзи. — Тобирама-сан, вы меня напугали! — Прошу прощения, — Тобирама был готов провалиться сквозь землю, исчезнуть, раствориться, лишь бы не испытывать сейчас чудовищный стыд из-за произошедшего. — Я думала, это моя служанка тут возится, и я хотела ее поторопить, — лепетала Цугуми из-за перегородки. — Скоро мое выступление, а она до сих пор не принесла мне мой наряд. Но я совсем не ожидала, что здесь будет кто-то другой, кроме нее. Все гости должны быть в большом зале. — Я заблудился. И вы правы, мне здесь не место, я вернусь обратно… — Подождите, — остановила она его. Тобирама уже хотел уйти, но замер перед закрытой седзи и огляделся по сторонам. Коридор был пуст. И у него совсем не было ощущения, что кто-то вот-вот повернет из-за угла и застанет его в таком странном положении перед дверью дочки хозяина. Седзи немного отъехала в сторону, а Тобирама в недоумении сделал шаг назад. В узком проеме показалась голова Цугуми. Девушка спрятала свое тело за перегородкой, но выглянула, чтобы посмотреть на Тобираму. — Вы ведь меня видели, не отрицайте, — сказала она. — И я прошу прощения, это вопиющее недоразумение. Я не должен был… — Пусть это будет нашим с вами секретом, — слегка прищурив большие глаза, она игриво улыбнулась ему. — Я обещаю, что никому это не расскажу. Тобирама замешкался. Зачем вообще кому-либо подобное рассказывать? — Конечно, — согласился он. — Я тоже обещаю молчать. Цугуми несколько раз пробежалась по нему беззастенчивым взглядом. — Возвращайтесь к гостям. Я скоро приду, — она ему улыбнулась и закрыла седзи. Тобирама еще немного пялился на закрытую седзи, а потом торопливо вернулся обратно в сад, напрочь забыв о том, что искал в этом крыле, но как только наткнулся на прислугу, сразу опомнился и разузнал про уборную. Все это время он был в таком смятении и недоумении о произошедшем, что, когда вернулся за стол к своему брату и его жене, не сразу заметил Ханакару. — Добрый вечер, — поздоровалась она, а Сенджу изумленно хлопал глазами, разглядывая ее. — Не удивляйся так, я тоже думала, что не приду. Уже со всеми тут познакомился? — Нет, — Тобирама поправил свою одежду, пробегаясь взглядом по Ханакаре. Светло-серое кимоно украшал тончайший узор из белых нитей. Он прежде не видел ее в таком прекрасном виде, Ханакара чаще одевалась в простую удобную одежду, в которой можно было бы в любой момент начать сражение. — Смотри, не медли. С таким количеством выпивки на столах вон та компания, например, скоро забудет, как их зовут, — посмеялась Ханакара. — Но если захотим добавить огня этой занудной вечеринке, просто поднесем к их рту зажженную щепку. Мито и Ханакара рассмеялись, но не громко, в рамках приличия, и Тобирама тоже не смог сдержать улыбку. — Да, — кивнул Хаширама и проглотил один кусочек рыбы. — Сейчас пройдет время, все выйдут из-за столов, и тогда можно будет спокойно подойти. Как только танцоры закончили свое выступление и ушли с импровизированной сцены, в центр комнаты прислуга помогла выбраться Цугуми. На ней было сложное многослойное кимоно, да с таким длинным шлейфом, что сама она с ним передвигаться не могла. К ней вышел ее отец и на несколько минут растянул свою речь сперва о том, как раз видеть в своем доме гостей, а потом с несвойственной для шиноби патетикой разглагольствовал о том, какая его дочь замечательная, сколько у нее талантов, и сейчас один из них она продемонстрирует. Тобирама мельком глянул на других членов их семьи: жену Тошинори и его сыновей. Лица у них, как и у всех представителей клана Хьюга, были непроницаемы, а глаза стеклянными. Что