***
Вечернее солнце висело уже совсем низко. Его рыжие закатные лучи освещали холмы и верхушки деревьев, а в низинах был уже лиловый полумрак. С озера потянуло сырой вечерней прохладой. Настроение у Федьки было таким же сумрачным, как вечерние тени в логу. Впрочем, таким оно у него было почти всегда в этот год. Федька вздохнул. Всего год прошёл… А казалось, что целая жизнь. Федька не любил вспоминать про это. Потому что от этих воспоминаний было больно. Больно и гадко. И настроение становилось ещё более мрачным. И почему всё это вспоминалось именно вечером на закате? Ведь тогда было утро… Солнечное, яркое и радостное… Федька отошёл от изгороди, шедшей по краю лога и, сорвав ветку рябины, росшей у столба, пошёл прочь от сверкавшего между редкими деревьями оранжевыми бликами озера. Уже недалеко от дома он, погружённый в свои невесёлые мысли, зачем-то свернул на тропинку, ведущую к дачным домикам. Отмахиваясь от комаров сорванной веткой, Федя прошёл по краю посёлка и вскоре оказался у спуска к Феечьему лугу. И только здесь, запнувшись о камень, остановился. Сейчас, в закатную пору, Феечий луг был ещё прекрасней. Яркие шапки цветов постепенно закрывались, луг погружался в сон. Федя часто приходил сюда именно на закате. Потому что тогда забывались все обиды, а вспоминался лишь солнечный луг, весёлый и добродушный художник Юрий Алексеевич, приезжавший к ним летом, и фигурки зверюшек и сказочных созданий, озорных и скромных, весёлых и грустных, смешных и серьёзных, в которые превращали ловкие Федины руки кривые коряги, старые сломанные ветки и прочий лесной мусор, мимо которого обычный человек пройдёт не заметив. А Федя замечал… До того утра… Ну, зачем он вспомнил про это! Зачем?! На душе вновь стало гадко и горько. Он спустился на луг и пошёл к Таинственному камню. Камень действительно всегда был тёплым и, как казалось Феде, излучал какое-то добро… По дороге к камню ему встретилась куртина цветов, где утром он повстречал Вальку и его приятелей. «С Валькой все дружат. Он добрый, весёлый, как и Юрий Алексеевич. Вот только послушный слишком, сразу поверил учителям, даже не разобравшись…» — с горечью подумал Федя. А Федя не такой. Он прямой, дерзкий. Может в лицо сказать всё, что думает о человеке. Слишком скорый на решения. Импульсивный, как говорят про него взрослые. Такой горячий у него характер. Горячий и обидчивый. Другие запросто могут простить обиду, а он не может. Это однажды его и подвело… «Но не могу я по-другому. Не могу оправдываться и просить прощения, если не виноват! Не могу!!! Не могу простить обиду, если человек не просто обидел, если он предал!!!» Федя взглянул на уже покрытую лиловым сумраком куртину и вспомнил, как сегодня Валька и другие ребята гуляли по лугу. А он лишь завидовал их дружбе. Завидовал и злился. Вот и сейчас Федьку вдруг охватила злость. Злость на себя, на Вальку и его друзей, на взрослых, на всех!!! Он вскочил на куртину и принялся рвать и расшвыривать цветы. «Вот вам ваш Феечий луг!!! Вот!!! Нате!!! Все вы добренькие, дружные!!! Вот!!!» Остановился он лишь тогда, когда сандаль поскользнулся на мокрой траве, и Федька шлёпнулся на дорожку, ведущую к камню, больно ободрав колени. «Что я натворил!!! — ужаснулся он, глядя на разорённую куртину. Ещё минуту назад это были красивые цветы, а теперь лишь груда растоптанной разорванной травы. — Зачем я это сделал?» Теперь Валька точно его поколотит. «Ну, и пускай колотит — сам виноват!» Ему ведь все говорят, что он несдержанный. Сначала делает, а потом думает. И тогда… Отчасти и он был виноват. Что не сдержался, надерзил вместо того, чтобы оправдаться. Он подошёл к камню и приложился к его шершавой поверхности саднящими коленками. Обычно камень всегда был тёплым и его доброе тепло сразу снимало боль от ребячьих ссадин и синяков. Все мальчишки и девчонки знали это. Но сейчас камень почему-то был холодным. «И ты тоже…» — неожиданно всхлипнул Федя и на охристую поверхность камня закапали частые слезинки. И… Может показалось мальчишке, а может и вправду камень вдруг потеплел, а волосы взъерошил неожиданный порыв тёплого ветерка с озера. Как будто кто-то могучий и добрый погладил его по голове. И сразу исчезла боль в ссадинах и высохли слёзы.***
