Полюби меня, принц

"Господи Боже, убейте меня уже" — стонал в мыслях Се Лянь, пытаясь уснуть под раскатистый голос озлобленного препода по математике. Кажется, на него кто-то пролил кофе, судя по пятну на рукаве свитера. В таком состоянии души и тела шатен пребывал на каждом уроке каждого божьего дня. Спасал лишь его друг в красной рубашке, который отдавал ему успокоительное и наушники, чтобы хоть как-то заглушить грозный рёв. И о, Боги, как же Се Лянь был ему благодарен. Тот даже предлагал ему свое плечо в качестве опоры, от чего отказываться не хотелось, да и сил особо не было. Эти обязанности давили на бедного подростка со всех фронтов, не давая и капли времени на восстановление физического состояния, пихая новой работой в лицо. Всё, о чем он мог молить, так это хороший сон, ну или хотя бы сон длиною в семь часов. Так проходил день за днём.

***

В неловко тишине раздался спасительный звонок телефона. Се Лянь, схватив мобильное устройство, поспешил удалиться из поля зрения брюнета, скрывая свое смущение. Выдохнув, он провел пальцем по сенсорному экрану, принимая вызов и прикладывая телефон к уху. — В двадцать девятом отсеке лежит! Не триста девятом, а двадцать девятом! Во, это они, отнести их... О — кажется, вызывающий абонент наконец заметил, что его вызов был принят. — Ой, прости, Се Лянь, работы куча, мы снова не справляемся. Мать с отцом давно не спят, их состояние ухудшается, ещё чуть-чуть и она упадёт в обморок. Прости, но нам снова нужна твоя помощь. — размеренный и уставший мужской голос сразу начал с дела. Се Лянь не любил этих предисловий, предпочитая сразу начинать с темы, по которой к нему обращаются, раздражало это дико, и человек на другой стороне об этом был прекрасно осведомлён. Тяжело вздохнув, подросток кивнул сам себе и ответил: — Я понял, завтра буду. — услышав с другого конца благодарное "спасибо", он отключился, возвращаясь к своему ученику и попутно извиняясь за отвлечение от темы. — Всё в порядке, гэгэ, но всё же, давай закругляться, тебе нужно отдохнуть, — заботливо ответил Хуа Чэн, подтягиваясь на месте, разминая давно затекшие мышцы. Спорить с брюнетом не было не желания, не сил. Хуа расположил своего гостя у себя в комнате на огромной кровати, а сам приютился на диване в гостиной. По утру шатен не был обнаружен на том месте, где он должен был быть, но его заменяла записка с каллиграфическим почерком, гласящая об уходе того самого шатена домой по важным обстоятельствам. И эти самые обстоятельства заставляли влюблённого юношу переживать за состояние возлюбленного. И предчувствия его не обманули — шатен не посещал занятия всю неделю. За всю эту неделю брюнет вынес все мозги свите Принца, докапываясь с расспросами о самочувствии и т.д. А терпеливостью сия свита не отличалась, и они каждый божий день заверяли беспокойного брюнета о том, что Се Лянь в порядке, просто есть очень важные дела, которые без него семья решить не может совершенно. Этот ответ и успокаивал, и раздражал. Иногда он проклинал свои одержимость и навязчивость, но отказываться от этой части себя он не смел. Так и прошло две недели. В начале третьей недели Се Лянь соизволил вернуться в школу. Выглядел он... Ну, как сказать... Хуже чем в первую встречу. Он будто только что вернулся с хорошего такого запоя, синяки под глазами стали почти такого же оттенка, как и волосы Хуа Чэна, а в глазах признаков жизни не было и вовсе. Пытаясь выведать у возлюбленного причины такого состояния, тот лишь отмахивался бессонницей и кошмарами. Под конец дня нервы и терпение Хуа Чэна распрощалось с подростком окончательно. Он схватил за рукав Принца и оттащил