One foot in the grave Such a foolish child For a date with death Sight the dotted line I've been through hell And I've never goin' back
Mötley Crüe, «Dancing On Glass»
Дойдя до дома, Томми ещё несколько минут стоял у входной двери, рассматривая серебристый ключ в своих руках. Что красиво блестит в вечернем свете. Ли почувствовал впервые в своей жизни потерю контроля над действием своих рук. Он всегда знал и контролировал то, что они делали. Но голова часто была отключена. Он не мог вставить ключ в замочную скважину. Что-то тянет его к земле, навязчиво пытаясь остановить. К чëрту. Он заставляет себя открыть дверь, повернуть ключ на несколько оборотов. Каждая встреча с Никки оставляла на душе Томми определëнное количество эмоций, что потом управляли им. Это мог быть заряд вдохновения, стремления к работе. На душе было безудержное веселье, или горькая, ноющая в сердце боль и обида. Это был всë тот же Никки, его нельзя было ни в чём обвинить. Он не видел, что такое жизнь без веществ, он начал принимать с ранних лет. Он знает мир своих грëз вдоль и поперëк. Он боится реальной жизни, скрывается за стеной лжи. Сикс хочет полностью уйти из реального мира в мир сладких фантазий. Если он рад, он счастлив там, а не здесь, зачем его держать? Потому что он был нужен. Нужен группе, нужен фанатам, да и самому Томми... Никки думал, что Томми не заметит его мечты. Его заветной цели, к которой тот пришëл. Томми не был дурачком, не был ребëнком, за которого его держали. Он давно не мальчик, и, кажется, Никки об этом забыл. Наивные и иногда глупые поступки со стороны барабанщика не скрывали от него же реальности. Это произошло так быстро, Томми настолько был занят тем, что смотрел только вперëд, что забывал о том, что происходит вокруг. Постер с Никки в группе London висел у него над кроватью. Чëрт возьми, он был так рад встретить его после того концерта. Впервые, когда его карие глаза встретили эти зелëные глаза. Они были похожи на изумрудную лужайку с капельками шоколадных подтëков со стороны зрачков. Совсем маленькие, но такие красивые. Меланхолия в этом ярком горящем взгляде. Эффектный начëс на голове, чëлка почти полностью закрывала его прекрасные глаза. Высокомерная ухмылка на губах. Томми, кажется, забыл абсолютно про всë, что было вокруг. Где они вообще на тот момент находились. Что делали, и когда на столе успели появится блинчики с черникой? Между ними проходила будто волна, начала происходить какая-то связь. Во взгляде друг друга они видели собственное послание. Они видели его, могли прочитать. Вчитываясь в смысл каждого слова. Время остановилось вокруг. Они нашли друг друга. Томми уже тогда стал зависим. Одержимостью стала не дрянь, не алкоголь, а Никки. Брюнет, что любит ломать басы на сцене. Придумывает классные идеи и песни. Невероятный человек, одна из самых ярких звёзд на небосводе жизни Томми. Та звезда, которой он так долго любовался. Среди всего неба искал только еë. Они были созданы друг для друга, просто отвлекались на другие, короткие интрижки. Он хотел поговорить «о нас». Эти слова так странно звучали из уст Никки, что Томми легко впал в непонимание. Никки мог работать в группе, думать в группе и что-то преподносить. Но он одиночка, бегущий в свой собственный мир, где он совсем один. Между ними очень быстро выросла стена. И они оба боялись еë сломать. Безумно любили, и также ненавидели. Соревнование, бой на мечах, кто первый скажет слова. Кто первый сломает эту стену. Сегодня это мог быть Никки. Томми сел на пол, опираясь о входную дверь. Изнутри закрыл еë и посмотрел на потолок. Взгляд Томми пал на бутылку алкоголя в углу и купюру, лежащую рядом. Девочки оставили подарок со вчерашнего вечера? Бутылка пустая, с маленьким количеством уже присохшего ко дну алкоголя, смятая купюра рядом. Жизнь Томми на тот момент была как и у большинства рок-звëзд. Проводил время, ни о чём не задумываясь. Уходил в безудержную отвязную реальность. Забывался в компании дорожек кокаина, алкоголя. Секса в стрип клубе и сигаретного дыма. Они покорили больше, чем Сансет, они покорили мир. Дальше только больше. Видимо