Дети младшего бога

— Ужасно не люблю опаздывать, — Адам раздраженно побарабанил пальцами по рулю автомобиля. — Потом еще улыбайся виновато, мол, простите, сами понимаете — пробки… — Но это же чистая правда! — сидящий рядом с Адамом молодой человек кивнул на плотно забитую машинами проезжую часть. — В это время только на вертолете! — На вертолете было бы слишком пафосно! — мрачно ответил Адам, придирчиво разглядывая свой свежий маникюр. Безупречной формы синие миндалинки ногтей лаково блеснули в лучах заходящего над Калифорнией солнца. — Они мне еще ту вечеринку во Дворце Клири никак не простят! Спутник Адама засмеялся. — Адам Ламберт может себе позволить не быть таким, как все это сообщество расфранченных кукол! — Аккуратнее, Кристофер, — предупредительно вытянул губы трубочкой Адам. — Это сообщество вроде как наша привычная среда обитания, не стоит распространяться о нем так неуважительно! — Уважать это сообщество лишь потому, что наши предки двести лет назад вложили в эту страну все, до последнего жалкого цента? Опять же, мы, потомки славных завоевателей Среднего Запада… — Не заводись, дружок, — Адам, наконец-то, поймал просвет в потоке автомобилей и, немедленно втиснувшись, залавировал, выкручивая руль Бентли то вправо, то влево. — Наши славные предки не задумывались о том, какую сильнейшую зевоту их потомкам придется скрывать на всех этих пышных благотворительных приемах! Адам был прав. Он был представителем так называемого «золотого» рода американских Ламбертов. Если представители этой династии в Европе вели свой отсчет от Крестовых походов и французских герцогов, то в тогда еще юной Северной Америке пионерам-первопроходцам приходилось все брать с боем: земельные угодья, золотые прииски и индейские поселения. Все эти родовые ветви давно уже переплелись морганатическими браками, совместным ведением бизнеса и дружбой не семьями, а «дворцами» — Америка не смогла бы себе простить, что у нее нет чего-то, чем веками владеет Старый Свет. Внутри этих семейных королевств царили свои собственные правила и распорядки: четкое распределение ролей, англосаксонская выдержка, и солидный денежный капитал, переходящий от отца к сыну. Обучение этих самых сыновей в престижных вузах страны, которые частенько бывали построены и спонсируемы отцами семейств. И дочерей, разумеется, тоже, просто так исторически сложилось, что практически в каждой династии был свой отцец-патриарх, вокруг которого и вертелся узкий мирок своих. Каста, сказали бы остальные граждане, которые интуитивно испытывали классовое недовольство, но особо громко не выступали, понимая, что экономика и политика страны во многом держится на этой касте. Каста. Избранные. Можно даже сказать, дети бога. Вот к такой касте и принадлежали Адам Ламберт и его дальний родственник, — то ли троюродный кузен, то ли племянник по побочной линии семейства, Кристофер Лоуторп. Яркие представители американских сливок ехали на вечеринку к Уиланам, играя в одну из самых простых игр династий — в благотворительность. Поэтому был выбран Бентли, — зная от засевших на подъездной дорожке папарацци, молодые люди решили не зазнаваться и оставили в гаражах-ангарах штучные Роллс-Ройсы и элегантные Ламборгини. И с вертолетом пришлось распрощаться. Временно, конечно. Вытягивать экстрим из всего, что попадалось под руку: ночные гонки по городским улицам, альпинизм по небоскребам, серфинг в штормовые, опять же для большей опасности, ночи, и недавно вошедшее в моду — догонялки на вертолетах. Чтобы не попасться полиции, адреналиновые детки гоняли над пустыней, расцвечивая ночной небосвод прожекторными лучами и вспышками вертолетных фар. Выглядело все это словно иллюстрация к космическому блокбастеру, собирало толпы зевак, и грозило перерасти в такое же грандиозное событие, как Пустынные гонки или Фестиваль Драйва. А с другой стороны, даже попадаясь полицейским, все представители «золотой» молодежи отделывались мягким внушением и ласковым похлопыванием по плечам. Местные копы мечтали бы перейти на службу к