Первым, что увидели пришедшие утром на Феечий луг ребята, была разорённая куртина цветов у Загадочного камня. — Кто это сделал?! — ахнула Лизка. — Догадайся с трёх раз, — мрачно ответил Генка. — Я знаю, кто это, — Валька посмотрел в сторону деревни, прищурившись от солнца. — Надо с ним поговорить начистоту. И Валя, засунув руки в карманы, пошёл по тропинке в посёлок. А ребята попытались поправить поломанные цветы. Да что тут сделаешь. — А я могу с огорода цветы принести — у нас их много. Мама разрешит, — предложила маленькая Стешка Борисова, жившая недалеко от Широковых. — Ладно, ребята, не горюйте — поправим, — Лизка деловито осмотрела полянку. — И всё опять будет красиво. — Конечно, поправим! — согласились ребята. Работы хватило почти на целый день. Но к вечеру куртина вновь цвела. Ребята принесли цветов со своих дач, да и оставшиеся на клумбе цветы ожили под заботливыми руками ребят. Перед обедом Лизка и Света шли по улице посёлка, когда им навстречу попался Федька. Насупившийся мальчишка шёл по улице, хмуро оглядываясь и пиная ногой камешек. Под левым глазом Федьки «сиял» большой синяк. Пройдя мимо девочек, Федька лишь грустно посмотрел на них и пошёл дальше. В руке у мальчика была замысловатой формы коряга, ещё мокрая от воды и, видимо, выуженная Федькой из озера. — Валька его поколотил, что ли? — глянула на Лизку Света. — Валька? Да ты чего? Валька мухи не обидит. Он дерётся только, если меня защищает или если на него с кулаками полезли. А первым никогда! Да и Федька… Он хоть и дерзкий, но не забияка. Я ни разу не видела, чтобы он дрался. Дразнится — это да. Федька тут мастер. А так… Федька озорной, но не злой. Это только с Генкой они как петухи, сразу хвост трубой и шерсть дыбом! — Санька тоже сказал, что Федька только прикидывается шпаной, а сам обычный. А что у него за коряга? — Фиг его знает! Федь, а зачем тебе эта фиговина? — любопытная Лизка кивнула на корягу. Федька остановился и с каким-то подозрением глянул на девочек. Но видя, что этот Лизкин вопрос был не насмешкой, а просто любопытством, ответил, немного смутившись: — Нужна… — А зачем? — Света добродушно глянула на мальчика — несмотря на всю репутацию Феди, у неё вдруг возникла к нему неожиданная симпатия. Да и какая репутация, просто слухи, что Федька — хулиган. А так — обычный мальчишка. И Федя неожиданно улыбнулся, уже смелее глянув на девчонок: — Для пугала! Если хотите — приходите, увидите, что из этого получится. Я и сам ещё не знаю. — А синяк у тебя откуда? — Света с уже явным интересом поглядела на него. — Подрался? — Да не… Это всё земная гравитация виновата. — А почему все считают Федьку хулиганом? — спросила Света подругу, когда мальчишка скрылся за поворотом. — Не знаю… Федя год назад сюда из Краснодара приехал с родителями и сестрой. Мы его как следует и не знаем, — честно призналась Лиза. — Это учителя говорили и Пашка. Там летом скандал какой-то был — я не знаю, я в пионерлагере была. Федька просто дразнится и над всеми насмехается. Только Тонька — моя двоюродная сестра — говорит почему-то, что у Федьки смех сквозь слёзы. — Он, правда, Пашкин двоюродный брат? — Ага. Его поэтому и прозвали Коромыслом, как и Пашку. — А он разве не Коромыслов?! — Не, он — Дёмин. Федькин отец и Пашкина мать — брат и сестра. Валя и правда не колотил Федьку. И даже не собирался. Валя утром действительно ходил к Феде. Встретил его у калитки — в руках у Федьки были удочки