в этот момент, когда его не было рядом, ублюдок Никки бил стекло и шёл по нему. Вместе со стеклом билась и его жизнь. Осколки были и без того маленькие, но Сикс шёл по ним, каблуками превращая в пыль. Пыль рассыпалась, а пути назад не было. — Блядство... — парень поднялся, прошел с пустой бутылкой к столу и оставил еë там. Он выудил из пачки сигарету и закурил, смотря в окно. Ночь стала совсем чëрной. Охватила весь город, и где-то там сейчас Никки. В этом городе, потерялся в огнях и никак не может найтись. Томми и его дом были полной противоположностью Никки. Он был освещен теплым светом оранжевых оттенков. Были светлые обои и пол с коричневым паркетом. Всë было довольно удобно обставлено, хотя Томми никогда не находился дома слишком долго. На прикроватной тумбочке лежали записки с цифрами, ещë одни подарки от ночных подружек барабанщика. Он даже не помнит имя ни одной из них. Кто из них вообще Крис, а какая была Линдси? Томми знал, что не позвонит и кинул бумажки обратно на тумбочку. Сердце Томми смогло украсть несколько людей, которых он по настоящему любил. Но Никки сделал это по другому, не так как все. Томми хотел одновременно ударить его по лицу, а после прижать к себе и показать ему, что всë отлично, он под защитой. Томми закрыл глаза и сел на кровать, закрыв лицо ладонью. Он лишь представил... Никки перед ним, они только вдвоём. Он гладит его щëки большими пальцами, убирает волосы с глаз, чтобы снова прыгнуть в них как впервые. Шепчет что-то ему на ухо, гладит по голове, после чего снова обнимает, обхватывая руками, позволяя полностью укрыться в объятиях. Тëмные волосы, что рассыпались по плечам. Он рядом, не в мире своих грëз. После всех этих нежностей, он хватает Сикса за запястье, сжимая его. Ловит непонимающий взгляд со стороны Никки. Томми не может остановиться, не может перестать смотреть на непонимание Никки. Барабанщик говорит ему короткое: «Проваливай». Но Никки остаётся стоять неподвижно, он никуда не уходит. Ли смеётся и снова затягивает его в свои объятия. Томми вытянул руку вперëд, в желании потрогать Никки вне пределов своих мечтаний, но впереди была только пустота. Призрак, ушедшая иллюзия. Пустота. Ли чувствовал страх перед одиночеством. Он боялся оставаться один, без какой-то компании. Ему нужны были люди вокруг. Он не мог просто запереться в своëм доме, смотреть в одну точку и выходить только по делам, а потом снова сидеть в четырëх стенах на репетиции. Томми знал, что Никки приходит один в студию, что он сидит там наедине с собой и своим басом. Никого больше нет. Он видел это, как Никки сидит в кресле. Играет известную только себе мелодию, а напротив поднос и купюра. Известно для чего. Барабанщик молча стоял и смотрел на это из проëма, а потом уходил, стуча ботинками по покрытию. И Никки это слышал, и знал, кто это был. Мир Морфея забрал Томми уже через несколько минут. Это был отвратительный день, следующие будут ещё хуже, и Ли это прекрасно знал. Темнота аккуратно закрыла ладонями его глаза, разум уже накрыт занавесом сладкого сна. Только сердце не спало.***
— Сучка Сикс! Почему я, чëрт возьми, обязан ждать его и слушать его нравоучения о моих «опозданиях», когда он сам не приходит второй раз подряд! Винс недовольно ходил из стороны в сторону. Все в сборе, кроме Никки, телефон никто не берëт. И снова этот автоответчик, где Никки говорит, что он в могиле. Нила раздражало, что Никки всë любил всем указывать. Он может полчаса нудеть о том, что все тебя ждут, а потом сам не брать трубку и просто уйти в закат, никому ничего не говоря. Волна возмущения настигла вокалиста, который легко доходил до точки кипения. — Блять, может он вообще сдох?! Валяется где-то мëртвый, а мы все на взводе! — Заткнись. Я не для того, чтобы слушать твой бред, пришел сюда, — Мик смотрел на Винса, взглядом будто затыкая его. На протяжении всего того времени, что они сидели в студии в ожидании, Марс кидал взгляды на Томми. Мик что-то знал, и ждал, что Ли сам расскажет о том, что случилось, и стоит ли вообще ждать Сикса сегодня. Мик называл слова Винса про смерть Никки бредом, но сам прекрасно