они испытывали (были ли горды или же смущены такой речью главы семьи), для Тобирамы так и осталось загадкой. Сидящая рядом Мито тоже была как фарфоровая кукла, не добавившая к своему надменному выражению лица хоть каплю других эмоций. Хаширама же с должным почтением и вниманием отнесся к словам Тошинори. А Ханакара еле сдерживалась, чтобы едко не прокомментировать очередной эпитет, который Хьюга подобрал к своей любимой дочери. Запела Цугуми, и вправду, красиво, ее талант отрицать мог только завистник. Но Тобирама был не большим знатоком искусства. Он для себя всегда составлял однозначный вывод: или ему нравится, как звучит, или не нравится. И то, как пела Цугуми ему однозначно нравилось. Чистый мелодичный голос. — Она же ничего не чувствует, — вдруг тихо проговорила Ханакара, чтобы ее услышали только сидящие за столом. — Это красиво, да и слова хорошие, но так… Бездушно. — Потому что она не понимает, о чем поет, — надменно дернув бровью, усмехнулась Мито. — Пусть ей примерно столько же лет, сколько и нам, но жизни наши кардинально отличаются. Она не знает, каково это жить с ощущением, что каждый день может быть последним. Тобирама ничего на это не ответил, а направил внимание на то, какие эмоции вкладывает Цугуми в спетые слова. И только тогда понял, о чем говорили Ханакара и Мито. Юная девушка пела о погибших шиноби, которые вместо погребения переродились в белых журавлей, и ее в дальнейшем ждет та же учесть. Но это было так далеко от настоящей сытой жизни Цугуми. Она совершенно не понимала да и не могла понять, что чувствует такой шиноби, наблюдающий за гибелю товарищей и осознающий, что он вот-вот станет следующим, но старательно делала вид, что глубоко осознает подобные переживания. После этого Цугуми спела еще пару песен безупречным чистым голосом. Хоть у нее и получалось очень красиво, но Тобирама уже не мог не замечать, что девушка не чувствует ничего из того, о чем поет, а лишь имитирует. Когда Цугуми закончила, она присоединилась к своей семье за стол, а гостям принесли еще выпивку и еду. Хаширама вытянул Тобираму из-за стола, чтобы перезнакомить его со всеми нужными людьми. Хоть младший Сенджу этого не хотел, но он улыбался и поддерживал светский разговор. Старший брат, конечно, был в чем-то безответственным балбесом, но он прекрасно умел ладить с людьми, чего не хватало Тобираме. Он мог сутками общаться, а потом добиваться своего просто и легко, благодаря связям. Сенджу-младший был на такое не способен, хоть и очень сильно старался. В процессе вечера многие гости перемешались, пересаживались за соседние столы. И Тобирама не упустил из виду, как другие мужчины не без интереса заглядываются на Ханакару, пытаются общаться с ней. Пытаются — это ключевое. Она держалась хорошо, но скованно, словно не совсем понимала, что здесь вообще делает, и как себя правильно вести, и от этого была слишком холодна. Мужчины быстро переключали внимание на других. Вместе с тем Сенджу заметил, что столько внимания, сколько получала Цугуми этим вечером, не получала ни одна женщина, даже ее мать, хозяйка дома. Передвигалась она между группами людей все время с двумя служанками, которые ей помогали с тяжелым шлейфом. И даже это она делала очень ловко и изящно. Цугуми явно привыкла к такому образу жизни и выглядела органично в этой атмосфере. В какой-то момент Тобирама обратил внимание, что Цугуми подошла к Ханакаре, которая стояла возле пруда и разглядывала карпов, и о чем-то с ней заговорила. Сенджу-младший не видел лица Хьюги, но судя по выражению глаз Хатаке, разговор