и сачок. — На рыбалку собрался? — спросил Валька. Поселковые ребята знали, что Федька — заядлый рыбак. — Тебе какое дело, — недоверчиво ответил Федя. Ответ был не злым, а каким-то колючим. Будто Федя заранее боялся насмешки или другой обиды и сразу выпускал иголки. На всякий случай. — Это ты сделал? — На Феячем лугу? Я… — честно признался Федька, опустив глаза. Валя не ожидал такого ответа. Федю он, как и все ребята, знал мало — Федя приехал сюда прошлым летом и пока так и не успел ни с кем подружится. Хотя нет, был у Феди друг — Виталик. Вот это действительно был тип. Хитрый, жадный. Мог и обмануть, и соврать ради своей пользы. Генка, например, тоже может наврать с три короба. Но Генка врёт для развлечения, рассказывая свои истории. А этот Виталик врал для своей выгоды или заметая сделанные им пакости. А на пакости примерный и вежливый Виталик был горазд… И чего Федька в нём нашёл? Может потому, что Виталик старше? Ему сейчас 12 или 13. А Федьке только весной 11 стукнуло. Отец говорил Вале, что это называется «принцип оруженосца» — младшие ребята часто дружат со старшими, если не могут найти друзей среди сверстников. Федя приехал в начале мая, а вскоре приехал и Виталик. И в тот же год Федька и попал в скандал. Скандал был в школе, примерно в конце каникул. Валя подробностей не знал — отдыхал вместе с сестрой в «Каскаде». А Федькина сестрёнка, пятилетняя Катька, ничего толком объяснить не смогла. Скандал был связан с художественной выставкой, в которой участвовали художник Юрий Алексеевич — тот самый, что прозвал луг Феечьим, и его приятель Виктор, тоже художник. Точнее скульптор, вырезавший из дерева фигуры сказочных и мифических героев. Говорят, что он и настоящие скульптуры из камня и глины делал, но Валя их не видел. В отличие от доброго и общительного Юрия, Виктор был другим. Заносчивый, гордый, Виктор на всех смотрел свысока, строил из себя непризнанного гения, до понимания которого презренная публика ещё не доросла ни морально, ни умственно. Зато этот Виталик хвостом крутился вокруг Виктора, этим, видимо, и заслужив благосклонность художника. Виктор и семья Виталика (какие-то городские интеллигенты, которых ни Валя, ни другие ребята даже и не запомнили) снимали комнаты у Пашки Коромыслова. А дядя Юра снимал дачу у деда Светки и Саньки. Скандал был связан с художниками. Виталик так же был замешан в нём, но досталось больше всего Федьке. Так во всяком случае говорили взрослые. Виталик, как и Виктор, уехал сразу после этого (дядя Юра уехал раньше по срочным делам). А за Федькой прочно закрепилась слава хулигана и вообще человека «с которым лучше не дружить — он тебя только плохому научит». И Генка тогда тоже… Молодец… Не разобравшись, записал Федьку в трусы и обманщики. Для Генки, видите ли, честь превыше всего… Начитался книжек про мушкетёров, даже в городе в фехтовальную секцию записался. С тех они с Федькой и петушатся. Хотя, из-за чего? Первым Генка начал. А Федька-то его ничем не обидел, наоборот, Федьке надо на Генку обижаться. И на его принципиальность. Вот и сейчас Валя ожидал, что Федя будет юлить или, наоборот, дерзить, пойдёт в атаку… Но не этого честного признания. — А… зачем? — спросил растерявшийся Валя. Федя, шмыгнув носом, в ответ только пожал плечами: «Не спрашивай — сам не знаю». — Кто это тебя? — Валя показал на синяк. — Лестница… — насуплено ответил Федя. — Ладно, ни чешуи, ни хвостика, — махнул рукой Валя. — Спасибо, — тихо ответил Федя и, закинув удочки на плечо, пошёл к речке. Утро было тёплым и солнечным. Федя закинул удочки и устроился на берегу. Ему нравились такие вот спокойные и тихие часы. Когда солнце ещё только встаёт, когда поют петухи в селе, мычат коровы, которых пастухи гонят на выпас. Село просыпается. И просыпается весь мир вокруг. Водя тихо плещет, сверкая солнечными бликами. Парят