Слишком семейный бизнес: вNIECEтатная ситуация

- Только на пол поставь, - напомнила Дэйлари, щëлкая забрака в лобовой рог. Опресс тряхнул головой и разжал руки, тут же бережно сгребая амулет в кулак. Тот не только светился, но потеплел, когда лиловый ещë раз оказался рядом, показался обжигающим, рука заныла, но выпустить его Саваж теперь не мог. Дэйлари стянула свой и медленно спросила: - Кого ты ищешь? Давай издалека: кого-то важного? Что тебя с ним связывает? Саваж шагнул в каюту, размышляя в последний раз, стоит ли посвящать еë во всë. Дэйлари осталась в проходе, нарочито расслабленно опираясь о дверной проëм. Взгляд еë был способен прожечь броню, так ждала ответа неизвестная и чем-то напоминающая его самого девчонка. Чем-то. Не расой, не навыками. - Нас не связывает ничто кроме крови, - подумав, отозвался забрак. – Ни воспоминаний, ни ощущений, ни одной встречи. И всë же я в поисках брата. Дэйлари пару мгновений смотрела в стену. Тоже продумывает, догадался Саваж, садясь в кресло и не решаясь еë торопить. - Нет здесь странного, - девушка потëрла всë ещë больное плечо. – Тот, увидеть кого у меня вновь появилась надежда, тоже может не вспомнить меня, но больше у меня никого в Галактике нет. Я сказала, да, что Нить Памяти долго не отзывалась? Это могло значить лишь одно: самый близкий мне разумный погиб. - Не может быть, - Опресс перевëл дух, - чтобы на одной и той же свалке нашлись оба. - Почему? На свалках как раз очень многое отыскивается, - Дэйлари подошла к креслу и стиснула его спинку. – Как давно он пропал? - Много лет назад. - Десять? Саваж открыл было рот – но что он мог ответить? Талзин не назвала числа, сказала «давным-давно» или что-то такое. Не может быть, чтобы Мать не знала деталей! Впервые забрак почувствовал, как в его сознании зреет ярость, и на кого, упаси память предков… - Плохо, - показалось, что голос Дэйлари хрипнул. – Что ты ещë знаешь? Амулет должен привести тебя к нему – и… Да не молчи! Сейчас от тебя нужны факты! Возражать или осаживать еë не хотелось. - Это всë. - Как подло с тобой поступили, - девушка покачала головой. – Тогда я рассказываю, а ты вспоминаешь, хорошо? - Имя! – забрак так резко развернулся, что Дэйлари отскочила, не рискуя снова терять равновесие: рядом с Саважем казалось безопаснее упасть. – Тот, кого ты ищешь, как его звали? - Не вспыхивай, - попросила Дэйлари, отгораживаясь руками. Сейчас она показалась ещë меньше, ещë беззащитнее, даже сейбер на поясе качнулся, вот-вот выскользнет. – Надеюсь, не только звали, но и зовут. Кхамеир. До последнего слова еë, до имени, Саваж тоже на что-то надеялся, он не мог ещë сам понять, во что поверил – но и не пришлось. Дэйлари пристально смотрела, как он подпëр голову руками и проговорил, глядя в никуда: - Тупик. Мне назвали другое. Я даже обратиться к нему не смог бы, попадись он на моëм пути до поручения Матери! Что-то странное творилось в душе Дэйлари, когда она неуверенно провела по металлическому наплечнику рукой. Впервые за много дней пронизывающего одиночества юная забрачка хотела утешить, успокоить кого-то кроме себя. - На самом деле так себя называть он только мне бы позволил, - рука будто действовала врозь с мозгом, продолжая гладить бесчувственный металл. – Это имя знал один лишь Сидиус, за три дня до исчезновения отца узнала и я. Как чувствовал… Наставник и редкие приближëнные называли его иначе, грубо так, коротко, будто по наковальне били. Саважу показалось, что это его огрели по рогам со всей силы. То, что произнесла девушка дальше, и впрямь показалось ударом, ещë более сильным, напрочь выбивающим из головы забрака все прошлые