в безлюдный кабинет, прижимая всем телом к наглухо запертой двери. Под давлением шатен просто выдал всё и вся брюнету, который, успокаиваясь, начал считать себя той ещё сволочью, от чего недавно придавленному к двери юноше всеми силами пришлось отговаривать. Оказалось, что дела у компании родителей Се Ляня идут настолько хорошо, что верхушке не хватает людей для решения проблем. Спасительными лучиками света для глав стали три сына, которые взяли на себя ответственность за некоторые важные бумаги, один же из троих являлся прямым наследником семейного бизнеса. Успокоив друг друга, шатен предложил зайти к нему в гости на чай и поговорить по душам. Хуа Чэн же был только за, нужно же было познакомиться с будущими родственниками. — Народ, у нас гости, — захлопывая дверь, крикнул на всю квартиру шатен, скидывая свои кроссовки. В проёме показались статные женщина и мужчина с такими же кричащими синяками под глазами. Но несмотря на них, люди выглядели довольно таки привлекательно. Молодая женщина лет тридцати с длинными шелковистыми волосами цвета ночи и яркими, словно луна в небе, глазами. Мужчина же выглядел серьёзным и задумчивым, на вид ему можно дать за сорок, а резкие черты лица ничуть не поритили внешнего вида. — Это Хуа Чэн. Хуа Чэн, это - мои родители. — Редко Се Лянь кого-то приводит в свою обитель, — хихикнула женщина, протягивая брюнету руку. — я мадам Се, приятно познакомиться с вами, юноша. Теперь понятно было, от кого у его возлюбленного такая нежная улыбка. Се Лянь был копией матери, хотя и гены отца проглядывались. Сверлящий взгляд. Жуткий, если быть честным. Мужчина лишь кивнул головой и прошёл куда-то по коридору, откуда он и вышел с женой. — Дорогой, у нас есть незаконченные дела, пожалуйста, окажи нашему гостю тёплый приём. — сказала женщина, все также приветливо улыбаясь, после чего она удалилась в том же направлении, что и господин Се. Се Лянь поманил за собой брюнета в довольно просторную комнату, выполненную в бело-золотых тонах. Уютно и без из лишнего пафоса. Принц указал на место за столом, а сам ушёл на кухню заваривать чай, пока его гость осматривал помещение, словно котенок с улицы, впервые увидевший новый мир. — Кто-то сказал "гости" ? — из-за одной из дверей показался высокий парень лет так двадцати с длинными каштановыми волосами и свободным комплектом одежды, состоящий из футболки и штанов Белоснежного цвета. Внешность была крайне приятна глазу, и она кого-то напоминала... Того, кто жуть как бесил, но когда мужчина представился, сомнений не осталось. — Меня зовут Бай Усянь, приятно познакомиться с новым другом брата, это довольно редкое явление. Вся та ненависть из прошлого взбурлила с новой силой, переворачивая все внутренности с ног наголову. Сдерживая все высказывания, Хуа Чэн лишь сдержанно кивнул, не сводя внимательного взгляда с парня, которому, кажется, было на это глубоко плевать. Он просто прошёл на кухню, на выходе из которой столкнулся с Се Лянем. — Осторожней, братец, кипяток. Вы прямо два сапога пара, одинаково нелюдимы. Шатен лишь вздохнул, ставя сервиз на стол перед гостем, бросая через плечо вопрос "чай будешь?", который был адресован новому подошедшему человеку. Новоприбывший юноша присел напротив Хуа Чэна и только тогда оторвал взгляд от экрана мобильника, переводя его на гостя. Теперь в жизни Хуа Чэну удивляться нечему. Перед ним сидел никто иной, как Ци Жун собственной персоной. Длинные чернильные волосы заплетены в низкий хвост, лазурного цвета глаза устремлены на лицо брюнета, изучающе разглядывая. — Ци Жун, младший брат Бая и Се, приятно познакомиться, — наконец прервав гляделки, сказал "Лазурный мусор", вновь утыкаясь в телефон. Сейчас сердце бьётся, и не факт, что Хуа Чэн сможет стать демоном в этой жизни после его остановки. Се Лянь состоял в кровном родстве с двумя своими заклятыми врагами, которые как только над ним не издевались. Сейчас просто хотелось посворачивать им шеи за дела былых дней. — Хуа Чэн, это мои братья, Ци Жун и Бай Усянь, ребята, это мой друг Хуа Чэн, попрошу быть с ним повежлевее, — подал голос Се Лянь, садясь рядом с одноглазым брюнетом. Предательский ритм сбивается. Только биение сердца говорит, что ты больше не ходячий труп, а живой полноправный человек. Но как же оно бывает невовремя. Хуа Чэн лишь кивнул в знак приветствия, погружаясь в свои мысли и воспоминания, заставляя принять тот факт, что и эти отбросы из прошлого станут его семьёй. За вечер, проведенный с тремя братьями, Хуа Чэн понял, что судьба на этот раз более благосклонна к Принцу. Любящая и живая семья, братья ОБА адекватные, что не могло не радовать. Смириться с фактом будущего родства с ними уже не было так трудно. В итоге Хуа Чэн остался на ночь у семейства Се, ибо жил он довольно далеко от них, а время уже позднее. Се Лянь предложил свою комнату, так как в зале расположится перспектива так себе. Плюс, у него был диван в комнате, так что ютиться на одной кровати не пришлось. Пока Хуа Чэн делал домашку, Се Лянь сидел на кровати уже в домашней одежде, шурша бумагами, что-то записывая в тетрадь. Спустя какое-то время Се Лянь прервал молчание фразой, которая заставила сердце брюнета пропустить пару ударов. — Если ты до сих пор на них зол, то это глупо. Сейчас они другие люди. Абсолютно другие. Никаких игольниц или коленоприклонных статуй не будет. Хуа Чэн резко развернулся к шатену, чуть ли не падая со стула, глядя на парня округленными глазами. — Ты... Неужели ты... — голос предательски задрожал, а воздуха стало катострофически не хватать. Се Лянь вздохнул и отбросил бумаги в сторону, переводя взгляд горящих в темноте глаз, отливающих золотом. Губы Принца растянулись в хищной улыбке, которую так часто дарил Се Ляню сам Хуа Чэн. Юноша подсел ближе, заглядывая в обсидиановый глаз, горящий неверием и постепенно разгорающейся надеждой. — "Неужели я" что? — хитро спросил парень, дразня и играя с нервными клетками брюнета. Ответ ему не был нужен, оба это понимали, но играть на чувствах ведь иногда так весело. Воспоминания же подали причину поиздеваться над нервишками муженька. Что за причина? Тот самый момент в паланкине. "Гэгэ, давай поженимся?", "... ", "Хаха, я просто пошутил, гэгэ, не воспринимай это всерьёз". — Ты помнишь... Всё помнишь, так?.. — с надеждой в голосе спросил юноша, умоляюще глядя на парня перед собой. Да будь проклята та скрытая и забытая забота, которая стала вновь работать на уровне рефлекса. Се Лянь прижал Хуа Чэна ближе к себе, но не удерживает равновесие и падает на кровать. В груди растекается тепло, вязкое и обволакивающее, словно так и должно быть. Он наконец-то нашёл свой свет жизни. Нашёл и здесь. Нашёл и не отпустит. Никогда. Они лежали так довольно долго, каждый думал о своём. Мысли Кровавого Дождя путались и расплетались, чтобы сплестись заново. Столько всего произошло за такой короткий промежуток времени, что происходящее казалось нереальным. Се Ляню же казалось, что минуты стали течь в миллионы раз медленнее, но одиноко больше не было. Была лишь теплота на сердце и какая-то детская радость. Пролежав в таком положении какое-то время, Хуа Чэн приподнялся, нависая над шатеном и, возвращая тому лисью и обворожительную ухмылку с уверенностью, полной любви, произносит: — Полюби меня, Принц.