понимал, что такой вариант исключать нельзя. Никки мог прямо сейчас валяться где-то в мусорном баке или в кустах без дыхания, с пеной во рту, и полностью исключать этот вариант было нельзя. — Какой, к чëрту, бред?! Ты сам знаешь, что он может валяться дохлый где-нибудь. Знаешь, я даже не удивлюсь, если включу телевизор и там будет новость о том, что: «басист Mötley Crüe, Никки Сикс, скончался вчера вечером от очередного передоза», — Винс возмущённо всплеснул руками. — Заткнись сейчас же! — Томми вскочил со стула и кинул палочки в сторону. — Что за хрень ты несëшь?! Рехнулся? Если Никки умрëт, то группу можно разваливать по частям. Всë треснет. — А может ему просто нравится наблюдать, как мы изводимся? Наблюдать и чувствовать наше беспокойство, что он очень нужен? Не задумывались? Может ему нравится играть не только на басу, но и на наших нервах? Если Винс хотел высказаться, он это делал. И без разницы, хотелось ли другим это слушать. Винни взял бутылку пива со стола и сделал несколько глотков, а потом с громким стуком поставил на место. У Мика уже начинала болеть голова, от этой ругани и громких звуков. Он молча пил водку, пытаясь держаться в стороне и абстрагироваться от общей истерии, как это делал и всегда. Здоровье всë больше давало сбои, водка была своего рода успокоительным. Томми был на взводе, он не сразу узнавал о прошлых передозировках Никки. О том, что он был несколько минут мëртв. Сейчас он даже не знал, как бы отреагировал и чтобы сделал, если тогда услышал по телевизору о смерти Никки. Даже сейчас он боялся думать о трагичном в «пропаже» Никки. Страх охватывал с новой силой. Слова вокалиста давили всë больше и больше. Горькое чувство вины за то, что произошло тогда в кафе. — Блять, да он у себя дома лежит обдолбаный, и всë! — в голове Томми всë звучало не так нервно и истерично, как это вышло на самом деле. Он молча схватил с вешалки куртку, столкнувшись с Винсом плечами вышел из комнаты и направился по коридору, закуривая новую сигарету, погружая конец в яркий огонь зажигалки. Его шаги были слышны по коридору и в студии. Чем дальше он удалялся от комнаты, тем тише становились шаги. И вскоре Винс их и не слышал вовсе. Убрав волосы с лица и потерев ладонью лоб, Винс сел на стул. Взгляд был опущен в пол, он не узнавал Томми. Наивный пацан, который редко о чëм задумывался и никогда не блистал переживаниями, сейчас в истеричном тоне накричал на него и побежал из студии. Винс закинул ноги на столик и постарался расслабиться, откинувшись на спинку стула. — Их не надо трогать, Винс. Резкое высказывание со стороны Мика порядком удивило Нила. Марс редко сам начинал с кем-то разговор, особенно в нервной ситуации. Винс вопросительно приподнял бровь. Понять, что Мик подразумевает под этой фразой, в первые секунды было тяжело. — Что? Что за? — Это их с Никки дела, не делай вид, что не заметил. Винс заметил, давно заметил. Но и его терпение далеко не железное. Если бы вместо Никки пропал Винни, то Сикс был бы первым, кто психанул, вскочил с места и начал учить жить. Никки иногда раздражал, но отрицать факт, что без него всë рухнет, было невозможно. Именно он собрал в группе старика, маленького пацана барабанщика, сироту–бродягу и специалиста по каверам. Томми шëл в дом Сикса. В большой спешке он даже не обдумывал, зачем туда идëт. Понять, что Никки жив? Накричать на него? Помочь? Томми решительно шагает по улице к дому Никки. Мысли о том, какой он козëл с каждым шагом терялись в шуме улиц. Вечерело, всё дерьмо в их общении почему то постоянно проходило в одно и тоже время. Вечером, когда ночь уходила в глубокую темноту. В студии они собирались чуть позже обеда. Был и график, и расписание. Никки пропал неспроста, он знал этот график как никто другой. Дойдя до дома, он взглянул на окна. Все закрыты чёрными шторами. Он узнаëт Никки, да, это он. Шагнув на порог, он постучал туда. Позвонил в звонок, когда не последовало ответа. — Если эта дверь закрыта, я еë вынесу. Дëрнув ручку двери несколько раз дверь открылась. Старый сломанный замок. Никки, когда вернулся, просто захлопнул дверь. Культурно