предположения. - Мол. Так все обращались к нему. Удивительно, как истинное своë имя отец ещë не забыл после стольких лет в услужении. Наставничеством назвать то, что делал Сидиус, у меня язык не повер… Опресс молчал, но Сила моментально донесла до Дэйлари, как он поражëн. Девушка отступила назад и вдруг расхохоталась, будто была не в себе. Истерика схлынула так же моментально, как и захватила еë разум, но ещë минуту или две двое форсъюзеров смотрели друг на друга в полном ступоре. - Выходит, - первым начал Саваж, но Дэйлари закрыла рот рукой и, конечно же, опять его перебила, прокашливаясь. -…я два часа назад чуть не укоротила рога собственному дядьке? - Кто ещë кому! – немедленно возмутился забрак, но девушка подняла руку, не желая начинать новую перепалку. - Да оба были бы хороши, ничего не скажешь! Нет, я поверить не могу. Сколько сейчас тебе лет? Отцу должно быть тридцать два, ты ведь старше? Саваж плохо помнил, сколько раз Датомир обогнул своë светило с момента его рождения на свет. Традиция как-то фиксировать прожитые годы была у ведьм, а им… - Больше восемнадцати, - совершенно всерьëз заявил он, и Дэйлари проглотила смешок: почувствовала, что над нею не издеваются, - меньше сорока. Иначе я был бы или наставником, как брат Вискус, или уже в Деревне Отживших. В день, когда родился… И осëкся. Боль от утраты или некоторые сомнения, стоит ли сообщать девчонке, остановили его, забрак не думал, но имя младшего брата не произнëс. Даже воспоминание, как он, десятилетний, получает от матери первое наставление, как менять тряпки и как разводить детские снадобья, Саваж не хотел бы открывать сейчас. На его счастье, в этот момент из-под приборной панели выкатился шайбообразный дроид. Механический помощник ткнулся Дэйлари в ногу, отвлекая еë. - Э нет, - краснокожая погрозила пальцем, когда механический захват попытался вцепиться ей в ногу. – Время твоего запуска – двадцать третий час суток, сейчас и двадцать первого нет, не хитри. Спать! - Что за...? – Опресс ткнул когтистым пальцем в обшивку, наклоняясь. – Нейтрализовать? - Он безопасен, - отмахнулась Дэйлари. – Что, ты вспомнил? Для дела не так уж важно, но мне… интересно, что ли. Вот мне семнадцать подходит, а тебе, выходит, тридцать… - Семь, - уверенно закончил новоявленный дядюшка, провожая послушно утëкшего дроида взглядом. – Постой, как семнадцать? Как тридцать два? - Обычные цифры, до них и этот дроид досчитает, - девушка пожала плечами. – Что ты так глаза выпучил? - Ты родилась на свет в его пятнадцать лет? – забрак наморщил и тут же расслабил лоб. – Там, откуда мы все родом, за такое наказывают и отца, и мать. Это ведь не возраст для Разведения. - О Сила, - Дэйлари плюхнулась в кресло. – Ты это, привыкай, что не весь мир – Датомир, о нëм же речь? На иридонца ты не похож… Здесь, в Галактике, особенно подальше от Центра, всë работает иначе… или нет. Хатт. Отец про Датомир ничего не рассказывал. А мне интересно… В следующие полчаса Саваж узнал, что таинственный Мол был при Сидиусе почти с рождения, что ещë не встав на ноги младший – средний? – брат учился управлять собою через гнев, раздражение и боль, что порою с ним обходились, по мнению Дэйлари, слишком жестоко, и что густых волос, какие племянница успела переколоть в пучок, Мол не имел ни пряди. Девушка перевела дух и закончила: - Десять лет назад учитель отправил его на задание далеко-далеко от дома. Отец улетел ночью, я не попрощалась с ним, спала, до сих пор не могу себе этого простить – и пропал. Я пыталась взывать в Силе, мы долго тренировали контакт, но попытки оказались тщетными. Вариантов дальнейшего у меня