I'm on my way I'm on my way Home sweet home Tonight tonight I'm on my way Just set me free Home sweet home Mötley Crüe «Home Sweet Home»
Внутри дом Сикса всегда утопал в полумраке и свете голубых и жёлтых лампочек. На его коже они мягко переливались. От наркотиков он сильно побледнел. Тёмные и толстые шторы закрывали окна, висели, не пропуская не одного лучика света. Дом Никки был чем- то вроде личной крепости, где он может воплощать все свои желания. Где он мог любить и где любили его. Портал в мир кайфа, что он получает от героина. Мир, где он нужен, куда можно бежать от реальности, в которой тебя обвиняют в том, что ты испортил кому-то свадьбу, жизнь... Он портит жизнь не только другим, но и себе самому. Именно он и никто другой довёл его до состояния, когда твоя жизнь полностью зависит от дозы. Он смотрит на себя в зеркало по дороге в свою любимую комнату, где его уже ждал новый шприц. Они оба ждали друг друга с самого начала этого ужасного дня. Ещё с бессонной ночи, полной слёз и страхов, новой боли и сладкой лжи самому себе. Кажется, Никки построил себе целый мир из грёз и лжи. Глотая всё новые таблетки, вынюхивая порошки и запивая это всё своим любимым виски. Все наркотики, которыми он баловался до этого стали просто развлечениями на фоне прозрачных кристаллов с коричневым оттенком. С оттенком зависимости, со вкусом несбывающихся мечт. Сикс забирает с журнального столика уже заправленный шприц, затягивает руку своим чёрным ремнём, пуская свою убийственную любовь прямо по венам. Он готов. Героин расходится по венам, глаза закрываются. Дышать стало тяжелее. И снова в сладкий сон. Путешествие по миру галлюцинаций и собственных грёз. Он спит, но во сне валиться через тëмную пропасть. Всë ниже и ниже. Он не видит, что ждëт его там в конце. Это будут острые железные иглы? Деревянные колья? Или эта пропасть не кончится? Она такая тëмная, большая и бесконечная. Он чувствует холод, что пробегает по его спине. Закрывает глаза и видит туман, белый и густой, который медленно поглощает его мозг. Холодное расслабление и удовольствие. Внутри тишина, в этой пропасти слышно каждый шорох. Его веки приподнимаются, глаза смотрят вверх. Всë вокруг как будто в полной слепоте. Как будто его расширенные зрачки сейчас закрывают ему весь обзор. Он не видит ничего, только ощущает. Кажется, что он расслаблен настолько, что даже моргать получается тяжело. Тонкий обруч зелëной радужки вокруг такой же черной пропасти зрачков, и ни одного огонька. Всë так безжизненно. Безжизненно, как его внутренний мир. Никки чувствовал себя выкуренной сигаретой, потухшей спичкой. Как будто всë внутри исчерпано за эти несколько лет. Так много изменилось? Изменилось. Он стал бледным, исхудавшим от наркотиков ублюдком. Лжецом Никки, что страдал от страха уснуть и недосыпа. Одевая маску всë снова и снова. Скрывая глаза с потухшими огнями за тëмными стеклами солнечных очков. Всë изменилось. Внутри как будто дрались два волка. Огромная ненависть к самому себе и непобедимая гордость. Они борются уже несколько лет. Голос из темноты за его спиной, пока он продолжает падать. Опускаться всë глубже вниз. В объятия тьмы, как будто проваливаясь в дыру своей души. Он слышит голос. Он кричит, но до Никки доходит лишь шёпот. Нет, нет, нет. Это разные голоса. Тот, который он слышал до этого, был другой. Они все разные, их слишком много. Но Никки слишком слаб. Даже сейчас, когда его голова, словно улей, наполнилась голосами, он не в силах сопротивляться.«Никки... »
«Фрэнки!» [1]
«Хах, чëртов Сикс»
«Никки Сикс?»