стрекозы, порхают бабочки, ловкие водомерки скользят по глади озера. Федя, прищурившись, посмотрел на солнце. Сегодня будет жарко! И тут же напомнил о себе синяк. Зашипев сквозь зубы, Федя потёр его пальцами. Синяк он заработал сегодня утром. Полез на чердак, где хранил свои фигурки. После того скандала Федя хотел уже их разбить ил сжечь, но… Рука не поднялась. Так жалобно они смотрели на него: медвежата, белочки, зайцы, хитрый лисёнок Митя, Красная Шапочка, старичок-лесовичок… Да и Кате они нравились. Особенно Митя и Красная Шапочка. Да и разве виноваты были они? И Федя просто спрятал их на чердаке, чтобы не видеть. Потому что поклялся тогда больше никогда не прикасаться к стамеске и резцу. Поклясться-то поклялся, да всё равно… Руки тянулись. И Федя не выдержал. Появился крокодил Кеша и Дельфиний царь. Русалочка и деловитый бобрёнок, которого Федя назвал Чукой, по аналогии с героем любимого мультфильма. А Русалочку назвал Стешкой. Потому что так звали соседскую девочку, единственную, кто тогда встал на его сторону. А сегодня отец спилил нарост на дереве, который был… Ну, прямо Змей Горыныч! Вот Федька и полез с заготовкой на чердак, чтобы спрятать там до вечера. А, слезая, не заметил, что предпоследняя ступенька подгнила. Ну, и спикировал вниз, треснувшись скулой о стену. И тут Федя привстал… Прямо рядом с ним, в воде сидела… Баба Яга! Нет, конечно, не настоящая! Это была замысловатой формы коряга, в которой Федина фантазия уже рисовала облик хитрой и строгой лесной колдуньи. Федя зашёл на самый край мостка и попытался дотянуться до коряги. Не тут-то было! Рука не дотянулась совсем чуть-чуть. Спустится в воду? Но как назло у берега рос камыш, и Федя побоялся лезть в его заросли. Как же быть? Ведь такая интересная фигурка может получиться! Размышления мальчишки прервал женский голос: — Привет, рыбачок! Как ловится? — Да ничего… — Федя с удивлением посмотрел на стоявшую у берега молодую женщину, лет примерно 30ти, в кротких белых брюках и лёгкой кофточке. Светлые волосы незнакомки были стянуты в «конский хвост» и скрывались под светло-розовой бейсболкой. На плече висел кофр с фотоаппаратом. — Ничего — это в каком смысле? Ничего не ловится или ничего, ловится? — улыбнулась гостья. — И то, и другое! — озорно ответил Федя. — Пока ничего не ловится, а потом — ничего, ловится! — Ну-ну. Я тоже иногда люблю с удочкой посидеть. Наталья, — представилась женщина. — Федя, — почему-то смутился Федька. — А вы на дачу приехали? — Можно на «ты», — вновь улыбнулась Наталья. — Ну, в общем-то — да. Я — фотограф, точнее — фотохудожник. Снимаю красивые пейзажи. А Юрка сказал, что здесь места красивые. — А он — не Юрий Подгорный случайно? — покосился на неё Федя. — А ты откуда его знаешь? Погоди, ты же, наверное, Федя Дёмин, так? — Угу… — шмыгнул носом Федя, уставившись на свои сандалии. — Юрка говорил, что ты тоже художник. — Был… — помрачнел мальчишка. — Вижу, тебе почему-то неприятно про это говорить, — посерьёзнела Наталья. — Юра говорил про какие-то неприятности, только подробности не рассказывал. Ну, ладно, не буду допытываться. Так расскажешь про здешние красоты? — Ага, — обрадовался Федя перемене темы разговора. — Здесь много красивых мест. Озеро. Луг за пасекой — там утром туман красиво собирается. Или песчаная гора. Правда до неё далеко — километра три. Или русалочий камень. Только он в море, надо вниз от деревни спускаться. А ещё есть Феечий луг! — Феечий? — рассмеялась Наталья. — Там что настоящие феи живут? — А вам дядя Юра разве не рассказывал? — удивился Федя. — Это ведь он его так назвал. Там ещё Загадочный камень есть. — Нет, не рассказывал. Он вообще, как-то не очень охотно про прошлое лето в вашем селе рассказывал. Говорил, что какая-то неприятная история тут была. И он очень разочарован в тех, кого посчитал