Падение вверх

На следующий день они спустились к Дореми. Она была не глупа, потому забрала камеру и палку-скакалку с платформы. Критическое напряжение сошло, но час от часу все равно не легче. Внутри просыпался голод. — Ратко, нужно этого разделать. — Предложил, не удивительно, Ньюсекай. — Ебать, тебя же самого только что хотели съесть! — Это другое. Этот человек плохой и уже мертвый. Если мы, если ты будешь голодать, то не сможешь защитить никого, и себя тоже. Мало ли куда мы попадём дальше. — Боже… Я не принял решения. Но пока мы не будем ничего есть. — Строго ответил главный. — Потом ты поймёшь. Ньюсекай всё равно предлагал свои, как он считал, разумные идеи, будучи готовым опять быть обруганным. Время медленно ползло, смакуя каждую эту минуту фрустраций. День то дня, жжение разрасталось в желудке. Внутренности ныли, переставали работать как следует. Резкое движение — уже потемнение в глазах. О тренировках и речи идти не могло. Ощущалось, как мозги останавливаются, как тяжелею, как болят и высыхают. День за днём Ратко чувствовал как он всё сильнее деградирует. Однажды он поймал себя на мысли, что его отказ от такого мяса, мяса врага, это не преступление против человечности, а просто слабость, брезгливость. Прошла вторая неделя. Мясо уже портилось. — Ньюсекай. Разделай. — Указал Ратко, сидящий на полу. Слабость. Слабость! Все его труды, вложенные в тело, быстро растворялись. Им с Дореми было проще, они имели какие-то запасы, а вот третий сокамерник был совсем плох. Он даже посерел как-то. — Хорошо. Он прочистил плоть, отмыл от крови, отрезал совсем гниль, поделил на порции. Во время этого процесса от пониженного давления в глазах темнело, так что он порезался. Наступило время еды. Дореми наотрез отказалась. Мясо было скользкое, жесткое, просто омерзительное. Никто не жевал. Они, как некоторые хищники, откусывали и сразу глотали, ощущая, как куски неприятно застревают в горле. Запах просто непереносимый. Нос пришлось закрывать, а после ещё тщательно промывать рот водой. И ничего ведь нельзя поделать. Только апатично ждать, пока этот кошмар кончится. В его жизни ещё не было месяца хуже. — Доброе утро, Ратко. Неожиданно резвый голос разбудил его. Сокамерник брился у раковины. — И как ты всегда просыпаешься раньше… — Ратко потянулся и поднял корпус. Темнеет в глазах. Словно короткая смерть. — Ты сюда посмотри! — Вестник Новостей Мира указал на стену. Номер 69. — Так высоко… Мужчина откинулся обратно на спину с облегчением. — Хоть бы Дореми была выше… — А ещё все вещи всё ещё при нас. Их никто не забрал. Черт, так хорошо! — Да… — Согласился Ратко. Он в безопасности. Платформа опустилась, что не удивительно, раньше, чем обычно. С собой она привезла топливо не для отчаянья, а для желудка. Большую радость и надежду на будущее. Еда была всякая и в огромной количестве. Вся, правда, в беспорядке. В каком-то десерте можно было заметить след человеческой ноги. Но это совершенно не казалось теперь проблемой или мерзостью. Желудок при виде всех явств весело заработал. Сокамерники сели есть без разговоров. Вкус, текстура, все вызывало небывалые восторги. Ньюсекай, особенно похудевший, увлекся. — Хорош. — Ратко остановил его за руку. Тот понимающе кивнул и сел уже, опираясь руками назад. Платформа уехала, и он свесил ноги в дыру. Парень так радостно жмурился, будто сидел на солнце. Как только его рот освободился, он снова им воспользовался. — Эй, Ратко. А ты что заказал? — А? — Из еды. Там же спрашивали. — Рулет с мясом и грибами. — Нормааально. Я — фриттату с лобстером и икрой. Они, мол, спросили какое мое любимое блюдо, а я это не пробовал никогда, но знаю, что оно очень дорогое. Но что самое смешное, я ж даже понятия не имею как оно выглядит и не найду его тут. — Оператор разговорился. Ратко усмехнулся краем губ. Раз можно потратить слова без дела, это уже хороший знак. — Мы с тобой давно уже вместе кукуем, а так-то не обсудили. У тебя какой срок? — Пол года. — Какое совпадение. А причина пребывания? В ином случае Ратко бы смолчал, но сейчас у него было слишком хорошее