Да, он на своëм пути. Да, он уже идëт. Осталось последнее — это отпустить. Отпустить всех, себя. Он смог отпустить отца, смог отпустить мать. Осталось совсем немного. Но почему он не может? Что или кто его держит? Неужели только поэтому он не может уйти с концами в мир своих сладких фантазий, с секундной болью игл и следами из коричневого порошка? Стать ничем больше, чем пеплом и сигаретным дымом. Чтобы последним, что от него осталось был бас в этих трёх альбомах и строчки песен. Кто вообще знает его? Кто вообще знает, кто такой «Никки Сикс»? Кто он за этим образом небрежного короля подлости? За чëрными волосами, лаком для волос, светом сцены и криками зрителей. Он несчастный человек с разбитой судьбой. Которую сам же и разрушил. Проложив себе дорожку из стекла. Эта дорожка ранила его, на стекле оставались кровавые пятна, а он всë шëл дальше. Не просто шëл, он уже танцевал на этом стекле. Никки уже не обращал внимания на боль. Там, куда он так стремился уйти иная любовь, в которую он так хотел окунуться, заглушала всю боль. Восполняла пустоту, Сикс был счастлив там. Но кто-то держал его, не давая продолжить этот танец, не позволяя с головой упасть в это «счастье». Никки боится ложиться спать. Он говорил, что больше всего в этой жизни ему страшен передоз. Но это не первый и не второй раз. Каждый раз одно и тоже. Его возвращает с того света, после чего он снова бежит по этой стеклянной дорожке, оставляя за собой осколки и трещины. Врëт сам себе, что это последний случай. И потом снова всаживает себе в вену шприц. Страх лечь спать, и больше не проснуться. Он жалок, врëт всем, что так бесстрашен и независим ни от чего. Лжëт, что бросит в любой момент, когда захочет. Он же Никки Сикс, он делает то, что хочет. А сейчас он просто боится лечь спать, закрыть глаза. Жалкий, противный лжец Никки. Мысли руками выходят из темноты за его спиной. Он перестал падать вниз. Он завис в невесомости у самого конца. Сикса окружили чëрные как уголь ладони, засасывая, утягивая силой вниз. Он закрывает глаза, отдаëт всю волю тем кто его окружает, в этой абсолютной темноте. Становится бездыханной марионеткой в руках галлюцинации, в плену пьянящего счастья от вещества. Снова осознавая масштабы своей огромной лжи, Никки понимал, что за фразой «Я слишком молод, чтобы влюбиться» [2] стоит совершенно больше. Это было как прикрытие от собственных страхов. Страхов перед любовью, причем «неправильной». Любовью, что фатально закончится одиночеством. Он не помнит когда это случилось, в какой момент он снова оступился. Когда он смог пропустить такой чëткий удар. Сильный, и прямо в нужную точку. Казалось, это было очередной ступенью страданий, которые он сам же себе и создаëт. О такой жизни мечтают многие. Ездить на мотоциклах, проводить вечера в компании девушек, пить алкоголь и не задумываться ни о чëм. Но это лишь сливки жизни «рок-звезды», сколько людей видели тень? Сколько людей прочувствовали эту тень на себе? Любовь, в это всë сложнее поверить. Никки врëт себе, что это всего лишь действие наркотиков. Это совсем не настоящие чувства, это просто побочный эффект. И это снова ложь. Его улыбка. Она как солнце спасала в самую тусклую и грустную минуту, его смех, его характер, его недостатки. Это было что-то прекрасное. Он любил всë в Томми. Его талант, какие-то маленькие, иногда совсем дурацкие «способности». Вроде курения носом, или выпить банку пива, прокусывая еë сбоку зубами. Это был Томми. Парень, что иногда ведëт себя как ребёнок из младшей школы. Штаны сестры, палочки в карманах, чëрные длинные волосы, что очень лохматой, волнистой пальмой лежат на его голове. Карие глаза, в которых Никки хотел утонуть. Там был его бермудский треугольник, в этих глазах пропал уже не один человек, не один корабль. На солнце они иногда отдавали золотистым блеском. Он пахнет карамелью, сигаретами, жаренным кофе вместе с дешëвым лаком. Он пахнет