правителям родовых кланов, хоть водителями лимузинов, хоть телохранителями, да хоть и швейцарами у дверей замков и дворцов, почему бы нет. Поэтому и улыбались деткам на перспективу: случается в жизни всякое, может быть, повезет в дальнейшем, вовремя всплывшее в памяти сыночка имя доброго полицейского, станет пропуском в жизнь высшего общества. Пусть даже и на низшей его ступени. Бентли солидно вкатился на площадку перед замком Уиланов. Адам посмотрел на себя в зеркало, поправил прядь в каштановой челке, красиво уложенной над высоким чистым лбом ее обладателя и кивнул Лоуторпу, так же тщательно поправляющего бриллиантовые запонки в своих манжетах. — Сейчас начнется, Крис, — Ламберт капризно надул розовые полные губы. — Как обычно, приветливо улыбаемся и молчим, словно умственно отсталые дети египетского фараона! — Почему именно фараона? — рассеянно обернулся Кристофер, уже выставив наружу длинную тощую ногу в начищенной до лакированного блеска туфле из мягчайшей кожи. — Не Короля-Солнца? — Фараоны делали детей своим сестрам, — ответил Ламберт, уже лучезарно улыбаясь папарацци всех мастей, моментально защелкавшими камерами и ослепив всех вспышками. — Что-то мне подсказывает, что не зря фараонский род неуклонно вырождался, не было свежей крови в их жилах, неоткуда было ее взять, вот и… — Ага, — поддакнул Лоуторп, выбираясь из Бентли под прицел проголодавшихся фотокамер. — Бедные фараонята… Благотворительная вечеринка, действительно, уже началась. Симфонический квартет играл на небольшой круглой сцене в глубине огромной залы замка. Американские аристократы, как уже было подмечено, с трудом признают династическое превосходство своих европейских родовых линий. Однако, ничего не попишешь — именно в Европе находится колыбель спесивой знати, разделенной океаном. Оставляя за ними пальму первенства в старшинстве крови, местные сливки общества превосходят дряхленький Старый Свет размахом и блеском Нового, именно, в прямом значении этого слова, Света. Так что, родовые замки Америки — зрелище не для слабонервных, особенно в таком благословенном райском месте, как штат Калифорния. Здесь если уж площадка под дворец, — так сотни гектаров, если стиль, — так современный ампир, пафосный до невозможности, если благотворительная вечеринка, — так с самым дорогим шампанским в фужерах от Лефевра, которые разносят на серебряных подносах вышколенные официанты. От благотворительности осталась классическая струнная музыка и солидные взносы на чеках в конвертах с выдавленными на них фамильными гербами. В этот раз взносы шли на предстоящие рождественские обеды для бездомных и малоимущих горожан в реабилитационном центре «Ночлег ангела». Ну, и в целом тоже, на содержание этого центра. Для слушателей струнного квартета были расставлены мягкие стулья с золочеными спинками в несколько полукруглых рядов перед сценой-подиумом. Кристофер, нагло изобразив самого благотворительного благотворителя, ненадолго отлучавшегося полюбоваться редкими орхидеями в зимнем саду, пронырнул через два ряда и довольно уселся на последнее свободное место. Адам не спешил занимать услужливо подставленный лакеем стул. Он остановился у боковой бархатной портьеры, призванной изображать театральную кулису и принялся рассматривать присутствующих. Сразу же поймал сверкнувшую улыбку хозяйки замка — леди Маргарет Уилан постаралась изобразить искреннюю радость при виде Ламберта. Искренность — редкое свойство тех, кто привык считать себя властителями миллионов. Миллионов денег и миллионов людей. Поэтому Адам Ламберт давно уже привык все эти сверкания улыбок делить на два, или даже на три. Отзеркалив хозяйке точно такую же дежурную улыбку припозднившегося гостя, Ламберт продолжил разглядывать сидящих слушателей «Трех пьес для струнного квартета» Стравинского. И тут же почувствовал, как рядом с ним остановился еще один опоздавший. Адам осторожно, стараясь не привлекать внимания гостей, погруженных в чудный мир стройных звуков, полуобернулся посмотреть рядом стоящего. Молодой