было два, и так как Сидиус с большей вероятностью избавился бы от меня, чем поставил на его место, я выждала момент и скрылась. Слава небесам, меня не искали… ну а ты? Как ты жил все эти годы и почему не знал, что у тебя есть кто-то родной? Забрак по своей привычке оказался немногословен, но того, что он рассказал, хватило, чтобы Дэйлари из брусничной стала бледно-розовой и сжала кулаки – ровно на моменте с Месяцем Плодородия. - И каждая убивает своего избранника, - прошептала она, становясь моментально просто девочкой, переваривающей страшную сказку. – И ни у одной не дрогнуло сердце? Ни разу? - Это обычай, - только и ответил ей Опресс совершенно спокойно. – Путь лучших из нас. - Дикость, - отрезала Дэйлари, поднимаясь. – Сколько традиций я встречала, пока брожу по свету, и все какие-то уродские, ничем не лучше методов Сидиуса. - Не тебе их оспаривать, - оскалился Саваж, - ты не родилась и не жила на Датомире! Кто лучше Матери знает, что для еë детей будет правильным? Жизнь за новую жизнь – плата небольшая, так было веками, до меня, до тебя, до всех живущих! - Я только знаю, - заявила девушка, - что не смогла бы прикончить того, кто мне дорог. К счастью, у меня лишь один близкий разумный, и я теперь надеюсь найти его живым! Что, неужели ты убил бы ради этих проклятых традиций или просто по их прихоти кого-то родного? Просто потому что так придумали двинутые тëтки?! Это было невыносимо. И мысль, что он вообще-то уже убил, и осознание, что малявка со звонким голосом, может быть, не окончательно неправа. В любом случае, ей почти удалось поколебать невозмутимость, сохраняемую забраком так долго, и вот-вот Саваж тряхнул бы еë по-настоящему, чтобы напомнить, почему с ним не стоит общаться возмущëнным писком. - И про мать я ничего не могу сказать, - вздохнула вдруг забрачка. – Своей не помню. Всегда были только отец и я. И Мастер… Она отвела взгляд. Щëки побагровели. - Извини. Всегда больно, когда пытаются плевать в то, чем ты живëшь. Отец часто говорил мне закрыть рот и не мешать, но только потому что Сидиус из-за меня наказывал его, а я этого не понимала и учиться вовремя замолкать не хотела. Видишь, и сейчас не умею. - Я тоже почти не помню свою мать, - невпопад заметил растерянный дядюшка, садясь в соседнее кресло. Хатт подери, он совсем не знал, что сказать, что сделать… или знал? По крайней мере, с братом обычно работало, особенно когда Ферал был таких же лет и младше. Не запутаться бы только в золотистой копне. Дэйлари вздрогнула, когда громадная ручища потрепала еë по затылку, шмыгнула носом и подняла взгляд. Будь она чуть-чуть менее храброй, точно потеряла бы сознание. - Это что ты делаешь? – девушка моргнула, но сбрасывать ладонь не стала. - Это называется забота. Мой брат так никогда не поступал? Осознание, что и такой ненужной, казалось бы, делу детали Саваж не знает, заставило его очень серьëзно задуматься. Чьи поиски он ведëт так усердно? Кто столько лет был сокрыт от всей Галактики, какой разумный? - Нет, - мотнула головой Дэйлари. – Па… отец старался вообще не прикасаться. А смысл? Считается, что прикосновения формируют привязанность, но мне надо было готовиться в любой момент его лишиться. Сейчас я понимаю, что это было как-то по-храмовничьи даже. В два нерешительных рывка она поднесла руку к дядькиному затылку и царапнула ногтями. В глазах отражалась почти паника – так правильно? - И всë равно оказалась не готова, - вздохнула забрачка, поднимаясь, чтобы размять плечи. – Ты что опять отключился? Тебе передохнуть не нужно? У нас есть полчаса до атмосферы. Саваж хотел было ответить, что нежданное признание будто