как любовь. Никки всего-лишь хотел бежать с ним по лужам после дождя. Теряться с ним в чëрной ночи. Быть рядом столько, насколько это может быть возможно. Утопать в его объятиях, слушая его сердцебиение. Чувствовать, будто его любовь взаимна. Ощущать это всей душой. Глупо улыбаться и получать такую же улыбку в ответ, чтобы только они знали, что сейчас делает их счастливыми. Какие искорки сейчас сверкают между ними. Ярче чем звëзды и солнечный свет. Он всего-лишь хотел почувствовать тепло и сладость этих ощущений. Как будто бабушкиное печенье. Которое Никки никогда не пробовал. Но он был уверен, что это что-то невероятно тëплое и вкусное. Неповторимое. Последний раз они с Томми виделись четыре дня назад. Всë прошло хуже некуда. Томми был недоволен пристрастиями Никки к веществам. Он был как будто единственным, кто видел как всë больше на глазах Сикс умирает. Как угасает его жизнь и как он снова падает в свои страхи. Но он не знал, откуда эта дыра. Когда она появилась? Это от ненависти к отцу? К матери? К своему прошлому? От одиночества? Откуда это пришло к Никки? Не могло быть такого, чтобы все, кто был вокруг Никки не видели, как он умирает. Неужели все были в масках, не видели этого? Как ещё одна яркая звезда гаснет на звëздном небе и уходит в темноту. Только если Никки сам надел на всех эти маски... Насколько бы гордым не был Сикс и сколько бы не говорил, что он делает это, потому что хочет. Потому что он «хозяин своей жизни». Потому что ему это нравится. Ли видел только то, что Никки не может поставить финальную точку в книге своей зависимости. Никки задумался над тем, что стоит это исправить. Стоит позвонить ему сейчас, верно? После очередного кайфа, очередного путешествия в иной мир он с трудом поднимается с пола. Холодного, постеленного тëмным паркетом. Шагая к телефону, на который редко кто звонил. Он мог не бояться, что во время его шагов, по «своему пути» ему кто-то позвонит в реальности. Он одинок и у него полно свободного времени. Длинные пальцы постепенно, медленно набирали номер, подбирая нужную комбинацию цифр на кнопках. Никки же эгоист, он не мог подумать, что в такое время Томми мог быть чем-то занят и не иметь возможности ответить на его звонок. Но зато мог иметь какую-нибудь блондинку. Никки терпеливо ждал, когда гудки прекратятся и Ли возьмëт трубку. Он знал номер наизусть, он не мог забыть его. Он не мог ошибиться. — Хэй, это Томми, что надо? — Привет, это я, Никки. — О, Никки, как жизнь, что-то случилось? Случилось, Томми, давно случилось. Он пропустил удар в своë сердце. Не смог вовремя выставить перед собой стену от стрел влюблëнности, что ранили всë глубже и глубже, всаживаясь в его сердце. — Да нет, сам как? — Я отдыхал вчера вечером с девочками, уснул и ты меня разбудил, — голос Томми звучал сонно, но не менее весело и красиво, чем обычно. Никки даже отодвинул на второй план содержание слов, которые Ли произнëс. Важно было просто слышать его голос. — Я хотел встретиться... — Не вопрос, а чё ты так? — Да так, просто поболтать. Мы давно не собирались вдвоëм. Т олько вдвоëм. Без Винса, без Мика, без компании «подружек на один вечер». Просто вдвоëм. Никки и Томми, вместе. Выпить по пиву и обсудить какую-нибудь хрень. Но у Никки были совсем другие планы. Нельзя было держать это больше в себе. Пора признать своë поражение, пора признаться Томми в своей огромной, самой больной и сокровенной для него лжи. В своих чувствах. Никки мог унести это с собой в могилу, но он сдался. — О Боже, конечно я пойду! Когда? — Сегодня вечером. В восемь часов. В пиццерии на Сансет, подальше, ты знаешь какая. — Окей, Никки, увидимся. — Да, давай, до скорого, — Никки услышал, как Томми первый сбросил трубку, и вскоре положил сам, ещё несколько секунд смотря на обои тëмно-синего цвета. Всë же это было плохое решение — выбрать именно их. Он не мог привести себя в порядок ещё долго. Хотя бы в состояние, которое даст возможность нормально дойти до закусочной и говорить. Сил не было, они кончились уже тогда, когда он дошëл до кровати. Нащупав рукой подушку он обнял еë и лëг на бок. В ожидании появления сил он думал, что скажет Томми. Как признаться в своих чувствах. Это было тяжело. Он не знал, как Томми отреагирует. Подумает что это шутка, посмеëтся над ним. Скажет, что ненавидит, или примет его чувства, что было просто невозможно. Он закрыл глаза, на несколько часов мир ушёл снова в темноту. Снова в объятия Морфея.***
