Особенности вестеросской рыбалки

Лайза Талли отлично знала, что ее считают вредной и капризной. Это было обидно и несправедливо, ведь во всем была виновата не она, а эта гусыня Кейтелин. Родители любили ее больше всего на свете, потакали всем ее капризам, превозносили ее достоинства. А младшей дочери любовь, ласка и даже простое внимание доставались жалкими ошметками, оставшимися после старшей сестры. И даже милый Петир упорно пытался добиться расположения именно у Кейт, хотя та всегда была с ним фальшива, а Лайза, напротив, была расположена к нему всей душой с первых дней его появления в Риверране. Вот в такой ужасной несправедливости прошло все ее детство. Девочка знала, что многие ей завидуют, ведь она была дочерью верховного лорда Речных земель. Она отлично понимала, что жизнь у этих многих складывается гораздо хуже. Меняться бы с ними судьбами она бы ни за что не стала, но и счастливой себя никогда не чувствовала. Но все изменилось в тот день, когда в Риверране появился лорд Элберт Аррен. С первого взгляда Лайза почувствовала к нему огромную симпатию, с его первых слов она была покорена его обаянием, а через день уже точно знала: он и есть ее счастье в этой жизни. Они стали практически неразлучны, почти все время гуляли по замку вместе. Он мог часами слушать ее щебет, а она приходила на тренировочный двор, посмотреть на учебные поединки. Ей никогда не были интересными эти мальчишеские забавы, а теперь она ловила каждый миг, ведь там сражался ее рыцарь, ее будущий лорд-муж. А когда Элберт был чем-то занят, рядом с ней были новые подруги, две юные леди, приехавшие в Риверран в свите лорда Джона Аррена. Леди Вендая Графтон принадлежала к знатному дому знаменосцев правителей Долины, была старше Лайзы на год и изысканно воспитана, не хуже Кейтелин или ее подруги Сансы Вэнс, считавшихся двумя первыми леди Риверрана. Но Вендая ни на мгновение не пыталась поставить под сомнение главенство Лайзы, чем заслужила горячее расположение последней. Леди Гражина Ройц была полной противоположностью спутницы. Она принадлежала к дому знатных, но малоземельных лордов из предгорий, ей было всего лишь двенадцать, и до поведения истинной леди она, хотя и очень старалась, не дотягивала как из-за живости характера, так и из-за недостатка воспитания. Доходило до того, что, увлекшись разговором, она переходила на тамошний говор, который нормальному человеку понять решительно невозможно, и обращалась к своей новой покровительнице «наадгернаа даана». Именно так протяжно, в Лунных предгорьях говор был тягуч и напевен. Леди Вендая в таких случаях грустно вздыхала, осознавшая свой промах Гражина умолкала и смущенно краснела, а Лайза весело смеялась и заверяла ее, что ничуть не сердится. И даже разрешила ей обращаться к себе на предгорный манер: Элишка. Иногда. И Элберту тоже разрешила. Тоже иногда. Это было миленько и очень приятно. Счастье переполняло леди Лайзу Талли, оно требовало выхода, и девочка, в совершенно несвойственной ей манере, делилась им с родней. В эти дни она была ласкова и разговорчива с Эдмаром, которого раньше часто не замечала: маленький брат все время что-то делал и говорил совершенно невпопад. Была нежна и общительна с отцом, которого раньше часто избегала, привыкнув к мысли, что ничего хорошего от него ждать не приходится. И даже с гусыней Кейтелин была приветлива: пусть у нее будет свое счастье. Пусть бородатый Старк увезет ее на свой холодный Север и там согреет своей дикой любовью. В конце концов, он выглядел как настоящий лорд и производил приятное впечатление. Вполне возможно, он станет сестре хорошим мужем, Лайзу это только порадовало бы. Главное, чтобы гусыня не зарилась на ее прекрасного Элберта, а она и не зарилась. Ну и ковром ей пушистым дорога в Винтерфелл. Радостное настроение Лайзы омрачали лишь две неприятности. Во-первых, ее начали донимать головные боли, к которым вскоре добавилась и тошнота. Девочке очень не хотелось идти к мейстеру, она очень боялась, что он обнаружит у нее какую-нибудь страшную болезнь. Она терпела в надежде, что хворь отступит, но боли становились все сильнее, а приступы все дольше. Лайза уже почти смирилась с мыслью, что визита в Серую башню не