***
Спустя несколько месяцев граф Дафф снова вынужден был отъехать в Лондон. На этот раз поездка не должна была занять и двух недель. Виконт принялся ждать, да сложа руки не сидел — распорядился об уборке помещений, перепроверил жалованья слугам, съездил в родительский дом и там тоже занялся хозяйскими, агрономическими делами. После вернулся обратно в поместье возлюбленного и стал покорно ожидать его возвращения. День был совсем уж плох: непогода, сильный осенний ливень, повсюду грязь, да и у виконта что-то с самого утра не задалось. Нехорошее предчувствие овладевало его душой; столовые приборы падали из рук, все постоянно шло не так, да и, впрочем, он был сам не свой. Душа была неспокойна, и виконту вновь стало не по себе от мысли, что с Дэвидом могло произойти что-то нехорошее. Вестей не было несколько дней, ни добрых, ни плохих, мужчина был взволнован, но продолжал покорно ожидать приезда. В этот самый день, уже под вечер, он, сидя в кресле у камина, услышал, как медленно подошёл дворецкий. Оскар обернулся; голова Беннетта была печально опущена, но он все ещё сохранял привычную элегантность, присущую его профессии. — Что-то случилось? — спросил Гризоль, недоверчиво хмурясь. — Сэр, пришли вести, — произнес дворецкий, и эти слова заставили лорда с недобрым предчувствием вздрогнуть. — Насчёт Дэвида? — Да, сэр. Он не вернётся. — В ближайший месяц? — осторожно спросил Оскар. — Вообще не вернётся. — Ну как же так… — виконт не хотел верить тому, что было очевидно, поэтому продолжал делать бредовые предположения. — Неужели он переехал в Лондон? Оставил… оставил Блудгардэн?.. — Нет, сэр. Он погиб, — хладнокровно ответил дворецкий и протянул ему письмо, опечатанное воском и королевским символом. — Откуда вести?! — с заметной дрожью возмутился Гризоль, выхватил письмо и на эмоциях приказал слуге выметаться из гостиной. Он присел у камина, поднес бумагу к свету огня и прочитал короткое известие о том, что лорд Дафф, достопочтенный граф из Блудгардэна, был застрелен недоброжелателями королевы в Лондоне. В знак протеста они демонстративно сожгли его тело. Поэтому похороны, из горьких сожалений устраиваемые королевой, будут проходить с закрытым гробом. Не веря своим глазам, Оскар перечитывал повергающие в ужас строки раз за разом, а, отойдя от шока, с гневом бросил письмо в огонь. — Бред! Полный бред! Беннетт! — дворецкий, ожидавший снаружи, появился в дверном проёме. — Кто передал тебе это письмо?! — Посланец от королевы Виктории, сэр. Гризоль схватился за голову и приник к каменной кладке камина. — Полный бред. Она лжёт… — Королева? — приподнял бровь Беннетт. Оскар быстро закивал и указал на догорающее в языках пламени письмо. После понял, насколько глупо звучат его доводы о том, что королева Виктория лжёт, и, сходя с ума, быстро поднялся, схватил револьвер, висящий на стене, и, взведя курок, направил дуло на собственный висок. — Сэр! — воскликнул дворецкий, но было уже поздно. Бездыханное тело упало наземь, а струя крови побежала белоснежный ковер.***
Храм, где сейчас отпевали молебен священники, был омрачен трауром. Но нет, не по графу; тот был жив и, получив известие о кончине возлюбленного, помчался в Блудгардэн так быстро, как только мог. У них с королевой Викторией в силу неких обстоятельств возник престранный уговор: Дафф уезжает из Британии и живёт далеко под другим именем, а здесь слывёт весть о его трагической смерти. Позже, спустя месяц, когда все поутихнет, ему было бы дозволено забрать с собой и виконта Гризоля, поэтому уже сейчас он, прежде чем уехать, написал ему письмо о том, через что же обоим предстоит пройти. Об этом маленьком нарушении уговора между ним и королевой должны были знать лишь они. Но как же? Он не получил письма? Нет, — твердо был уверен граф, — он жив и ждёт его, как и обычно. Но мертвенно-бледное тело, лежащее у алтаря, заставило Дэвида задрожать, покрыться холодным потом. Уста, некогда сквозь улыбку говорившие ему слова любви, очи, некогда с такими чувствами глядевшие на него… Теперь все это было мертво. Дэвид кинулся к гробу и, ухватившись за деревянную крышку, уложенной на домовину чуть стороной, опрокинул ее наземь. Священнослужители кинулись к графу, принимаясь его успокаивать, мол, виконт в лучшем мире и ему там хорошо (они опускали тот факт, что лорд самоубийца). Но Дэвид был не в силах слушать эти бредовые попытки унять его гнев и бушующую в груди печаль; он беспокойно сидел рядом с гробом, то и дело хватался за голову, еле сдерживаясь от полного боли крика. За тем прошло несколько мгновений, прежде чем он вскочил со стула, оттолкнул близстоящих людей и опрокинул алтарь перед иконами. — Лорд Дафф! — один из священников перепугался, но убегать не стал, взял с маленького столика чашу и кусочек хлеба. — Пусть душа ваша будет спокойна, господь да поможет справиться с этой бедой! Плоть и кровь господня, — он протянул вино с хлебом графу дрожащими руками. Тот выхватил их и бросил на землю, чаша разбилась, и вино побежало кровавыми струями по полу к его ступням. — Я проклинаю, проклинаю Бога! Я презираю его! — закричал он, священнослужители несколько раз перекрестились и стали хватать буйствующего графа за руки и оттаскивать от гроба, звать слуг. Дэвид вновь вырвался и подорвался к гробу, сам уже и не ведая, что творит, но его вновь схватили и оттащили от трупа. Вскоре прослыла ещё одна поражающая слух весть: в священном храме по официальным сводкам погибший от рук недоброжелателей королевы граф перестрелял всех, кто ненароком оказался под рукой, и исчез так же загадочно, как и появился. Такова история созданного богом монстра. Он проклял господа и опрокинул кровь сына его, отрекся от всего святого, за то и был наказан высшими силами: стал тем, кого принимает лишь тьма да лунный свет и кто не сможет за вечную свою жизнь, данную также, чтобы он не мог воссоединиться с возлюбленным на том свете, утолить постоянную жажду. По сей день этот обреченный на вечные муки монстр в гнетущем одиночестве бредёт по миру в поисках того, кто примет его, кто упокоит душу его на пару мгновений и увянет вновь в веках. Но суждено ли?