***
Приют с многообещающим названием «Солнечный свет» стоял на отшибе всего в пятидесяти милях от дома Дурслей. Но что-то подсказывало Гарри, что навещать его здесь никто не собирается. Большой трехэтажный особняк выглядел мрачновато, а огромные кусты бордовых роз вокруг здания только придавали ему схожесть с домом престарелых. — Вылезай. Да поживее! — воскликнул дядя Вернон, выйдя из машины и оглядывая окрестности. — А что? Тут вовсе неплохо. — Да, дядя Вернон, — пробормотал Гарри и поплелся ко входу. Дверь распахнулась, и на пороге оказался высокий худой мужчина в клетчатом костюме. На его носу сидели очки с очень тонкой оправой, и Гарри даже подумал сначала, что круглые стеклышки левитируют перед глазами мужчины. — Мистер Рочестер, это я вам звонил. Вы получили чек? — Да, все верно. Это ваш племянник? — мистер Рочестер положил руку на плечо Гарри. — Как тебя зовут, парень? — Га… - Гарри осекся, заметив злое лицо дяди Вернона. — Бен. Бенджамин Нортон, сэр. — Да, родители мальчика погибли в страшной автокатастрофе, а мы с женой – его единственные родственники. Видит Бог, мы старались пять лет воспитывать из него человека, но у нас больше нет сил. Наш сын – Дадли – очень страдает из-за него. Бенджамин просто неуправляемый. Гарри фыркнул, увидев жалостливое лицо дяди Вернона. Так уж и страдает Дадли, его довольная рожа скоро на фотографиях помещаться не будет. Но мистер Дурсль продолжал: — Мне больно и тяжело оставлять Га… Бена здесь, но другого выхода у нас не остаётся, - дядя Вернон сложил руки у груди, а мистер Рочестер сочувственно ему закивал. — Не вините себя, мистер Дурсль. Наш дом создан для таких, как он, - произнёс мистер Рочестер и указал рукой на здание. Гарри стоял в стороне и вглядывался в окна приюта. Он не чувствовал страха или сожаления. Наоборот, Гарри надеялся, что здесь ему будет лучше. — Я могу ехать? — дядя Вернон закончил свой спектакль с мнимым расстройством и открыл дверцу машины. — Ах, да! Его документы, — он протянул мистеру Рочестеру сложенное свидетельство. — Конечно, не переживайте, — с улыбкой произнёс мистер Рочестер, и дядя Вернон, не теряя времени, прыгнул в машину и через пару мгновений скрылся за поворотом. — Ну что же, парень, сегодня я тебя со всем ознакомлю, а завтра приступишь к занятиям. Ты ведь ходил в первый класс? — спросил мистер Рочестер. — Нет, тетя с дядей хотели отдать меня в школу только в следующем году, мне ведь только шесть, — сказал Гарри, и мистер Рочестер удивленно поднял бровь. — А по документам тебе уже семь, — произнёс он и поднёс свидетельство ближе к глазам, чтобы рассмотреть. — Наверное, я ошибся, сэр, — тихо пробормотал Гарри и опустил глаза. Он на мгновение испугался, что вскроется обман с документами, и его снова отдадут Дурслям. — Не переживай, Бен. Сейчас только октябрь. Я попрошу миссис Льюис позаниматься с тобой дополнительно, и ты быстро догонишь остальных ребят. — Хорошо, сэр, — ответил Гарри, до сих пор не веря тому, что больше никогда не увидит Дурслей. Мистер Рочестер показал Гарри его комнату, которую он будет делить с тремя мальчиками. Кровать казалась огромной, по сравнению с той лежанкой в чулане под лестницей. Гарри тут же уселся на неё, довольно поглаживая колючий плед, который служил накидкой. — Подъем у нас в семь утра, а в девять начинаются уроки. За это время нужно успеть собраться, принять водные процедуры, сделать зарядку со всеми ребятами в холле, позавтракать и повторить материал для занятий. В час дня обед и ещё два урока. Потом можно заниматься своими делами до ужина. А после – просмотр фильма или чтение вслух. Я думаю, со временем ты втянешься, — радостно произнёс мистер Рочестер. — Я – директор. Поэтому ко мне ты можешь