друзьями. «Конечно, — Федя отвернулся, посмотрев на реку, — и во мне тоже. Уехал, даже не попрощавшись. Поверил, наверное, этому… скульптору. Только почему? Он же видел мои фигурки. Я их сам ему показывал!» — Федя? Что-то не так? — Наталья с беспокойством посмотрела на погрустневшего мальчика. — Про тебя, кстати, Юра очень тепло отзывался. Говорил, что в тебе скрывается большой талант. Только добавил, что ты очень доверчивый… Из-за этого и проблемы. Правда, не знаю, что он имел в виду. Может ты объяснишь? Но если не хочешь — не надо, — спешно добавила она, посмотрев на сникшего мальчишку. — А дядя Юра в этом году приедет? — Вообще-то собирался. Он же к вам в Новороссийск переезжает. Ну, что покажешь мне Феечий луг? — Сейчас, только вот эту штуку достану, — Федя всё же решил добраться до коряги. Он осторожно подполз на четвереньках на самый край старого мостка. Хлипкий мосток предательски качался и поскрипывал, но Федя всё же решил дотянутся до коряги. Он уже нащупал пальцами мокрое дерево, как тут на берег вышел кто-то ещё. — Кого я вижу! Старый знакомый! Федя от неожиданности поскользнулся и с шумом рухнул в воду. Голос был ему хорошо знаком. И неприятно знаком. Федя, фыркая и отплёвываясь, выбрался на берег. Ну, конечно, на берегу стоял, как всегда криво, как будто с лёгким презрением или пренебрежением, усмехаясь, Виктор. Тот самый скульптор, знакомый Юрия. И его подруга с красивым именем Стелла. Она и тогда приезжала вместе с ним. — Привет, Фёдор, как жизнь молодая? Федя исподлобья взглянул на Виктора. — Может поздороваешься для начала? — Стелла с прищуром посмотрела на мокрого с головы до ног мальчишку. «Было бы с кем, только не с тобой. И твоим Витенькой», — подумал про себя Федя, стаскивая промокшую футболку. — Всё дуешься на меня? Только не пойму из-за чего? Ну, было небольшое недоразумение. Так что теперь всю жизнь будешь про него вспоминать? Федя молча выжал одежду и стал сворачивать удочки. Всё хорошее настроение улетучилось. И желание провести солнечный день на речке исчезло. — Ладно тебе, Федька. Пойми ты, наконец, что искусство — вещь суровая и безжалостная. Там тоже каждый сам за себя и бьётся за место под солнцем не на жизнь, а на смерть. — Не зря про творческих личностей говорят: «клубок единомышленников», — хихикнула Стелла. — Помолчи, подруга, — одёрнул её Виктор. — Другой на твоём месте поблагодарил бы — я тебе такую рекламу сделал! — Скандальную, сейчас только на такой и выезжают, — снова поддакнула Стелла. Федька собирал удочки и чувствовал, как в душе закипают злые слёзы. Надо же было им притащится сюда в такой хороший день! Принесла нелёгкая… А тут ещё леска запуталась в водорослях. Федька, злясь, дёрнул её. Тонкая леска оборвалась, да ещё и больно резанула по пальцам. Так, что выступила кровь. — Может помиримся. А, Федя? И молчавшего до той поры Федьку вдруг прорвало. Выплеснуло всё, что накипело за этот год. — Мириться?! А я с вами и не ссорился! Это же всё вы! Всё из-за вас! Меня в студию не взяли из-за вас! Из нашего пионерского отряда выгнали! Перед всей школой меня разбирали! И теперь мириться! Со мной никто не дружит! Бабки шушукаются у подъезда — хулиган, грубиян и всё такое! Даже Стешка со мной дружить перестала! И всё из-за вас и из-за вашего Виталика! Федя почувствовал, как срывается голос — ещё чуть-чуть и он разревётся от обиды, настолько жгучим было это чувство. Обида. Не просто обида, обида на несправедливость. На предательство того, кого он считал другом. — А Виталий-то при чём? — Я думал, что он друг! А он — предатель! Федя с трудом сдерживался. Только не заплакать. Только не дать волю слезам перед этими… Не показать свою слабость. — Так уж и предатель! Хорош, ярлыки-то раздавать! — на берегу появился Пашка Коромыслов. — Подумаешь, с пацаном поссорился! И уже предали его! У Виталика