ей не очень нравился. И понял он это не столько потому, что уже достаточно изучил ее, сколько Ханакара не умела скрывать эмоции. — Я скоро вернусь, — сказал Тобирама старшему брату и оставил его и Мито одних с двумя министрами из столицы. Ханакара заметила его почти сразу, и Цугуми слегка обернулась на него. — Чудесный вечер, правда, Тобирама-сан? — спросила Хьюга, когда он встал рядом с Ханакарой. — И здесь собралось столько интересных людей. — Да, полагаю, что так, — ответил он. — Я как раз говорила Ханакаре-сан о том, как бывает трудно женщинам на подобных мероприятиях. Мужчины рассуждают на такие важные темы, смыслы которых лично мне понять бывает непросто. Политика, стратегия, философия… — с двусмысленной улыбкой произнесла Цугуми. — А она ответила… — Что вы нарочно приуменьшаете свою сноровку в подобных разговорах, — закончила за нее Ханакара. — Разве это не очаровательно, Тобирама-сан? — рассмеялась Цугуми. — Я имею ввиду, вера Ханакары-сан в мои навыки. — Думаю, их качество на высоком уровне, — натянуто улыбнулась та. — Возможно, все дело в моей требовательности к себе. Да и мой отец поддерживает мое стремление к совершенству, но я понимаю, что он как родитель слишком терпим и не видит всех недостатков. Лишь восхволяет мои добродетели. — Скромность — это ваше семейное, я полагаю, — ответила ей Ханакара с полуулыбкой. Тобирама бросал взгляд сначала на одну девушку, затем на другую. И понял вдруг, что между ними происходит какая-то битва, понятная им, но только не ему. Ханакара повернула к нему голову, немного отворачиваясь от Цугуми, и хотела ему что-то сказать. Но именно в этот момент Хьюга потянулась пальцами к прическе Ханакары, словно желая потрогать. Та заметила это движение и резко дернулась, взмахнув рукой, чтобы отбить руку Цугуми, как вдруг от этого поскользнулась на мокром камне и полетела спиной прямо в пруд. Тобирама тут же схватил ее за плечо, но не рассчитал, что стоит на том же самом камне и от этого полетел вслед за ней. Сенджу мог бы в воздухе прижать к себе Ханакару, а потом чакрой, скопленной в ладони, удержаться на воде. Мог бы даже мгновенно создать водяную технику, чтобы с ее помощью вернуться в нормальное положение. Мог сделать что угодно еще… Но он ничего не сделал, как будто бессознательно хотел под звонкий визг Ханакары плюхнуться вместе с ней в пруд с рыбами. Огромный всплеск, а затем неистовый хохот Ханакары, когда они оба вынырнули. Она безудержно засмеялась так, что заставила и самого Тобираму начать хохотать, но более сдержанно. — Тебе идет зеленый, — еле проговорила она сквозь смех, пальцем указывая ему на голову. Тобирама снял с себя тину, а затем потянулся к уху Ханакары. — Тогда отдай это мне, — проговорил он, еле сдерживаясь, чтобы не взорваться таким же неудержимым хохотом. — Вот, возьми еще, — она сняла с себя водоросли и вложила в раскрытую ладонь Сенджу. Пока они хохотали и разглядывали друг друга, вокруг них столпились почти все гости. Кто-то из них возмущенно фыркал на такое безобразное поведение, кто-то посмеивался. Тобираме в сущности было все равно, и это его удивляло. Немыслимо нелепая ситуация, в какой-то степени даже унизительная. Но пока рядом с ним стояла Ханакара, ему было безразлично, что о нем подумают. Это не имело для него значения. Он смеялся, как ребенок, и не мог остановиться. — Я просто хотела убрать листочек, который попал на вашу прическу, Ханакара-сан, — пролепетала Цугуми, когда Сенджу и Хатаке все-таки выбрались из воды на землю. — Она вот про этот, — Тобирама достал крошечный лист и показал его