***
В самом центре темного павильона, размером с площадку для игры в сквош, находился бассейн. Голубоватое свечение струилось по стенам павильона, которые образовывали подкову. Сквозь прозрачные стенки из полимера, можно было разглядеть тело молодой женщины. Она лежала в жидкости, не опускаясь на дно бассейна, но и не всплывая полностью на поверхность. Прозрачная желеобразная субстанция обволакивала части тела, не давая им соприкасаться, из-за чего женщина напоминала витрувианского человека да Винчи. Из-под ровной глади жидкости выступал точёный аристократичный профиль, округлая крепкая грудь и плоский живот с первыми признаками складочек на нем. — Этот материал не готов, мадам. И вряд ли когда-нибудь будет готов. Слишком поздно. — Вы потратили мое время, мое терпение и мои деньги. И все для того, чтобы сказать, что ничего не получилось? — из темноты раздался стальной женский голос, усиленный громкоговорителем. В основании подковы находилась ложа. Темнота скрывала обладательницу голоса, который эхом прокатился по павильону, заставив человечка в костюме химзащиты поежиться. Волоски на коже под неопреновой робой встали дыбом — эти интонации всегда приводили его в ужас. Он сдвинул защитные очки, из-под которых показались ярко-голубые глаза, на лоб и подошел к резервуару. Протянув руку в перчатке, он осторожно коснулся лица женщины в бассейне. — Мадам… Шансов было бесконечно мало. Вы ни в чем не виноваты. Не смейте винить себя, мадам… Из темноты доносились рыдания.***
— Вы как всегда очаровательны, мадам. Какая кожа! Какие волосы! — О, Жорж… Ты такой льстец. — Годы совершенно не откладывают на вас отпечатков. Не знай я вас столько времени — подумал бы что вам чуть за тридцать. Аделаида Бонфамили, которой было чуть за восемьдесят, кокетливо улыбнулась и отвернулась к панорамному окну. Этот офис находился почти на самой вершине башни корпорации «Herz» и использовался только в особых случаях. Утром мадам выбрала строгий футуристичный костюм, который она также одевала только в особых случаях. Приталенный жакет с широким воротником и укороченные брюки, сужающиеся ниже колена и обнажающие миниатюрные щиколотки. Жорж за ее спиной продолжал рассыпаться в комплиментах. Мадам положила руку на медальон, покоившийся на груди, ощущая его пульсацию. Дорогая безделушка с виду — на самом деле адская машина, поддерживающая жизненные силы. Заряжавшаяся всю ночь и работающая весь день. В стекле она видела свое отражение. Действительно, все еще хороша. Не на тридцать, но все же она выглядела гораздо моложе своего возраста. Упругая персиковая кожа, длинные волосы цвета пепельный блонд убраны в высокую прическу. Сквозь свое отражение она видела её. Мадам несколько секунд разглядывала уродливую башню на четырех кривых ножках, пикой уходящую вверх — местную достопримечательность. «Была б на то моя воля, я б давно снесла ее», — подумала Аделаида. Однако башня являлась исторической ценностью и находилась под защитой Всемирной организации, занимающейся защитой памятников искусства. Однажды, она просто купит эту землю. Отстегнет кому потребуется и уберет это бельмо с глаз долой. — Как вам удается сохранять такую потрясающую свежесть, мадам? — Деньги, Жорж. Это деньги. И ты сам прекрасно знаешь. Мадам развернулась на высоченных шпильках, сцепив руки за спиной в замок. Так она обычно стояла перед аудиторией, на пресс-конференциях, когда рассказывала журналистам о новых разработках «Herz». Компании, занимающейся протезированием любой сложности. — Мы выращиваем всё. Органы, части тела. Сердце, печень, кровеносную систему. Мы можем восстановить слух и зрение. Строим то, что не можем вырастить. Делаем бионические протезы рук и ног, речевые аппараты. И даже аппараты для улучшения потенции. Слышал о нашей новой разработке? Мы назвали ее «дикий жеребец». — О да, мадам. — Хочешь приобрести себе, Жорж? Как