обратиться по любому вопросу, Бенджамин. Гарри было непривычно слышать это имя. Он ведь Гарри. Просто Гарри. Новое имя ассоциировалось у него с каким-нибудь школьным хулиганом, который держал бы в страхе всех девчонок, и на его брюках бы красовались заплатки, как напоминание о его «бесстрашных похождениях» на стройку или в заброшенные дома. Но привыкнуть можно ко всему. И Гарри, оглянувшись ещё раз на свою комнату, пошёл вслед за мистером Рочестером. Он казался ему очень добродушным и внушающим доверие. При виде его все дети останавливались и здоровались с ним, опустив головы. — Сейчас ты получишь свою форму, — сказал мистер Рочестер и открыл дверь небольшого помещения. Гарри ударил в нос запах мыла и стирального порошка. Точно так же пахли вещи, когда тетя Петунья отдавала их после стирки. Мистер Рочестер вручил Гарри стопку темно-синей одежды. — Должно подойти, примеряй. Гарри стащил с себя огромные старые вещи Дадли и надел накрахмаленную форму. Движения в ней были немного скованными, но скоро это должно пройти. — Чудесно! Ужин будет через час, а пока ты можешь пойти в игровую и познакомиться с ребятами, — со своей обыкновенной улыбкой произнёс мистер Рочестер и проводил Гарри в большую комнату, после скрывшись за дубовой дверью в конце коридора.Глава 1
1 декабря 2020 г. в 19:01
Маленький экран телевизора замерцал и потух. Наверное, какая-нибудь нерадивая птица задела крылом антенну на крыше дома. Гарри постучал по боковой стороне ящика, как это обычно делал дядя Вернон, если сигнал пропадал в самый интересный момент. И, по непонятной причине, это помогло. На экране снова появилась картинка. Крутили повтор шахматной олимпиады, которая проходила в Люцерне в 1982 году. Гарри уставился в экран так близко, что глаза начинали болеть, но по другому было невозможно хоть что-то разглядеть в общей картине шахматного турнира.
На телевизоре было всего три канала, один из которых не работал, другой показывал балет, а третий был спортивным. Его любил смотреть дядя Вернон после работы, особенно, когда показывали гольф или футбол. Большее количество телевизионных каналов Дурсли оплачивать не собирались. Они считали, что телепередачи плохо влияют на их сына Дадли – ровесника Гарри. Потому что в шесть лет Дадли не мог есть, если на экране не будет включён хоть какой-нибудь театральный спектакль. Гарри пользоваться телевизором запрещали, и он мог смотреть его только тогда, когда Дурслей не было дома. И, так, как балет и театральные постановки его не очень привлекали, Гарри включал без звука спортивный канал и смотрел, прислушиваясь, не подъехала ли дому машина.
Гарри не понимал, что за фигуры двигают люди по клетчатой доске, почему они перемещают их именно так, а не по другому, и что значат цифры и буквы на бегущей строке внизу экрана. Но это было интересно. Гораздо интереснее, нежели в миллионный раз расставлять на полке старых оловянных солдатиков, сидя в маленьком чулане под лестницей. Гарри решил разузнать у дяди Вернона побольше о шахматах, хотя тот, скорее всего, будет кричать на него и отправит его под лестницу думать над своим поведением.
За окном послышался хруст гравия, которым был засыпан двор. Гарри молниеносно выключил телевизор, выдернув вилку из розетки, и ринулся в коридор, где уже открывалась входная дверь.
— Возьми пакеты, — рявкнула тетя Петунья и протянула несколько бумажных пакетов Гарри, одновременно стряхивая со своих ног туфли. Дадли – полный мальчик в клетчатой рубашке и вельветовых брюках с подтяжками – уселся на табурет около входа, не доставая изо рта леденец. Миссис Дурсль тут же кинулась снимать ему ботинки, а мистер Дурсль с важным видом вошёл в дом, прокручивая на пальце ключи от автомобиля.