окунуло его в снег лицом. Братья Ночи не только называли себя так, в деревне каждый забрак на самом деле полагал остальных родичами. Принято было, что обнять соратника и тем более родного – в порядке вещей. Ни к кому не прикасались только несчастные или больные. Но это у него были и братец, и товарищи почти всю жизнь. Дэйлари, похоже, привыкла быть в полном одиночестве ещë до исчезновения таинственного Мола. Вот и отыскалось то, с чем захотелось поспорить самому Опрессу, только какой смысл, если это еë, ну, традиция? - На самом деле я помню, что у нашей матери были такие же глаза, какие тебе достались, - на этот раз ответ был нарочно «в сторону». – Наверное, сразу заметил, но не присмотрелся. Ты не помнишь, у Мола… - Глаза как глаза, - девчонка пожала плечами. – Нет, у отца всегда были не жëлтые, а как пламя, багровые с ауродием, знаешь. Красивые, но жутковатые. Будто не совсем его. Я читала, у многих ситхов жел… вот. У тебя такие же, но без алого ободка! Всегда были как сейчас? Тоже семейное? Это только мне достались от пращурки? Не так часто Саваж видел в прошлой жизни своë отражение, зато прекрасно помнил, что ещë кое у кого рядом с ним глаза напоминали расплавленный ауродий. Вот почему взгляд Дэйлари показался таким знакомым, когда в нëм перестал полыхать гнев… На этот раз воспоминание далось ему гораздо легче почему-то. Особенно когда девушка добавила еле слышно, так, что с закрытыми глазами Опресс ни за что не понял бы, что голос принадлежит ей: - Отец старался не обнимать лишний раз, но это ничего для меня не меняло. Я твëрдо знала, что он защитит меня от всего, когда это понадобится. Честно сказать, я одной его памятью и держусь до сих пор. Ты понимаешь, что это значит для меня? Отыскать единственного разумного, который… Она встрепенулась и попыталась придать тону холода. Почти получилось. - Несмотря на все эти трогательные признания, я тебе ещë не доверяю и не буду просить доверия в ответ. Кровь не определяет разумного. - Попробуй в мои сапоги залезть, - проворчал Саваж, - что у тебя останется, кроме крови и дома? - Зачем? Мне моя обувь вполне подходит, - съязвила девушка. – Она тоже трëт периодически, не думай. Да и о каком доме можно рассуждать? У меня его нет и не будет никогда. - Хочется? - Вот ещë. На корабле неплохо. Дэйлари зевнула и предложила: - Давай проверим простейшим способом. Я подремлю до приземления, и, если ты меня не зарежешь и не выкинешь в отходы дохлую… поделюсь кое-чем важным для поисков. Ди-Ди! Изгнанный в уголок дроид замигал и выполз наружу. - Разрешаю работать. Следи за большим дядей. И через минуту спокойно уснула, поджав в кресле ноги. Ди-Ди едва слышно заскользил вокруг кресла, дисплей его заработал, на нëм появлялись то красные пятна, то серые, то тëмные линии, один цвет неровно закрашивал другой – Саваж не обращал внимания. Неприятное предчувствие заставило его поджать рот и уставиться в лобовой иллюминатор. Сила подсказывала, что вряд ли Мол будет в полном порядке, когда – если – они его найдут. Это и так было ощутимо: кто в здравом уме и безопасности полезет на свалку? Только теперь тревога так загустела, что ещë чуть-чуть, и еë удалось бы укусить прямо в воздухе. Дроид откатился от Дэйлари, задел ногу Опресса, разворачиваясь, и его крохотный экран отразил странные мазки. Саваж присмотрелся к ним и стиснул зубы, понимая: вероятно, то, чему он предпочëл бы не верить, сбудется если не так же отвратительно, то вряд ли хоть терпимо. Неанатомичный, но читаемый рисунок. Сжавшаяся красная куча, одни руки видны, раскинутые в стороны, и нещадно бьющая в середину этой кучи явственная молния.