Томми опустился на сидение стула и закурил, пододвинув к себе пепельницу. Никки позвал его чтобы, наверное, обсудить запись и песни. Как обычно. Он всегда приходит вовремя, но Томми пришëл раньше и осмотрел закусочную. Стулья с красной обивкой, далеко не чистые столы. Уже потрëпаный картон с надписью «меню» красными буквами. Окна были большими, выходили на улицу, где у входной двери уже одна из компаний устроила перекур. Люстры были распределены по потолку так, чтобы тëплый свет лампочек расходился по помещению. На стенах, выкрашенных в бежевую краску, висели портреты красивых девушек. Самое приятное, за что тут цеплялся взгляд, помимо блинчиков и булочек с малиновым джемом. «Girls, Girls, Girls», этот альбом был отображением того, чем на тот момент жила группа. Стриптиз клубами с красивыми, обнажëнными девицами. Любовью к мотоциклам и алкоголю. Отвязная, «свободная» жизнь. Так было не потому что они вели себя как рок-группа, они вели себя так, потому что были собой. Винс пропадал в компаниях красивых девушек, Мик уединялся в своëм доме. В силу своего возраста ему было не так интересно ходить по барам, цеплять девчонок, напиваться до беспамятства. Он задумывался о большем. Винс, Томми и Никки просто отрывались по полной. Им ничего не мешало уйти во все тяжкие. Пойти разбить телевизор в номере. Хотя, а зачем разбивать, если можно вышвырнуть его из окна, а после поднять на уши весь отель? «Почему обязательно было встретиться именно сейчас? Вечером, так ещё и в забегаловке. Мог бы в студию позвать хоть». Мысль промелькнула в голове барабанщика, он посмотрел на часы и на дверь, которая приоткрылась. Со звоном колокольчиков, висящих над дверью, Никки зашëл, осмотрел комнату, увидел среди всех сидящих Томми и подсел к нему. На глазах были чëрные очки, чтобы Томми не увидел его пустых глаз с расширенными зрачками. Футболка, пальто, и как всегда узкие джинсы. Даже без начеса. Это выглядело не в духе Сикса. Никки часто заморачивался над своим внешним видом, но сейчас он собрался как будто наспех, выглядел уставшим. Прямые чëрные волосы рассыпались по плечам, челка немного заходила на глаза, уходя на левый бок. На пальцах несколько колец. Никки нашел в себе силы проснуться за двадцать минут до встречи. В темноте дома было вообще сложно найти что-то приличное. Но сейчас он больше был погружëн в другие мысли. От потери сил и болей он шатался и голова шла кругом. Чего Томми не заметил. Томми во многом находил Никки красивым. Он видел Никки в первую очередь красоту внутри, как у человека. Иногда он был просто невыносим, но его талант было невозможно отрицать. Способность выразить свои чувства, мысли или какую-то историю в одном тексте. На всë у него было своë твëрдое мнение. Столько идей в одной голове. Про внешность даже говорить не стоило. Красивое лицо с невероятно красивыми глазами. Душа Никки была для Томми своего рода сонной лощиной. Там происходило что-то опасное, загадочное, неизвестное. Туда притягивало и больше не отпускало. В этом была туманная и неизвестная красота внутри Сикса. Усевшись напротив Томми, Никки почесал нос и закурил. Запалил сигарету и заставил её немножко утонуть в огне зажигалки. Короткая затяжка, и Сикс расслабленно выдыхает дым в потолок. Даже если тут и есть табличка о том, что нельзя курить, было без разницы. Никки задумался. А стоит ли делать это