характер-то, конечно, ещё тот, но ты хорош! Ты-то сам чем лучше? Зря тебя тогда твой батька ремнём не отходил — нужно было. Для профилактики. «И ты ещё тут!» — с досадой подумал Федя и хотел было уже высказать Пашке всё, что о нём думал, но… Не сдержался от жгучей обиды. Слёзы сами брызнули из глаз. — Да идите вы… — выкрикнул мальчишка и, всхлипывая, побрёл домой. — Федя, мы же на Феечий луг собирались! — крикнула ему вслед Наталья и хотела было пойти за мальчиком, но Пашка остановил её. — Да ну его. Юный художник, ранимая душа… Сопляк и размазня! — Пашка сплюнул. — Сам со всеми перессорился, а теперь ревёт. Ремень по нему хороший плачет. Я вам сам Феечий луг покажу и другие здешние красоты, Наталья батьковна. Не пожалеете — есть что поснимать. — А ты, Павел, интересный человек, — усмехнулся Виктор. Наталья с сожалением посмотрела вслед удаляющейся мальчишечьей фигуры. Что-то тут было не так. Не стал бы ребёнок так переживать из-за простой ссоры. Кто-то очень глубоко и больно обидел его. «Надо поговорить с Юрой и всё выяснить. Федя — добродушный и отзывчивый мальчик. Не мог он совершить что-то плохое», — подумала она. Наталья хорошо разбиралась в людях — был богатый опыт, и редко ошибалась в своих выводах. Дома Федя забросил удочки в угол и ушёл в свою комнату. А там, уткнувшись в подушку, дал волю слезам. Потому что накипело в душе. Потому что душила обида. — Ты что, Феденька? — в комнату вошла тётя Вера — старшая сестра Фединого отца и сестра-двойняшка Пашкиной матери. У неё они жили в прошлом году, когда только приехали и в новой городской квартире ещё шёл ремонт. А этим летом тётка пригласила их погостить на даче. Её муж ушёл в море с рыбаками. А взрослые дети давно жили отдельно — дочь в Новороссийске, а сын — в Геленджике. — Обидел кто? Пашка опять, что ли? Я этого охламона когда-нибудь поганой метлой-то прочешу! И Маруське с Гришкой скажу, чтобы выдрали поганца! Может армия из него наконец-то человека сделает! Но Федька только посопел в подушку. Тётка погладила его по голове и молча вышла из комнаты. Федя сел в кровати и только тут, увидев на столике Кати фигурку хитрого Мити, вспомнил, что забыл на реке корягу. Быстро натянув резиновые сапоги и надеясь, что Виктор с компанией уже убрался оттуда, побежал на речку. На реке, к счастью уже никого не было. Федя нашёл длинную палку и, зайдя в воду, выудил с её помощью корягу. А на обратном пути и встретил Лизку и Светлячка.***
До Феечьего луга добрались только через час. Наташа каждые пять минут останавливалась, чтобы запечатлеть на фото окрестные пейзажи, чем вызывала большое неудовольствие Стеллы. Та лишь скептически морщилась, глядя на спутницу. — Не знаю… Обычная степь… Ну, горы… Вдалеке… Луг… Чем тут восхищаться? — пожимала она плечами в модном жакетике. — У вас разное восприятие, Стеллочка, — пояснил, наклонившись к её уху, Виктор. — Наталья способна восхитится даже засохшей ромашкой. — Ты что, считаешь, что у меня нет художественного восприятия? — Стелла с некоторой долей презрения посмотрела на Наталью. — Я, между прочим, художник. И уже лауреат нескольких конкурсов. А эта… Кроме своих эскизов, на которые человек, хоть что-то смыслит в искусстве и не глянет, больше ничего и не умеет. — Ты творческий человек, Стеллочка. — В том-то и дело. Я — творческая личность. А она — ремесленник. Фотохудожник… — фыркнула Стелла. Наконец, впереди показалась тропинка, ведущая к Таинственному камню. — Ну, вот и пришли, Наталья батьковна. Вот и Феечий луг, — Пашка широким жестом обвёл луг. — Как вам наша, так сказать, природная достопримечательность? — Какая красота! Юра был прав — здесь и впрямь только феям жить, — Наташа защёлкала затвором фотоаппарата. На этот раз и Стелла была восхищена красотой луга. — Это надо нарисовать, непременно! — Стелла встала на пригорок, любуясь