Ханакаре, а та, продолжая посмеиваться над случившимся, забрала его и воткнула обратно, будто он там и должен был быть. — Вы же насквозь промокли, — подошел к ним Тошинори. — Прошу прощения, — поклонилась ему Ханакара. — Кажется, рыбалки сегодня не будет, мы распугали всех ваших карпов. — Боюсь, я вынужден откланяться, — извиняющимся тоном сказал Тобирама, но при этом не мог скрыть своей радости, что сейчас покинет это место. Тошинори понимающе кивнул, и Цугуми, поджав губы, вежливо поклонилась на прощание. — Благодарю за вечер, все было прекрасно. — Я тоже вынуждена уйти, — Ханакара с улыбкой осмотрела себя и подняла взгляд на хозяина дома. Хаширама и Мито, стоящие немного в стороне, загадочно улыбались, глядя на то, как Тобирама с Ханакарой покидали это мероприятие. Сенджу-младший кивнул своиму брату и его жене на прощание и заметил, как они перешептывались о чем-то, продолжая смотреть на него и Хатаке. — Более глупую ситуацию сложно представить, — заметила Ханакара, когда они вдвоем шли по пустым улицам Конохи. Тобирама вспомнил, как в этот же вечер увидел полуголую Цугуми, и как раз это ему показалось еще более глупым, чем падение в пруд. Но он решил тактично умолчать об этом событии. — Признайся, ты специально упала, прихватив меня с собой, — решил пошутить Тобирама. — Чтобы можно было уйти пораньше. Я только рад. Спасибо. — Можешь не благодарить. Но вообще-то ты сам за меня зацепился. Все, чтобы я вытащила тебя из лап Цугуми. Да и себя за одно, — усмехнулась Ханакара. — Что? — Что «что»? Тобирама остановился и непонимающе смотрел на нее. — Ты думаешь, она… — Без ума от тебя? Это же очевидно. Только не говори, что ты не понимал этого. С того момента, как она вцепилась в твою руку на полигоне, мне стало все ясно. А этот ее заискивающий взгляд… Тобирама задумался, вспоминая, как она с ним общалась. Перед глазами вспыли и моменты того, как Цугуми разговаривала со всеми остальными мужчинами. Сенджу совсем не замечал разницы: тот же взгляд, та же улыбка и наклон головы. Это была ее манера вести беседу. Слегка кокетивая, поверхностная и игривая, но оставляющая дистанцию. Как и у большинства женщин, которых Тобирама знал в светских кругах. Для Ханакары это, конечно, непривычно, она была намного проще и живее, всех этих дам. Но такое поведение Цугуми — это норма, к которой Тобирама привык от таких женщин, как она. — И даже напросилась работать с тобой… Интересно, что она еще вытворит? Так что будь аккуратен, — Ханакара улыбнулась на одну сторону и снова двинулась с места. Тобирама отмер и догнал ее. — Ты предвзято к ней относишься. Она из тех кругов, в которых так принято общаться. Даже Мито так общается, если ты не заметила. — При желании Мито своим словестным ядом может отравить любого, так что не пытайся меня убедить в ее любезности с людьми. Я и не заставляю тебя верить мне. Если тебе нравится отрицать, то на здоровье, — фыркнула Ханакара. Часть пути они проделали в молчании, хотя у Тобирамы ворох вопросов в голове создал хаос. Наконец, перед поворотом к ее дому, он не выдержал, схватил ее за руку и развернул лицом к себе. — Я не понимаю, ты злишься? — в лоб спросил он. — О, нет. Меня веселит твоя реакция. На ее такую неприкрытую ревность ему захотелось улыбнуться, но Тобирама сдержался. — Она меня не интересует. — Лучше бы ей это знать. — Хочешь, чтобы я вдруг сказал ей: Цугуми-сан, вы меня не интересуете, как женщина. И кем я себя выставлю, если ты не права? — Что ж. Наслаждайся ее вниманием. Она вырвалась из его захвата и зашагала дальше к своему дому. Тобирама ее