сейчас? Или же просто перевести тему на очередную хрень? Казалось, что сидя сейчас перед Томми пути назад уже не было. Возникла странная тишина, понятие «неловкость» очень быстро пропало из жизни группы. Обычно первым диалог начинал Ли. Для него всегда как-то легко давалось общение. Он же первый эту тишину и нарушил: — Ты что-то хотел обсудить? — Томми скинул с себя кожаную куртку и положил на стул рядом. Любопытный взгляд карих глаз был полностью сосредоточен на Никки. Вопросов стало ещё больше. — Да, хотел, — Никки нашëл взглядом официантку и заказал два пива Blue Ribbon за их столик. «Близнецы» часто пили пиво синей ленты в самом начале музыкального пути, пока в их жизни не появился бело-красный Budweiser в жестяной банке и Jack Daniel's. — Воу, я вижу ты решил отдаться ностальгии? — Томми засмеялся и подался вперëд к Никки. Карие глаза осматривали Никки и его внешний вид с улыбкой. Они так давно не были наедине в такой личной обстановке. Томми мог бы сказать, что соскучился по тем самым временам. — Ну что, я слушаю, что хотел? Опять проблемы у группы? Винни что-то снова натворил? Постоянные проблемы, в которые втягивался Винс и которые он сам же себе и устраивал, стали уже чем-то обычным. Его рассказы о той или иной ситуации очень часто были похожи на пустые россказни, и совсем не тянули на правду. Да и на тот момент всем было без разницы, все просто думали, что теперь делать дальше. — Томми, я не про группу хотел поговорить... — Стой, погоди, то есть этот вечер без рабочего дерьма? — Томми приподнял уголок губ в наглой ухмылке и вопросительно вскинул бровь. — Да. — Хоть что-то радует, тогда что же ты хотел обсудить? — Томми улыбнулся официантке, что принесла им пиво. Одну бутылку подвинул ближе к Никки. Проводив еë взглядом, Ли уже хотел перевести тему на «вау, смотри какая красотка, может, взять номер?». — Я хотел поговорить про нас с тобой... — «Нас с тобой»? — Томми не до конца понимал, что может вообще означать эта фраза. Возможно их дружбу? Ли сам часто задумывался о том, что вообще между ними происходит. Это было что-то больше чем дружба, но не отношения. Что-то странное, и Томми всегда откладывал мысли об этом подальше. Сейчас не надо спешить с этим. Мысли Томми на этот счëт никогда не заходили куда-то дальше чем на вывод, что пора переставать пить алкоголь на сегодняшний вечер. Но сейчас Томми как будто посмотрел дальше. Увидел маленькую деталь, что вела за собой огромную цепочку. Никки пошатывался, всë также голова раскалывалась и шла по кругу. Никки думал, что его сейчас просто стошнит. Противный ком в горле и неспособность даже сказать слово в ответ. Только сейчас Ли это заметил. Улыбка моментально упала с его лица, он со стуком поставил пиво на стол, грубо схватив Никки за запястье. Он был слаб, поэтому легко подался навстречу Томми, что тянул его за руку. Грубо закатав рукав чёрного пальто Никки увидел там свежие отметки от героина. Белая рука, вся в синяках. Чëрт возьми! Он хочет поговорить о них с Томми, о том, что происходит между ними и принимает почти перед выходом. Хотел поговорить о чём-то личном и сокровенном между ними, а итог, он сидит обдолбанный и шатается. Даже сейчас не смог сдержаться, чтобы поговорить с Томми «по душам». Просто придурок. Ли дëрнулся и отпихнул руку Никки, он даже не обратил внимания на то, что Никки может быть больно от такой резкой и крепкой хватки. Он отвернулся в нежелании видеть перед собой Сикса. — Вот так ты хотел поговорить? Смотрю, отлично подготовился. Приготовил шприц, чтобы по приходу домой снова принять? — конечно приготовил, о чём вообще речь? Томми уже видел перед собой, как Никки заходит к себе домой. Слабо скидывает с плечей пальто, шагает в свою любимую комнату. В полной тишине дома слышно только шаги. Ложиться на кровать, и снова вводит в себя вещество. Противно. — Я... Я... Томми, я правда хотел поговорить о нас нормально. — «Нормально»? По