настроение. — Да знаешь… Подставили. Сказали в тюрьму или в дыру, я выбрал дыру, ибо срок короче. — А поподробнее? — Ньюсекай подсел ближе. — Фххх… — Мужчина задумался. — Есть один паршивый врач, у него благодатное семейство, на него никто не подумает, он какие-то деньги стырил, а потом на меня повесил. Я заплатить не в состоянии. — Последнее предложение он смазал от стыда за свое печальное положение. — Я тоже на мели. Меня вот уволили с канала. Я вроде там на побегушках, суфлёр пускаю, там сюжеты иногда за коллег составляю, за других их работу делаю. И вроде был готов подтянуться, на меня задание повесили проверить сюжеты для эфира, потому что начальник в отпуск поехал. Вроде проще простого. А там я не доглядел какое-то расследование про коррупцию одной шишки, а он вроде как, наш главный канальный спонсор, оказывается. Оба прыснули. Ратко раньше недолюбливал этих корпоратных людей без достоинства, которые на всё готовы пойти, лишь бы проскользнуть наверх. Но, будучи без денег, он понимал его. Это жизнь, надо уметь и скользить. Он вот не умел, может поэтому его положение так печально. Не только поэтому. — А ты кто по профессии? — Вообще инженер. — Ого. Инженерный ум видно. — Усмехнулся собеседник. — Инженеры же не бедные. — Я без образования. Я так… хочу начать что-то в гараже собирать. Чтобы ты понял, у меня кроме гаража, нет ничего. Вообще. Я просрал свою юность… — Тебе бы с такой жаждой справедливости в полицию пойти. — Нет. — Отрезал Ратко. — Чего? Судимость есть? — Я что, так похож на приступника?! — Он начал вскипать. С лысой головой в первый день был действительно похож. — Знаешь кем я сейчас работаю? — Попробовал сменить тему тот. — Кем? — Я все ещё журналист. Это мое призвание. У меня свой новостной блог «Новости Мира». Он очень честный, я его полгода вёл, и никакого профита. Подумал, что нужно что-то эксклюзивное. — Так ты тут добровольно?.. — Хриплый голос скользнул неожиданно высоко. Если бы было чем, Ратко бы подавился. — Ага. За аренду и еду тяжело платить, а тут ещё и обещали и жилье и питание бесплатно. Я дурак, да? — Да все мы тут дураки, что сюда полезли. Первые пару дней они блаженно наедались (без перебора) и восстанавливались. За стиркой Ратко завёл разговор: — Надо план составить как выбраться раньше. Когда будем на 30 или выше. — Не думаю, что это возможно. Да и план какой? Ты поднимаешься раз в день, вот он план. — Да… скорее всего нас не просто так засовывают на случайные этажи, а по какой-то системе, чтобы было как можно больше страданий. — Ну тогда и не видать нам 30. Стоит план на 5 месяцев придумать. Чтобы обеспечить себе комфорт и безопасность. — А лучше найти способ подниматься любое количество раз в день. — Ещё лушче. Но для этого нужны вещи, а они есть у других людей, а их ты отбирать не хочешь даже ради благой цели уничтожить эту дыру. — Чего? Какой ещё цели? — Ратко встрепенулся — Мы выйдем, я покажу фильм, создам прецедент, дыру прикроют. — Разъяснил кратко Вестник Мира. На него посмотрели как на черта. — Ты же все это время вёл себя как законченный эгоист. И ничего ты не хотел прикрыть, ты не знал, что вообще в этой дыре есть. Ты просто денег хотел. — Обвинил его инженер. — Ну… Отныне я хочу денег и прикрыть дыру. Все выиграют. — Только не с твоими варварскими методами отобрать у всех вещи. Будешь жертвовать жизнями людей ради какой-то туманной перспективы? А может не закроют её никогда. — Ну тогда они итак умрут. — Или выйдут. — Ратко встал в нападающую позу, выпятив грудь. — Может никто ещё не выходил. Тогда бы об этом уже рассказали. Пока не будет какой-то солидарности и первого выжившего, это будет продолжаться. Это откровение ударило по всем чувствам. А вдруг и правда никто не выходит? Верить в это он категорически отказывался. — Они выходят, но им платят или что-то ещё, чтобы они молчали. — Стоял на своем он без всякой уверенности. — Тц… Что ты мне доказываешь, если я прав? — Даже терпеливый Ньюсекай начал вскипать и тоже подался корпусом вперёд. — Дыра — эксперимент для того, чтобы узнать, появится ли у людей альтруизм в таких