Монетка и сердце

Я открыл глаза. Взору открылся уже знакомый белый потолок, ставший уже каким-то близким, родным. Разве что стены были уже. Повернув голову в бок, я понял, что нахожусь не в госпитале, а в отдельной комнате, где была лишь одна кровать, занимаемая мной, небольшой столик рядом и стул. Похоже, что меня перенесли сюда, когда я потерял сознание. Потерял сознание? —Канао?!—я вспомнил, что произошло. Вспомнил тот неожиданный поцелуй, то пламя, что зажглось во мне, и то, что сердце билось так, что я думал, что оно взорвется. При воспоминании об этих чувствах в груди заболело, будто бы кто-то воткнул иголку в сердце. Но при воспоминании о ней, о том времени, проведенном вместе — о наших салочках, о тренировках на реакцию — стало тепло, и боль ушла. —С пробуждением!—я не был в комнате один: тут же стояла Суми, чей запах я не почуял из-за того, что сильно отвлекся на испытываемые мной чувства. В бою это может повлечь за собой плохие последствия! Но ведь сейчас не бой, да? —Здравствуй, Суми. А где остальные? —Девочки осматривают Зеницу и Иноске вместе с госпожой Аой, а госпожа Шинобу отлучилась по делам. А меня попросили подождать, когда ты проснешься, и сообщить остальным. Я могу что-нибудь сделать для тебя? —Д-да... Не могла бы ты позвать... Канао? Очень сильно тебя прошу! —Да, конечно!—Суми выбежала и через пару минут в комнату вошла Канао. При виде её меня бросило в жар, появилась какая-то лёгкая приятная слабость, и на душе стало легко. Канао села напротив, пронзая меня своими выразительным взглядом прекрасных глаз, от чего я потерял дар речи. Неловкое молчание длилось около минуты, и я, собрав всю волю в кулак, попытался начать разговор. —Прости, Канао. За то, что потерял сознание. —мне было стыдно за то, что случилось. Ведь я мог так обидеть её, разрушить чувства, которые появились.—Просто... это было так... Неожиданно. Я не хотел тебя обидеть, вовсе нет! —Всё хорошо. Я всё понимаю.—её улыбка прекрасна. Казалось, я никогда ещё не встречал что-то столь подобное, столь превосходное, идеальное. —Канао... Я тебе нравлюсь?—было сложно подбирать слова, а тем более их произносить. Я ждал её ответа как приговора или помилования перед казнью. —Нет...—время будто бы остановилось. Всё те чувства, что были ранее, начали покидать меня, и я почувствовал себя умершим. Но продолжение её слов заставило меня воскреснуть.—Я тебя люблю, Танджиро... —Канао...—по щеке потекла слеза. Нет-нет, я не должен плакать! Не должен... Но это была слеза счастья. Никогда ещё я не чувствовал себя настолько счастливым, как сейчас. —Танджиро? Почему ты плачешь? —Просто...—в порыве чувств я захватил Канао в свои объятия, крепко прижимая её к себе.— Просто я рад это слышать. Спасибо, Канао. —Значит, ты тоже?—спросила она, и я почувствовал влажный запах её слёз. Она, как и я, не смогла их удержать. Но это и к лучшему. —Да. Я люблю тебя, Канао.—я отпустил её, м мы несколько мгновений смотрели друг на друга, а после медленно и неловко слились в поцелуе, так же опробывая на вкус наши слезы счастья... Прошло два года. Мы прошли длинный и опасный путь бок о бок друг с другом. Мы многое потеряли и многое обрели. Но самое главное, что мы стали семьёй. И будем ей до самого конца. У нас будут дети, внуки. Мы проживем долгую и счастливую жизнь, которую мы обеспечили своими руками. И всегда у нас в семье будут храниться и передаваться две вещи: мои серьги и монетка Канао, которая свела нас вместе...