поживает твой стручок? Наверняка в силу возраста ты имеешь некоторые проблемы с… Этим, — мадам вскинула бровь и указала пальцем вниз. Жорж смущенно положил планшет на круглый прозрачный столик. В молодости он был весьма привлекателен. Живой ум, веселый нрав и невероятной яркости голубые глаза притягивали женщин. Однако, мадам Бонфамили всегда была выше всех приоритетов. Тощий старик, который сейчас наклонился над столиком в поисках нужного документа, сохранил подвижное лицо и яркие глаза. — О нет, мадам. Боюсь, меня уже давно интересуют только мои клиенты и ничего более. — Но есть одна вещь, которую нельзя ни вырастить, ни выстроить. И это человеческий организм. Правительство все еще запрещает нам клонировать человека. Нашей корпорации и это под силу — мы занимались множеством вещей. Мы даже выпускали андроидов-помощников. — О, я помню. Как и другие корпорации, мадам. Вроде «Тайрелл» и ей подобных. Но потом случился бунт — и их запретили выпускать. — Именно, Жорж. Я уже стара… — Не говорите так, мадам! Аделаида взмахнула рукой, жестом заставляя Откёра замолчать. — Я лишь называю вещи своими именами. Больше половины моего тела — искусная работа биоинженеров. Как глава корпорации, я могу позволить себе долгую жизнь. Но вечную жизнь позволить себе не может никто. Присаживайтесь, Жорж. Она коснулась матовой поверхности стола, и он загорелся, превратившись в круглый экран. Тонким пальчиком с аккуратным маникюром Аделаида коснулась документа, затем сделала рукой жест, каким обычно комкают бумагу и потянула на себя, разворачивая документ над столом. — Это завещание, Жорж. Откёр прищурился и покрутил колок регулировки зрительного нерва, выпиравшего над его правым ухом, приближая картинку. Сквозь голубеющие символы, он видел хозяйку империи, как сквозь неоновый туман. Она стояла по другую сторону стола и не выглядела больной. Но, тем не менее, она умирала. — Кто же будет владеть империей в случае… — Откёр замер, не решаясь продолжить фразу. — В случае моей кончины все мое состояние, пост руководителя и все активы получит моя внучка. Но пока она не достигла совершеннолетия, я назначаю ее опекуном Эдгара Бальтазара. Моего верного Эдгара. — Вашего телохранителя, мадам? — Телохранителя и руководителя отдела безопасности. — Но как же компания, мадам? Ведь будущее корпорации зависит от грамотного управленца. — Будь спокоен, Жорж. Совет директоров сможет управлять компанией. Во главе совета стоят сильные люди, знающие свое дело. А тем временем Герци подрастет, бросит свои игрушки и станет отличным лидером. До ее совершеннолетия осталось около месяца. Всего месяц, Жорж… … и она вступит в свои полномочия. А до тех пор — Эдгар обо всем позаботится.***
Высокий худощавый человек в черном костюме стоял за дверью переговорной. Он не должен был слышать разговор, но ловил каждое слово диалога, который передавал динамик, спрятанный в ухе. Если мадам думает, что он относится к своей работе халатно — она ошибается. И если мадам думает, что ее приказ может заставить его отключить всю прослушку в переговорной — она снова ошибается. Безопасность превыше всего, и некоторые правила следует нарушать, чтобы хорошо делать свою работу. Он не для того горбатился на многомиллионную империю столько лет, чтобы просто так ждать под дверью, как жалкая псина. О нет. Он Эдгар Бальтазар, и рожден для большего. Отец говорил ему, будь смиренным. А до этого его дед говорил его отцу. И его прадед деду. Куда в итоге привела их служба на империю Бонфамили? Все они сейчас мертвы, и их имена забыты. Никто не помнит обыкновенных сборщиков протезов. Их имена не войдут в историю. «Herz» в глазах Эдгара была огромным пауком, пожирающим конкурентов и плетущим сеть за сетью. Пауки — совершенные создания. Мужчина посмотрел на часы. Девчонка скоро вернется, и Эдгар должен обо всем позаботится. Ради светлого будущего корпорации.