лугом. — Непременно в сиренево-багровых тонах… Нет! В буро-розовых. Нет, нет и нет! Розовый не подойдёт… Нет, это не то… Не то, не то! — Чего это с ней? — Пашка с удивлением глянул на спутницу. — Не обращай внимания. Муки творчества, — усмехнулся Виктор. — А чего тут мучиться? Вон Санька, этот пацанёнок с дачи — достал блокнот, да нарисовал. И никаких мук. — Тебе, Павел, этого не дано понять. Это всё только внешняя красота, а надо поймать внутреннюю. Поймать саму суть этой красоты, её философское начало, так сказать истинное воплощение! — Паша, твой Санька — художник-реалист, он пишет то, что видит. А наша глубоко уважаемая Стелла — сторонник современного концептуального искусства. Её цель — сорвать покровы мнимой реальности и показать истинную суть вещей, — ответила Наталья с плохо скрываемым ехидством. — Дамы, не ссорьтесь. Каждый имеет право на своё мнение и свой взгляд на мир, — лучезарно улыбнулся Виктор. — А что за история с этим мальчиком, Федей? — Наташа обратилась к Пашке. — Да ничего особенного, Наталья… — Наташа. — Наташа. Ничего особенного, обычная блажь капризного ребёнка. Обидели юного художника, творческую личность. Гений недоделанный… — сплюнул Пашка. — Он вам ещё свои деревяшки не показывал? — Нет. — Покажет, значит. Не утерпит, чтоб не похвастаться. Талант у него, видите ли. Приезжий художник похвалил. Пацан нос и задрал. Наталья, слушая Павла, искоса посмотрела на Виктора. Тот смотрел на Павла с явным раздражением — разговор между парнем и Наташей был ему не по душе. «Что-то тут нечисто», — подумала она. — Ну, и вот. Пригласили его на школьную выставку. А кто-то из ребят и сказал. Ну, случайно брякнул — такие деревяшки кто только не делает. Попробуй разберись, если в искусстве мало что смыслишь. Ну, и брякнул, что мол эти фигурки он у приезжего художника видел, а тот их Федьке подарил. Ну, учителя не разобравшись, его с выставки сняли. Федька в слёзы. Потом-то, конечно, разобрались. Или Федька выревел, не знаю, не углублялся в подробности. Извинились, обратно его на выставку позвали. А Федька скандал устроил на всю школу. Обидели его, видите ли. Лучший друг предал! — Это он, как вы, Павел, выразились, «брякнул»? — Да какая разница, он или не он! Не надо хвост поднимать, когда не надо! — неожиданно разозлился Пашка. — Его и выгнали уже окончательно и с выставки, и из изостудии, куда его этот художник по большому знакомству устроил. А этот дурак взял, да и все свои поделки спалил за сараем! — Паша, вы в следующий раз водички холодной попейте, а остатки на голову свою буйную вылейте. Чтоб эмоциям не поддаваться — вам так волноваться в вашем молодом возрасте вредно, — сурово ответила Наташа. — Чего?! — взвился было Пашка, но увидев ледяной взгляд фотографа, тут же сник. — Зависть, Павел, ещё никого до добра не доводила, — Виктор, усмехнувшись, подошёл к нему. — Федя — мальчик действительно талантливый. И в изостудию он пришёл сам без всякой протекции. И зря ты его помоями поливаешь. Причина для обиды у него была. Но не будем о грустном, тем более, что история давняя и уже быльём поросла. А подумаем о предстоящем приятном событии. А именно, о дне рождения нашей всеми любимой Стеллы. Я предлагаю отметить это грандиозное событие здесь. Так сказать, в царстве луговых и прочих фей. Если они, конечно, существуют. — Да зачем портить луг? — Наташа строго поглядела на Виктора. — Вы ведь собрались отмечать день рождения Стеллы на даче? — Я не понимаю вас, Наталья… — Позвольте… — Наташа, мы же творческие натуры, — ослепительно улыбнулся Виктор. — Ценители прекрасного. А значит, и в нашей жизни всё должно быть прекрасно. И вкушение яств и напитков во здравие нашей любимой Стеллы должно происходить также в прекрасном, соответствующем моменту окружение. А этот луг, разве он не прекрасен? — Вот и оставим этот луг таким же