условиях. Пока его не появилось, никто не выйдет! А как выйдет, он расскажет о дыре, как о средней тюрьме! — Журналист был очень уверен в своей истине, что говорил очень страстно, широко раскрыла глаза, зрачки в которых задражали от напряжения в его черепе. Ратко задумался, а его собеседник все уже не мог остановиться. Его разнесло после месяца терпения. — Это ты тут настоящий эгоист, который руководствуется только эмоциями, чтобы почувствовать себя хорошим! Ты нестабильный. До реального общего блага тебе дела нет, лишь бы вписаться в образ героя. А они же всё равно умрут! Все те, у кого ты забрал или не забрал вещи, и Дореми, наверное, тоже! — ЗАТКНИСЬ! — Сорвался Ратко и сжал свою руку у него на шее. — Вот видишь. Ты согласен? — Тот даже не взялся за его руку, пытаясь ослабить пальцы. Он был спокоен и хотел призвать его к осознанию того, что он сейчас сделал. Не подействовало. Рука сжалась в спазме ещё сильнее. — Я рискнул, чтобы спасти ТЕБЯ, и теперь Я тут ЭГОИСТ, ДА?! — Зарычал на него мужчина. — Ратко… — Прохрипел тот, начиная краснеть от кислородного голодания. — Ты меня убъешь. Их взгляды встретились. Слепая агрессия и попытка достучаться. Неумелая попытка, говорящая на языке логики, не эмоций. Но страх, который был в этих глазах Ратко почувствовал. У него сейчас была эта власть. Он его отпустил. — Я могу объяснить, ты не так понял, все не так понимают… Я же… Не считаю тебя плохим. И я благодарен за то…- Начал быстро говорить Ньюсекай, как только отдышался. — Заткнись уже! Ты не понял, что из твоего рта льется одно дерьмо?! Журналист опустил глаза обратно на бельё. — Я сам достираю. Оба остались в омерзительном настроении. Ещё не совсем утраченная юношеская дурость подогревала кровь, но раздавленный безнадёжным бытиём и чувством собственной никчемности, дух начинал стариться, оседать, становиться инертным и покорным. В таком сознании несправедливость вызывала революцию. На святыню Ратко ещё никогда так не нападали. Его мораль и его честь, которые были воспитаны на героических образах. Его неподдельная смелость, готовность идти на риск. И это всё поставили под вопрос. Ратко был простым человеком с чёрно-белым мышлением, которое ещё не было протестировано в настолько жёстких условиях. Но страшнее всего для него были обвинения, с которыми его подсознание соглашалось. Ему нравилось спасать людей. Это не было бескорыстно. Даже не так, ему нравилось чувствовать как его кровь кипит и расправляться с людьми, лишь бы для того была причина. Ему было страшно осознавать то, что в конце концов его новая героическая мстительная идентичность это просто подавленная агрессия и желание доминировать, но в правильно русле. В этом не было ничего плохого, но Ратко не мог места себе найти от такого осознания. Всё же он не так стар, он ещё не заскорузлый, он может менять свои хоть и по-мужски стабильные качества. Кризис. Погасили свет. Ратко подошёл к кровати сокамерника. — Ты же мокрое надел… — Проговорил Ньюсекай. — Уже высохло. — А. Ты чего-то хотел? — Извиниться. Ты меня прости. Про нестабильность ты… был прав. — О, хорошо. — Но ты тоже извинись. — За то, что задел твои чувства? Ратко было неприятно признавать, что у него были чувства, но именно они и были задеты. — Да. — Извини. Я не понимаю когда это делаю. Я не хочу тебя никогда обидеть на самом деле, ну только если я не скажу, что ты дурачок. Это уже подтвердит намерение. — Он вздохнул. — Всегда так. Но молчать я не могу, даже если ты этого просишь. Потому что я знаю, что смогу помочь общему делу. Ратко задумчиво закивал. Ньюсекай слегка улыбнулся. — Все же, мы из разной среды и времени. Это нормально, если мы до конца не поймём друг друга. — Времени? Тебе сколько? — 22. — 24. Да, меня потрепало. — О да, его потрепало. Журналист заметно удивился. — Это… ведь даже хорошо. Так внушительнее. Инженер пожал плечами и сменил тему. — Завтра надо придумать план. Хватит на месте сидеть. — Отлично! Тогда до завтра? — Ньюсекай укрылся. — Ага. — Мужчина пошел к себе. — Спокойной ночи. — Добавил напоследок Вестник Мира. — Спокойной.