избежать, но из последних сил его оттягивала. Второй проблемой стал милый Петир. Конечно, сейчас она смотрела на него совсем другими глазами. Соперником Элберту Аррену Петир Бейлиш быть никак не мог. Он уступал лорду из Долины во всем: и в знатности, и в обаянии, и в умении себя держать, и в уме, и в богатстве. В конце концов, Петир был еще просто мальчишка, а Элберт юноша и помазанный рыцарь. А главное, Элберт любил Лайзу, а Петир, в которого она вложила столько тепла и нежности, был к ней почти равнодушен. Девочка понимала, что до тех пор, пока в сердце мальчишки живет надежда на любовь Кейтелин, она Петиру будет не нужна. Но именно отданные Петиру чувства не позволяли решить проблему одним махом. Нельзя просто так взять и повернуться спиной к человеку, на которого потрачено столько сил. Надо было поступить как-то иначе, но как именно, Лайза не знала. Наверное, в глубине души она надеялась, что милый Петир сам все поймет, поблагодарит ее за все то, что она для него сделала и пожелает ей счастья с Элбертом. Это было бы благородно и восхитительно, как в балладе, но баллады не получилось. Оказалось, что Петир вовсе не думал о ней, он думал только о гусыне. Страсть к ней ослепила его настолько, что он вызвал на поединок ее жениха, лорда Брандона Старка. Могучий северянин мог бы убить его одним ударом, но, очевидно, не хотел этого делать. Он настоял, чтобы они сражались не на мечах, а на кинжалах. И, по словам Элберта, который видел все своими собственными глазами, во время боя делал все, чтобы не нанести серьезной раны. Правда, без этого не обошлось. Под конец противники крепко задели друг друга. Петир распорол Старку бедро, так что тот стал заметно прихрамывать. Мейстер Виман сказал, и все говорили, что через несколько дней это пройдет, однако пока что лорд Брандон хромал. Но самому Петиру пришлось намного хуже: кинжал северянина пробил ему бок. А потом еще и рана воспалилась. Милый Петир лежал в Серой башне в забытии, мейстер Виман оценивал его шансы выжить как половина на половину. Воспаление было плохим знаком, но мейстер верил в молодой крепкий организм Бейлиша. - Молодые выживают там, где умирают старики, – говорил он, и Лайзе очень хотелось верить, что все будет хорошо, и Петир поправится. Раньше она проводила бы у его постели дни и ночи. Или, по крайней мере, постаралась бы добиться у отца разрешения на это. Но теперь сидеть с Петиром ей совсем не хотелось. Она по-прежнему проводила время с Элбертом и новыми подругами. Может, оно и к лучшему, что Петир все время был без сознания: он все равно не замечает, что ее рядом нет. А если бы она была рядом, а он пришел бы в себя, то им пришлось бы говорить. В том числе и говорить о будущем, а она не знала, что ему сказать: в своем будущем леди Лайза Талли лорда Петира Бейлиша уже не видела. К счастью, она умела откладывать на завтра то, что нельзя было сделать сегодня. Ситуация с милым Петиром была неприятной, но не требовала немедленных действий, а значит, можно было не забивать ей голову. Что толку постоянно думать об этом, если все равно ничего не придумывается? Какой смысл переживать, мучиться и страдать, если все равно проблему никак нельзя решить быстрее? И потом, стремительно приближался день свадьбы Кейтелин, на котором отец обещал назвать и день ее свадьбы. Лайза не понимала, почему обе свадьбы нельзя сыграть одновременно, но лорд Хостер был непреклонен, видимо, и вправду была какая-то очень серьезная причина. Так что Лайза успешно старалась не думать о будущем и с головой погрузилась в бурное настоящее, которое играло с ней словно волна со щепкой. - Моя леди, мы с лордом Эддардом Старком хотим провести тренировочный поединок на карабелях, - спросил ее лорд Элберт. – Вы не желали бы посмотреть? - Конечно, мой лорд, мне очень этого хочется, - с улыбкой прощебетала Лайза. - Я очень рад, - улыбнулся в ответ юноша. – За лорда Нэда будет переживать его сестра. - А я буду переживать за вас, мой рыцарь, - умильно закатила глазки девочка. – Уверена, победа будет за вами. Раньше ее совершенно не интересовало оружие, а теперь она отлично помнила, что карабеля это слегка изогнутый легкий клинок, заточенный с одной стороны, который широко