Мёртвое море

«Мы никогда не забудем то, какую жертву вы принесли ради спасения наших жизней. Спасибо всем, кто сражался и погиб во время этого ужасного события 5 лет назад.»

***

Иногда для ясности головы нужно перечитывать эту надпись, выгравированную на каменной табличке памятника около реки. Так делаю я и парочка моих друзей. Нам всем нужно помнить о том, что случилось, или хотя бы иногда вспоминать. Сидеть тяжело, но не так тяжело, как стоять. Голова болит, где-то в боку колет, а ещё уже привычно перехватывает дыхание — памятник стоит на горе, обдуваемый ветром с реки прямо под ним. Хорошей вид. Возможно, неплохое последнее воспоминание для обречённых или отчаявшихся самоубийц. Этот вид, должно быть, может сделать кого-то счастливым. — Эй, вылезай. Здесь точно никого нет. Легкое постукивание по боку истрепанного, практически неразличимого желтого куска ткани — и из того, что осталось от школьного рюкзака выползает килограмма два тёмно-зелёной массы. Изуку смотрит, как он прямо в процессе перевоплощается, и сдавленно, тихо, с рукой у она хихикает, прикрыв глаза. Тонкое и незаметное выражение доверия. — Ты не потерял где-нибудь там свою половину, нет? Выглядишь каким-то очень… ммм… сухим. — Половина в твоих волосах, малец, разворачивайся. Будем брить. — Изуку со страхом схватился за голову, но тут же расслабился и улыбнулся снова. — Я же просто пошутил! Не будь таким нудным, Дзинуши. Ровная гладь воды едва блестела от солнечных лучей. Она казалась вязкой, как будто она наполовину состояла из клея. С реки дул холодный ветер. Конец осени с этом году выдался довольно холодным. Прямо перед ним стоял мужчина на вид лет 40. Бледный и худоватый, почти до болезненности. В общей массе волос, завязанных в высокий хвост, были видны несколько седых прядей. Изуку не задавал лишних вопросов, но иногда по ночам думал. Сколько ему? Почему так потускнел взгляд? Что с его семьёй? Что он чувствует и переживает? Скамейка под весом еще одного тела скрипнула — обустройство городской сейчас. Но, то есть, не то, чтобы это когда-нибудь было основным местом жительства с того момента, как закончилось это странное и «мирного время», которое Изуку не помнит и о котором предпочитает молчать Дзинуши. Изуку ходил в школу. Государство оплатило ему образование и проживание в приюте до полных 17 лет, после которых он оттуда почти бежал. А ещё образование и мед. страховку. Спасибо, Токио. Ты так щедро. Оставшаяся зажиточная часть населения жила в рекреациях — отдалённых местах, покрытых настоящей зелёной травой, с большими домами другой формы — не такие, как городские многоэтажки. Что они там делали? Жили свою счастливую и беззаботную богатую жизнь, пока Изуку и все его знакомые были вынуждены работать? Стоило задуматься об этом, как кулаки сжимались до такой степени, что ногти на пальцах начинали оставлять тонкие округлые следы на ладонях. Они тут же исчезали, не выдерживая огрубевшей мозолистой кожи, а иррациональная злость оставалась — пережимала пальцами горло, душила, пока воздуха в лёгких не останется совсем мало, заставляла обхватывать свои выступающие рёбра собственными руками, кашлять (иногда с кровью) и бить любые попадающиеся под руку предметы. Пока не станет легче. Или не придёт Дзинуши. Откуда-то стороны перелеска прямо под ноги принесло несколько ярких шуршащих упаковок от чего-то, с характерным звуком протащив по сделанному из больших квадратных блоков асфальту. Они зацепились за какую-то неровность, и, посопротивлявшись, улеглись между блоков асфальта. — Помню, как я смотрел старые фильмы. Они думали, что в нашем году уже будут крутые летающие машины и биотехнологии. Но, смотри, мы сидим в конце разбитого сквера, в науке никаких прорывов последние лет 5 так точно, а парящими над землёй машинами и скейтбордами даже не пахнет. Хотел бы я, наверное, прокатиться на таком. — Грязевой Злодей смотрел куда-то в небо с задумчивым выражением лица. «Должно быть, устал». — Кто-то думал, что мы уже будем мертвы. Так нет. Иногда я не могу удержаться от сравнения людей с тараканами. Живучие, сволочи. Все мы — Он повернул голову как будто со скрипом, и посмотрел на Изуку, немного жмурясь. — Столько вещей произошло за 2000 лет, а всё ещё вот. Существуем. — Он вздохнул и облокотился на спинку скамейки, она заскрипела, но не более того. Дзинуши снова вернулся к созерцанию неба. Его волосы, покрытые кое-где сединой, тут же распластались по спинке. — Хочешь коктейль? Я стащил пару бумажек у какого-то гражданина, когда был в метро ночью. Я давно уже их не пил. Кажется, они на вкус, как брусника? Я даже не помню уже, если честно, когда последний раз чувствовал этот прилив сил. — Как ежевика. Немного кислые. — Да, точно. Давай пойдем, пока ты не вспомнил о том, что воровать не очень законно. — Он улыбнулся, глядя добро и почти по-отечески. Очередной скрип спугнул какого-то зверька. Должно быть, крысу. Звук сапогов по асфальту всегда почему-то казался довольно приятным и добавлял атмосферы сгущающимся сумеркам. — Эй! Я не говорю так уже лет 7. Не надо мне напоминать. Изуку вскочил, отряхивая от грязи свои спортивные штаны. — Ты вызглядишь офигенно, почти как в этих твоих рассказах про мир будущего. Так что, если хочешь, то включай воображение и представляй, что сейчас мы полетим на крутой светящейся машине в какой-нибудь стрип-бар. — Спасибо за совет, но и мне не пять. Изуку перегнулся через перила и 5 йен булькнули, ударившись об воду, и тут же падая на дно. — Мне не пять, но давай ты просто не будешь это комментировать, хорошо? Дзинуши улыбнулся ему, стоя чуть поодаль, с своей привычной позе с руками в карманах. — Без проблем. Я не вижу, как ты каждый раз кидаешь монетки на удачу. Мидория быстрым шагом зашагал в сторону, где должен был находиться вход в парк. А там три раза налево, к гаражам, и есть киоск, где коктейли продают и без талонов, по-старому. Пара десятков шагов. В