твоему снова надраться как сучка и прийти сюда поговорить со мной, это «нормально»?! Ты сидишь, шатаешся, не можешь связать два слова, чëрт возьми! — он был зол. Парень лишь кинул взгляд на бутылку пива, снова взял еë в руки и выпил несколько глотков. — Протрезвей, потом поговорим. Томми поднялся с места, кинул на стол деньги за своë пиво прямо перед Никки. Забрал свою куртку. Губы басиста немного тряслись, он хотел что-то сказать. Тонкие, аккуратные, иногда они были чуть припухшими. О чëм он вообще думает? Если бы у Никки были силы встать и попросить Томми остаться. Гордость уступила бы место другим чувствам, он бы сделал это. Но вместо этого лишь остался в одиночестве сидеть за столом перед деньгами и бутылкой пива. Через линзы очков он проводил барабанщика взглядом. Пока дверь не закрылась, а его вид не стал лишь звоном входных колокольчиков. Никки снова упустил его. Снова упустил шанс поговорить с ним. Шанс сказать свои настоящие чувства. Он понимал, насколько Томми неприятно, но гордость говорила, что Ли знал, в какой ситуации сейчас находится Никки. Что он мог понять и принять этот факт. Проще снова соврать себе, что Томми просто не понимает Никки. Не понимает, какую боль тот испытывает, когда не принимает вещество. Насколько, казалось бы, проще было зарезать себя, чем дальше чувствовать эту боль, ломящую всë тело. Томми не понимал, не испытывал это. Ему легко подумать, что можно просто взять и резко прекратить это. Никки допивает заказанный алкоголь до конца, деньги которые дал Томми он сунул себе в карман, а пиво за его счëт. Он даже не вспомнит об этих деньгах уже через день. Если он через дурман вспомнит вообще что либо. Он всë испортил, как всегда. Искренне хотел всë исправить, искренне хотел, чтобы Томми узнал. Услышал его внутренние крики в этом признании. Эти чувства теперь заставляли сердце обливаться кровью. Чувствовать это здесь, сегодня. Как это прорывается сквозь рëбра. Больно, очень больно. Он шагает по улице, ищет среди людей вокруг себя знакомый силуэт. Видит лишь точку в кожаной куртке — там, вдалеке. Он уходит всë дальше и дальше. Они уходят друг от друга. Это расстояние убивает их. — Ублюдок! Сука! Безвольный козëл! — барабанщик пнул первую мусорку, что ему попалась на пути сейчас. Только мысль о том что произошло. Томми был не глупым, по крайней мере не во всех случаях. Он знал, о чëм Никки хотел поговорить. Он только сейчас понял, что Никки хотел сказать. И даже в этот момент он надрался как последняя мразота. В тот момент, когда они могли бы услышать слова, которые так были важны для них обоих. В такой момент... Он осознал только сейчас, стоя у разбросанного мусора и пусто смотря в стену напротив, что его прекрасная зависмость — Никки. Боль и обида смешались где-то внутри. Он хотел бы помочь Никки, спасти его. Но Томми и так не отпускал его туда, куда Никки так стремился. Он был полностью согласен сидеть с ним, как с маленьким ребёнком, если бы это нужно было. Заботиться столько, сколько нужно. Но было слишком обидно сейчас, чтобы показать это самому Никки. Сам Никки слишком горд, он не примет этого. Он скажет, что сам вполне в состоянии всё решить и сбежит. Снова сбежит танцевать свои танцы на стекле. Они разошлись. Оба в противоположную сторону. Очередной день, ещë одна встреча. Город, где они потерялись. Город, где они так и не сказали друг другу такие нужные слова. Место, где один хотел потеряться сам, а другой мечтал не потерять своего друга. Всё дальше шагая друг от друга. Растягивая молчание и расстояние между друг другом. Каждый из них думал, что полностью независим. Это было самое крупное заблуждение в их жизни. Зависимость Никки — героин, дурная одержимость Томми — Никки.🎸🎸🎸🎸
[1] — Фрэнк Карлтон Серафино Феранна младший, настоящее имя Никки Сикса. [2] — «Too Young to Fall in Love» — композиция Mötley Crüe из альбома Shout at the Devil 1983 года.