человек, приблизительно его возраста, стройный, чуть ниже его ростом, яркий платиновый блондин, легонько дернул краешки красивых губ в улыбке. Странно, но улыбка была вполне естественна и выглядела совершенно настоящей. — Извините, — едва слышно прошептал незнакомец, наклоняясь в сторону Адама, чтобы не мешать слушателям квартета. — Я не хотел вас отвлекать своим присутствием, но свободного места, чтобы встать не нашлось… — Ничего страшного, — невольно вдохнув запах молодого человека, — что-то горьковато-свежее, похожее на запах свежесрезанных цветочных стеблей, живо напомнивший Ламберту детские игры на лужайке в родительском саду. — Я не фанат струнных оргий. Словно в подтверждение его слов, скрипки взвизгнули в последнем аккорде пьесы великого композитора, концерт завершился. Незнакомый блондин на этот раз улыбнулся заметнее. Он только собрался сказать что-то в ответ Адаму, как к нему подошел один из слуг дома и прошептал ему на ухо несколько слов. Молодой человек выслушал молча и наклонил голову так, что длинная челка почти полностью скрыла одну половину его лица. — Простите, — еще раз извинился он перед Адамом. — Я вынужден вас покинуть. И растворился в толпе гостей, которые с шумом покидали свои места, оживленно переговариваясь и смеясь. — Ну, что же, — Кристофер подошел к другу. — Конверты я передал, Маргарет поприветствовал, что еще у нас осталось в программе-минимум? — Фуршет? — предложил Адам. — И я еще не говорил с Маргарет. Маргарет Уилан не заставила себя долго ждать. — Добрый вечер, Адам, — Ламберт вздохнул, улыбнулся и перевел взгляд на маленькую жемчужинку в мочке изящного ушка. — Передай благодарность отцу за его щедрое пожертвование. Надеюсь, он приедет на Рождественский бал к Веллмартам? Адам почтительно подставил согнутую руку даме и через плечо кивнул Кристоферу в сторону столовой замка. — Разумеется, моя дорогая Маргарет, — Ламберт осторожно обходил небольшие группки гостей, встречающиеся на их пути, бережно оберегая леди Уилан. — Отец очень хотел приехать к тебе и сегодня, но дела потребовали немедленного его присутствия в столице, он улетел еще вчера днем. — Как мне приятно с тобой разговаривать, мой мальчик, — леди Маргарет потрепала его по бархатной щеке. — Никогда не устану приводить тебя в пример и собственным детям и всем отпрыскам наших знакомых. Ты идеален во всем, милый, от манеры разговора до выбора парфюма в это время суток! Адам широко улыбнулся, останавливаясь на пороге столовой, где был у стены накрыт фуршетный стол, и те же лощеные официанты наполняли фужеры шампанским, поминутно хлопая пробками, словно хлыстами. — Парфюм — моя маленькая слабость, Маргарет! — Да ты весь одна сплошная маленькая слабость, — поддержала хозяйка замка ламбертовскую улыбку. — Чего стоят твои дорогущие хобби! Наверное, опять задумал эту дикую гонку на Седьмом холме? — Обо всем-то ты в курсе, моя дорогая леди Маргарет! — Адам случайно бросил взгляд на группу гостей в центре столовой и заметил проблеск уже знакомой платиновой шевелюры. — А у тебя, я смотрю, прибывает число жертвователей! — О ком ты?.. — проследила Маргарет его взгляд и по ее лицу, пережившему не одну серию дорогих подтяжек, скользнула непонятная тень. — А, ты о Стюарте… Он мне не нравится, это Чарльз пригласил его, у него какие-то важные дела с его фондом. — Стюарте? — переспросил Адам. — Стюарт Эрл, у него какой-то солидный фонд в городе, не знаю, — махнула рукой Маргарет. — Ты же знаешь, я никогда не вникаю в ваши мужские дела. Пойдем, я представлю тебя, заодно и с Чарльзом поздороваешься. — Здравствуй, Адам, — муж Маргарет, хозяин замка Чарльз Уилан энергично пожал ему руку. — Рад встрече. Вот, знакомься, — он чуть отодвинулся в сторону, предоставляя возможность Ламберту внимательно рассмотреть фондового гостя Уиланов, крепкого мужчину средних лет, с приятным открытым лицом и располагающей улыбкой. — Это Стюарт Эрл, основатель фонда Ливерсайз. А это, — Чарльз улыбался спутнику Эрла. — Это Томми Джо Рэтлифф, свободный художник и друг мистера Эрла.