догнал у самой калитки и снова остановил, схватив за плечо. Она так очаровательно нервничала. Мокрая ткань кимоно плотно прижималась к изгибам ее тела, грудь вздымалась от лихорадочного частого дыхания. А взгляд Ханакары хаотично метался, лишь бы не цепляться за Тобираму. В тусклом свете фонарей он заметил, как покраснели веснушчатые щеки, как она облизывала и закусывала нижнюю губу. И по-прежнему не смотрела на него. Тогда Тобирама свободной рукой бережно взял ее за подбородок, развернул к себе, тем самым заставив взглянуть на себя. И Ханакара задышала еще напряженнее. Если бы она хотела, Хатаке бы вырвалась, но она, замерев, неотрывно смотрела на него. — Я не давал тебе повод, чтобы ты усомнилась в моей честности. — Лишь в твоих намерениях на мой счет. Тобирама расслабил хватку и мягко, но уверенно обхватил ее запястье, а потом слегка наклонил голову к лицу Ханакары. — Свои намерения я тебе уже озвучил, — вкрадчиво произнес он ей в губы и наслаждался ее реакцией. Ханакара моментально покраснела до кончиков ушей, черные зрачки расширились. — И что-то мне подсказывает, что ты хочешь того же, но упрямишься. — Размечтался, — проговорила она, выдавив усмешку, а глаза засияли сомнением в этих словах. — Неубедительно, — Тобирама потянул за запястье, и второй рукой стиснул талию Ханакары и прижал к себе. Он наклонил голову к ее шее и сказал: — Попробуешь еще раз? Горячим дыханием он прошелся по ее коже, от которой, как и от его, веяло прудом и водорослями, но даже сквозь это амбре он смог уловить аромат самой Ханакары. — Оставь меня, — прошептала она, сдерживая дрожь в своем теле. — Я почти поверил, — Сенджу оставил легкий влажный поцелуй. Ханакара сдавленно выдохнула, и тогда он повторил, но уже более уверенно. — Тобирама, — полувздох-полустон сорвался с губ девушки, и ее ладонь легла к нему на затылок, а сама Ханакара ближе прижалась к нему. — Я тоже скучал по тебе. Продолжая оставлять влажные следы на шее, Сенджу почувствовал, как его прикосновения вызывают дрожь в ее теле. Ханакара трепетала у него в руках. Она так же хотела его, как и он ее. Не выдержав, Тобирама накрыл ее губы своими. Она поддержала мягкий поцелуй, даже немного обмякла, слегка повиснув у него на шее. Разум Сенджу заполонила пелена вожделения. Он целый год провел вдали от любимой женщины, и теперь, когда она была у него в руках, он не хотел упустить момент. Поддаваясь импульсу, Тобирама стал действовать чуть более настойчиво, но в эту же секунду Ханакара оторвалась и отодвинула его от себя. — Мне надо с тобой кое-что обсудить. Может, зайдешь ко мне? — она держала свою руку у него на груди и смотрела под ноги. Тобирама чувствовал, что прямо сейчас был готов ее схватить и переместить к себе в спальню. Как же просто ему было бы это сделать. Надави он на нее, Ханакара бы обязательно ему отдалась, он видел это по ее глазам. Но чего бы он этим добился? Сенджу раньше избегал настоящей душевной близости с ней, а теперь, когда она просит об этом, он хочет снова все испортить? Нет. Такой ошибки он больше не допустит, иначе все вновь будет поверхностно. Если и на этот раз Тобирама не прислушается к Ханакаре, настоящие отношения с ней он не создаст. Он не ощутит на себе ее теплый взгляд, разглядывающий его душу, ее ласковых касаний. Не будет засматриваться на нагую, вымотанную за ночь Ханакару, нежущуюся в первых лучах солнца. И никогда больше не ощутит в своей жизни присутствие свободы, что цветет в глубинах ее сердца. — Конечно, — сказал он. Ханакара мягко взяла его за руку, открыла калитку и повела за собой.