разуваясь, чтобы ещё больше не загрязнять дом Никки, Томми поднимается на верхний этаж, где слышит тихий плачь. Ступеньки скрипят, плачь не утихает и по приближению становится всë громче. Томми чувствует, что это плач Никки. Найдя среди всех нужную комнату, он осмотрелся. Классика. Хлам везде, ложки также везде, ремень, упаковки от порошка, поднос. Листки с песнями, буквы в которых даже не разобрать. Пьяный бред, что Никки выплëскивает. Сувениры, что приносит домой, когда возвращается из своего персонального Ада. На столе лежит дневник. Изрисованный на обложке, заклеенный почти со всех сторон. Серьёзно, это дневник? Надо будет забрать его. Никки был опьянëн наркотиками все эти дни. Каждый новый шприц был маленьким шажком к его мечте. Столь непокоримой и такой желанной. Синяки уже были везде по его телу. Он сильно побледнел, на белой коже рассыпались фиолетовые следы. Как будто память, карта его жизни последние несколько лет. Томми посмотрел на сидящего басиста. Никки смотрит в одну точку пустыми глазами. Раздетый почти догола от жара. От неудобства. Чёрт возьми, столь прекрасен в свете этих голубых лампочек. Томми видел каждый его концертный костюм, и каждый из них смотрелся на нëм идеально. Томми проводит ладонью по его шее, переходит пальцами к подбородку и поднимает, чтобы Сикс смотрел в глаза. Увидимся ли мы ещё с ним? Или только тогда, когда он будет лежать в гробу? Никки был таким красивым. С этими чëрными полосками, помадой на губах. Косметикой, начесом. Томми откидывает свою куртку в сторону гардеробной и шагает к комоду, открывает шкафчики в поисках того, что ему нужно. Никки сидел и смотрел в одну точку, его пальцы и руки немного дрожали. Он потянулся рукой к прикроватной тумбочке, которая была чем-то завалена. На ней среди всего хлама была пачка сигарет и рядом зажигалка. Подарочная от виски Jack Daniel's, чëрного цвета. Закурив, он снова посмотрел туда, куда и до этого. Ему казалось, что за этой стеной что-то есть. Там есть кто-то, кто потянет его своими длинными когтистыми руками в объятия страха. То, что стучит за той стеной. Не стучит сразу дважды, стучит редко, но много. Никки становится всë более жутко. Ли достал из шкафчика чëрный карандаш для глаз, подводку и помаду. По мнению Томми, эта помада смотрелась на Никки лучше всех. Она так шла его губам. Томми представлял вкус этих губ. Жевательная конфета с сахарно-кислым, приторным, ягодным вкусом. Как та самая жвачка, которую Никки любил тянуть тоненькой ниткой изо рта. Никки понял, что ему нужно делать, он принялся рисовать полосы на щеках, после подводить чëрным глаза. Прекрасные глаза, что сейчас скрывались за занавесом расширенных зрачков. Когда Никки взялся за помаду, Томми легко забрал еë из рук Сикса. — Нет, это хочу сделать я. Никки смотрел за каждым действием Томми. За каждым движением его рук, что ещё несколько минут назад легонько поднимали его подбородок. Горячие мечты друг о друге посещали их двоих. Никки хотел, чтобы Томми хватал его за бедра, оставляя царапины. Хотел, чтобы его придушивал не только героин. Желал, чтобы барабанщик был ближе, чтобы чувствовать его дыхание на своëм теле. Единственный, под кого бы лëг Никки — это был Томми. В случае с другими людьми можно было получить кулаком в лицо. Но Томми — это было другое дело, совсем другое. Совсем другие, иногда даже самые извращенные желания. Руки Томми снова поднимают кончиками пальцев лицо басиста. Ли намазывает помаду на свои пальцы и аккуратно наносит еë на губы парня. Красивый, невозможно прекрасный Никки. С каждым движением губы парня приобретают лëгкий винный оттенок. Довольно смотрит на свою работу и на «сокровище», с которым он был сейчас наедине. Он гладит Никки по шее, груди, рëбрам. Он похудел, некоторые косточки стали выпирать больше, чем раньше. Томми видел накрашенного Никки перед собой, нагло улыбнувшись, он сел на кровать, облокотившись на изголовье. — Иди ко мне, детка, — слова были как будто нежным приказом, меньше, чем предложением. Ли знал, что Сикс тут же кинется в его горячие ласки и объятия. Всë равно потом ничего не вспомнит на утро. Никки