использовали курсары. Рыцари Речных земель относились к этому оружию иронично, полагая его нелепицей, недостойной носить названия меч. Рыцари Долины предпочитали не тратить время на пустые споры, и назвали карабели и подобные им клинки шаблями, переиначив на свой манер дорнийское «саблон»: пустынные воины тоже часто использовали похожее оружие. Но только они и Долина, а больше никто. Северянин не должен был стать проблемой для ее любимого Элберта. Сам Элберт считал иначе. - Я постараюсь, но будет нелегко. Лорд Эддард воспитывался в Орлином Гнезде и научился хорошо владеть карабелей. Но я не думаю, что за последний год он брал ее в руки хотя бы раз. - А для успешного боя нужна постоянная тренировка! – заключила Лайза. – Я верю в вас, мой рыцарь. На тренировочном дворе она чинно встала чуть поодаль, рядом с леди Лианной Старк. В сиреневом атласном платье и с вплетенными в волосы голубыми свежими цветами северянка смотрелась истинной леди, уж точно краше гусыни Кейтелин. И пока юноши готовились к тренировочному поединку, Лайза поинтересовалась: - Леди Лианна, а что за цветы в ваших волосах? - Ваш садовник назвал их сциллами, но мы на Севере зовем их пролесками, леди Лайза, - приветливо ответила Старк. - Странно, я не помню их в нашей оранжерее. Лайза и Кейтелин иногда вплетали цветы в свои волосы, но они всегда были пышными и яркими. Именно такие и выращивались для них в оранжерее Риверрана. Цветочки в прическе гостьи были откровенно невзрачными, хотя надо было признать, что ей очень шли. Но как она умудрилась их найти, и зачем Беммо вздумал тратить под них землю, которой ему вечно не хватало? - А их там и нет, - Лианна улыбнулась. – Это дикие, лесные цветы. Они расцветают, едва сходит снег. Мы с лордом Робертом вчера гуляли в Шепчущем лесу, на полянах уже появились проталины и расцвели пролески. Вот я и собрала букет, а сегодня заплела их в волосы. - Лесные? – недоуменно протянула Лайза. – Но это же как-то вульгарно. Лесными цветами пристало украшать себя простолюдинкам. Какой-нибудь деревенской девчонке это бы подошло, но ведь вы леди… - Вам кажется, что эти цветы мне не идут? – без обиды в голосе спросила северянка. – Моя прическа не красивая? - Она красивая, но… - Но разве не это самое главное? Если цветок красив, то он одинаково украшает и принцессу, и леди, и самую бедную селянку. Стоит ли нам отказываться от этой красоты? - Вы полагаете? – леди Талли удивленно смотрела на собеседницу: самой ей подобные мысли никогда в голову не приходили. - Я уверена! – твердо ответила леди Старк. От дальнейшего разговора их отвлекло начало поединка. Облаченные в кожаные колпаки с толстой подкладкой, акетоны и кожаные перчатки с длинными широкими манжетами, противники по сигналу арбитра, обязанности которого взял на себя лорд Роберт Баратеон, отсалютовали друг другу поднятыми вверх клинками и начали осторожно сближаться. Даже скромных знаний Лайзы хватало, чтобы понимать, насколько бой на карабелях отличается от поединка на мечах. Там рыцари бросались в обоюдную атаку, свирепо нанося друг другу удары, и обычно не проходило и минуты, когда в схватке выявлялся бесспорный победитель. Здесь же они сходились медленно и постепенно. Но вот клинки с характерным звяком коснулись друг друга. А в следующий миг их звон заполнил весь тренировочный двор. Оба лорда попеременно атаковали и защищались, наступали и отступали. Карабеля атакующего со свистом распарывала воздух, натыкалась на клинок своей сестры и соскальзывала по нему вниз, а затем они менялись ролями. Лайзе вспомнилось, что Элберт рассказал ей шутливую поговорку: «Дотракиец рубит на себя, дорниец наотмашь, рыцарь сверху вниз, а курсар крест-накрест». Почему именно так, она уже забыла, но клинки поединщиков и впрямь постоянно скрещивались. И тут же разлетались в разные стороны, только для того, чтобы через миг снова скреститься. Бой был в самом разгаре, когда перед глазами у Лайзы вдруг поплыли разноцветные пятна, а тело охватила неодолимая слабость. Девочка хотела позвать на помощь, но не успела: прежде чем она открыла рот, пятна сменились чернильной тьмой. Леди Лайза Талли, словно подкошенная, рухнула на утоптанный снег тренировочного двора.