— Какая прекрасная погода, — произнёс он. Усы над его верхней губой зашевелились. — И ещё, у меня есть прекрасная новость для тебя, Гарри.
Дадли противно засмеялся, а тетя Петунья, не скрывая улыбки, сняла пальто с себя и сына, повесила их на витые крючки и прошла на кухню, поманив Гарри с пакетами за собой.
— Какая новость, дядя Вернон? — тихо пробормотал Гарри и стал выкладывать на стол продукты. Петунья их сразу же забирала и раскладывала по местам: в шкафы, на полки или в холодильник.
— Я устроил тебя в частную школу с постоянным пребыванием, и мы сегодня же отправимся туда, — гордо заявил мистер Дурсль, поправляя галстук ужасного малинового цвета. С голубой рубашкой он смотрится ещё более отвратительным.
— Частную школу? — Гарри удивился. Частная школа подразумевала ежемесячную оплату, и довольно большую, насколько Гарри знал из рассказов дворовых мальчишек. Странно, что мистер Дурсль по доброй воле готов расставаться с деньгами для чужого мальчишки, который свалился ему как снег на голову пять лет назад.
— Это приют! — воскликнул Дадли, и его родители тут же зашипели ему, приказывая замолчать. Мистер и миссис Дурсль испуганно переглянулись. Но Гарри уже услышал.
— Вы хотите отдать меня в приют? — сердце Гарри ушло в пятки. Он понимал, что это такое. Перед глазами сразу появились картинки грязных коридоров, огромных крыс, бегающих между кроватями, и злых педагогов, которые били плетьми за любую оплошность. Все это тоже рассказывали мальчишки, с которыми Гарри иногда мог играть на улице.
— Э…да, — замялся дядя Вернон. — Но это очень хороший приют, и мне пришлось отдать им немаленькие деньги, чтобы тебя приняли без вопросов. И ещё… — он достал из кармана брюк сложенный лист и протянул Гарри. — У тебя будет другое имя.
— Но зачем?
— Для нашей же безопасности. Мы не очень желаем, чтобы тебя однажды снова к нам вернули, — сказал дядя Вернон с нескрываемой радостью на лице.
— Бенджамин Рой Нортон, — прошептал Гарри, читая своё новое свидетельство о рождении. — Но у меня день рождения не одиннадцатого марта!
— Теперь одиннадцатого марта. Какая тебе разница? — с раздражением произнесла тетя Петунья. Она навалила на тарелку вчерашнюю овсянку, которая уже потемнела и слиплась в один большой комок. — Вот, поешь. А потом соберёшь вещи… хотя, тебе и собирать-то нечего! — тетя Петунья засмеялась, издавая звуки, похожие на хрюкание, а Дадли и дядя Вернон подхватили. Гарри стоял посередине гостиной, чувствуя себя старой игрушкой, которой наигрались и хотят выбросить в помойку. Он мог бы заплакать, но в душе была надежда, то в приюте будет лучше, чем с Дурслями. Сейчас он хотел исчезнуть, чтобы не слышать их противного смеха. Новое свидетельство выпало из его рук на пол, но его никто не собирался поднимать.
— Я не голоден, — бросил Гарри и побежал в свой чулан. Засунув в карман больших брюк, ранее принадлежавших Дадли, несколько солдатиков и потертого пластикового дракона из шоколадного яйца, Гарри вышел в коридор.
— Можем ехать, — сквозь зубы произнёс он. Дядя Вернон поднял с пола бумажку и снова сложив, засунул в карман.
— Я сам отвезу его, Петунья. Дома буду часа через три, — произнёс он. Дадли уже уставился в телевизор, а тетя Петунья включила миксер, поэтому Гарри и мистер Дурсль вышли из дома без прощаний.