сел на бëдра Томми, ближе пододвигаясь к тазовому поясу, расстëгивая его штаны. Томми скинул с себя майку, откинув еë в сторону, руки уже расположились на заднице «близнеца». Он никогда не был извращенцем, никогда. По крайней мере так думал. Горячий поцелуй на двоих, Никки не хотел показывать яркое наслаждение всем этим. Но горячий стон в губы Томми уже показал его очередную ложь самому себе. Ли перешëл с губ на шею Сикса, который прижимался всë ближе. — Какой податливый... — сам же посмеявшись над своими словами, Томми прижал его к себе. Сикс хотел возмутиться, но он слишком долго ждал, чтобы получить самый желанный подарок сегодня. Никки стонет, постепенно все громче и громче. Томми подсаживает его ещё ближе, целуя его кожу на ключицах. Целуя каждый синяк, что так болезненно «украшал» его тело. Высокое «Ах» становится музыкой для ушей. Этой ночью Никки Сикс принадлежит ему. И стонет только для него. Никки немного сгибает ноги и напрягается, пытаясь поймать поцелуи на свои губы. Помада, которую Томми так старательно наносил, теперь на них обоих. Сняв с Никки последнюю одежду, оставив его голым, Томми совершенно неосторожно перебрасывает его спиной на кровать, нависая сверху. Смотрит в его всë такие же накачанные веществами глаза и цокает языком. Хотелось навсегда отпечатать этот момент в своей памяти. Гордый, высокомерный, эгоистичный Никки сейчас лежит под ним с припухшими губами, лëгким возбуждëнным румянцем и течëт как девственница перед первым сексом. Томми глядел на это ещё немного, потом накрыл лицо Сикса его собственной чёрной челкой. — Перевернись на живот. — Не буду, — Никки знал, что за этим последует, и его не устраивало то, что он не будет видеть лица Томми и выглядеть таким послушным. Томми не любит уговаривать по несколько раз, он сам переворачивает Никки, из-за чего тот недовольно дëргается. У Никки это было впервые с мужчиной, он хотел нежности, заботы и аккуратности в этом вопросе. Хотя бы в первый раз. — Томми... — Заткнись, пожалуйста. Я знаю, что делать, — в голове Томми это звучала обнадëживающе. Он не будет грубым, только если Никки не попросит. Томми смачивает два своих пальца слюной и вводит в Никки, который снова стонет, только уже тише. Прогибая спину и сжимая руками лежащую рядом подушку. Томми сам впервые занимался подобным, но по его версии — это что-то вроде анального секса с девушками. Спина Никки так прогнулась. Томми видел только его макушку и зад прямо перед собой. Он не удержался и шлëпнул его. — Прекрати, — сразу за этой фразой Сикса последовал ещё один шлепок, и Никки коротко простонал. Томми сам уже не хотел терпеть, он двигался пальцами, улавливая каждый малейший стон Никки. Самый короткий или самый громкий. Они были такие мелодичные, Никки наслаждался. Томми добавляет ещё один палец, растягивая и подготавливая Никки. Поглаживая его по спине и расслабляя, показывая, что всë хорошо, и всем сегодня будет приятно. — Никки, всë будет хорошо. Тебе не будет больно. Я обещаю, — Томми наклоняется ближе к лопаткам парнëра и целует. Никки успокаивается, расслабляется и Томми уже становится легче двигать пальцами. — Будет немножко неприятно, но потом легче. Я обещаю. И Томми сдержал своë обещание. Взаимное удовольствие было ему важно, он не хотел принуждать, не хотел делать больно ему. Никки словил дозу нового, совершенно неизвестного кайфа. Никки не забудет этот вечер. Когда уже всë произошло, он, словно маленький котëнок, прильнул щекой к груди Томми. Ли нежно целует басиста в лоб и поглаживает по пушистой голове. Травмированные начëсами, лаком чëрные волосы. Томми гладит его, и Никки тихонько засыпает, а Ли шепчет ему. — Засыпай, тише, тише. Когда Никки проснулся, комната была пуста. В кровати он был один, но куртка Томми лежала всë также на полу у гардеробной. Как будто напоминая, что это секс, и ничего больше. Никки встаëт с кровати, оборачиваясь одеялом. Пройдя весь дом, он пробовал позвать Томми. Его всë так же не было. Сначала он даже не заметил пропажу дневника. По дороге назад он поднимает куртку и принюхивается к ней, прикрыв глаза. Она пахнет как любовь...