прекрасным. — Витя, да оставь ты эту зануду. Пускай идёт фоткать пейзажи. А мой день рождения мы отметим здесь, в стране фей. — Ну, тогда, боюсь, я не смогу составить вам компанию, — Наташа, подхватив кофр, пошла обратно в посёлок. Вечером Виктор, Стелла, Павел и ещё несколько их приятелей — парней и девушек из посёлка и города — расположились на Феечьем лугу. Как водится, разожгли костёр, соорудили мангал… — Может, не стоит портить луг? — выразил сомнение один из приятелей Пашки Костя Фомин. — Костя, сомнение для слабых. Мы сегодня намерены торжественно отметить двадцатипятилетие нашей прекрасной Стеллы! А всё прочее не имеет большого значения! — Виктор похлопал его по плечу. — Пейзаж мы не испортим — не переживай. А вот, кстати, и стол, самой природой подготовленный для этого торжественного мероприятия. Виктор подошёл к Загадочному камню и хлопнул рукой по охристой поверхности валуна. — Да ты что, Виктор! Это же Таинственный камень! Можно сказать — местная легенда. — Ага! Местная достопримечательность, которую деревенская малышня показывает туристам! — хихикнула Стелла. — Костя! Не будьте суеверным — вам всего двадцать лет. — Двадцать один… — Вот видите — вы уже совершеннолетний, ефрейтор запаса… — Младший сержант… — Тем более. А суеверны, как выпускник детского сада. Костя, природа — не храм, а мастерская, как говорил классик… — В общем, Виктор и Стелла, вы как хотите, можете праздновать. Но лучше без меня, — Костя передал Пашке сумку и пошёл в посёлок. — Вы испугались местных духов, Константин? — насмешливо крикнула ему вслед одна из подруг Стеллы. — Не беспокойтесь, мы проведём нужные обряды, чтобы их задобрить. Костя не обернулся. Стелла лишь презрительно фыркнула ему вслед. В сумерках, возвращаясь с озера, Федя ещё издалека увидел на лугу костёр и людей. Слышалась музыка, весёлые крики… Люди явно что-то праздновали. Федя не обратил бы на них внимания — мало ли летом туристов в этих местах, но это был Феечий луг! Особое место в представлении местной детворы. И среди голосов он узнал голоса Пашки и Виктора. — Пашка, вы чего тут делаете? Вы что, с ума сошли?! Это же Феечий луг! — Тебе чего, Федька? — Пашка был уже слегка нетрезв. — Гуляй отсюда, не мешай людям. Пока пинка не получил. — Павел, что за грубость? Тем более с кузеном, — Виктор оторвался от мангала и гостеприимно раскрыл объятия. — Может наш юный друг пришёл поздравить нашу общую подругу со знаменательной датой. — Дурака валять он пришёл. Со своими фантазиями. Это ведь он придумал про фей. А Юрий подхватил. Фантазия художника. От чрезмерных фантазий лечится надо. У психиатров. Федя невольно сжал кулаки. Так захотелось врезать в наглую физиономию двоюродного братца! — Чего нахмурился? Пинка давно не получал? А ну, катись отсюда! — Пашка развернул Федю и толкнул прочь. Федя запнулся ногой за корешок и кубарем полетел к изгороди. — Эй ты, воспитатель! — Виктор подбежал к Пашке и отвесил ему подзатыльник. — Ещё такая выходка и ты полетишь вслед за ним в режиме бреющего. Чтоб я больше такого не видел, понял? — Да ладно, — проворчал Пашка. Виктор пошёл было к Феде, чтобы помочь подняться, но Федя уже вскочил и, кинув на Пашку обжигающий взгляд, побрёл в посёлок. — Федя, что случилось? — из калитки их дома вышла Наташа. — А вы… здесь откуда? — удивился мальчик. — Да я комнату сняла у твоей тёти на лето. Ты не знал? — Нет, — улыбнулся Федя. Он был рад этой встрече, потому что молодая фотохудожница понравилась ему. Было в ней что-то доброе, как у сказочной феи. — Здорово! — Ты рад? — Конечно! — Ну, тогда пойдём на веранду. Вера Петровна такой чай приготовила! — Ага, чай у тёти Веры вкусный! — согласился Федя. — Только я сейчас… — он показал ободранные коленки. — Следы мальчишеских приключений? — Угу, — угрюмо ответил мальчик. Если б они были следами приключений…