У главного Злодея в голове дыра

      Шэнь Цинцю не мог говорить. Лю Цингэ заключил его в объятия и жадный глубокий поцелуй захватил горячие, влажные губы. Дыхание замерло, взорвавшись в груди ослепительной вспышкой огней.       Руки тут же разжались, послушные воле, хотя лорд Цинцзин едва не застонал от досады.       Лю Цингэ вновь растянулся на постели.       — Тебе придётся набраться смелости, чтобы лечь рядом, сестричка Цинцю.       Шэнь Цинцю покраснел. Его порозовевшего от горячей воды, ароматного тела почти не скрывал тонкий шёлк одежд. Хрупкие ключицы беззащитно обнажились под жадными ласками Лю Цингэ .       — Ты снова пьян? — спросил Шэнь Цинцю, наклонившись.       — Совершенно трезв, — ответил тот, насмешливо посмотрев в глаза цвета цин.       Действительно, ни следа хмельного безумия.       — И насколько же смелым должен быть этот Шэнь? — прошептал лорд Цинцзин, перебросив длинную стройную ногу через тело Лю Цингэ. — Настолько?       Опустившись на бёдра лорда Байчжань он скользнув вверх и застыл. Лицо, скрытое в тени мокрых волос, казалось особой драгоценностью. Обнажённая шея и ключицы сияли, словно жемчуг в лунных лучах.       Лю Цингэ не удержался от рваного вздоха, стиснул тонкую талию заклинателя и чуть изогнулся.       Шэнь Цинцю оцепенел, почувствовав, как к его упругим, обнажённым ягодицам прижимается окаменевшее достоинство бога войны. Краска смущения вмиг залила прекрасное лицо и стройную шею.       Лю Цингэ сжимал тело лорда Цинцзин у гребня подвздошной кости, не то умоляя, не то приказывая продолжать.       Шэнь Цинцю вздохнул и, склонившись, коснулся губ лорда Байчжань.       Лю Цингэ резко выдохнув, стоило поцелую прерваться. Разум бога войны взорвался ослепительной жаждой обладания. В мгновение он сменил расстановку сил, подмяв заклинателя под своё тяжёлое, крепкое тело.       Лорда Цинцзин накрыл грянувший шквал торопливых, жадных, голодных ласк. Дрожа, он бился в руках Лю Цингэ пойманной птицей.       «Всё зашло слишком далеко!» — хотел бы закричать Шэнь Цинцю, но даже малейший звук не мог проникнуть сквозь жадные губы Лю Цингэ.       Шэнь Цинцю упёрся ладонями в грудь лорда Байчжань, но тот и не почувствовал столь слабого давления. Его пальцы стиснули обнажённые ягодицы, подбираясь к сокровенной точке. И Шэнь Цинцю вдруг с ужасом понял, что не сможет остановить обезумевшего бога войны.       Между беспомощно разведённых бёдрами ощущалась твёрдость чужого естества. Но Шэнь Цинцю пугала предстоящая ночь.       Лю Цингэ, оставив опухшие от жадных поцелуев губы, спустился ниже. Скользнул от мочки уха к ключичной ямке, оставляя влажный след. Двинулся к плечу, перехватив хрупкое запястье Шэнь Цинцю и прижав изящную, словно выточенную из драгоценного хотанского нефрита руку к постели. Острые поцелуи будоражили так, что тело вздрагивало после каждого из них — Лю Цингэ, словно пробуя изысканное лакомство, чуть прикусывал кожу. Шёлк одежд послушно соскользнул с плеча, обнажая вздымающуюся грудь лорда Цинцзин с розовым отвердевшим соском.       Лю Цингэ приподнялся и их взгляды встретились.       «Нет», — молили глаза цвета цин. В них светился настоящий испуг.       «Да!» — настаивал взгляд лорда Байчжань без малейших сомнений, даже несмотря на слабые попытки Шэнь Цинцю освободиться.       Лорд Цинцзин, действительно, впервые был напуган. Настолько, что всё его существо налилось истомой и слабостью. Разум бился в бесплодных попытках спастись из ловушки крупной дрожи запретного наслаждения, но лорд Байчжань сжимал губами розовую жемчужину соска, и, против воли, с губ срывался стон. Губы скользили ниже, и спина послушно изгибалась дугой. В этом сладостном тумане Шэнь Цинцю и не понял, когда Лю Цингэ успел разоблачиться. Когда его руки легли на колени Шэнь Цинцю и прижали их к груди... Лишь когда трепещущего кольца мышц в тёмной прогалине ягодиц коснулась обнажённая, распалённая плоть, Шэнь Цинцю очнулся и пришёл в ужас.       — Нет! Нет, Цингэ, не смей…       — М? — откликнулся тот хриало. Слышал ли он на самом деле? Губы конулись чувствительного, покрасгевшего уха Шэн Цинцю.       — Нет? — насмешливо спросил бог войны. — Неужели ты думаешь, что и впрямь можешь столько времени безнаказанно дразнить этого Лю? На этот раз тебе не избежать расплаты.       — Нет, — прошептал Шэнь Цинцю, отчаянно краснея.       — Не лги. Хотя бы сейчас не пытайся меня обмануть, – ответил тот. И твёрдая плоть упёрлась в сжавшееся перламутровое кольцо мышц, пытаясь прорваться внутрь.       Шэнь Цинцю судорожно вздохнул, закрыв глаза.       — Неужели ты веришь, что можешь, — давление увеличилось и первая, ещё лёгкая боль, вспыхнула алым венцом, — меня обмануть?       Первый удар.       Ослепительная вспышка сорвала с губ болезненный вскрик, утонувший в поцелуе. Тело напряглось, пытаясь вырваться из всполохов боли, но ладони бессильно скользили по твёрдым мышцам широкой груди. Шэнь Цинцю казалось, что сознание вот-вот покинет сметённый разум, когда Лю Цингэ замер — слияние достигло предела. Он оторвался от алых опухших губ и, глядя в полные боли глаза Шэнь Цинцю, произнёс:       — Ты принадлежишь мне, Цинцю. С того момента, когда ты проиграл мне на соревновании двенадцати пиков, ты стал моим. Разве я не завоевал тебя в честном бою?       Да разве могла идти речь о какой-то чести, если силы так неравны?       — Нет, — ответил лорд Цинцзин, вцепившись тонкими пальцами в предплечья Лю Цингэ.       — Никогда… — выдохнул он, отводя взгляд. — Ведь лорд Байчжань не желает быть моим ручным зверем.       Тот тихо рассмеялся.       — Придётся тебе принять этого зверя необузданным и свирепым.       Шэнь Цинцю вздрогнул, издав вздох, так похожий на всхлип — новая атака взорвалась тысячей игл.       Шэнь Цинцю столько раз видел это во сне. Но и помыслить не мог, что реальность так отличается — это было похоже на пытку раскалённым железом. Лорд Цинцзин изо всех сил сцепил зубы, чтобы хотя бы стоны, а не крики, падали в ночную тьму. Хотелось замереть и больше никогда не двигаться. Но Лю Цингэ думал совсем иначе. Он приподнялся и первое же движение накрыло внезапной пеленой восторга. Шэнь Цинцю распахнул глаза, с удивлением взглянув на любовника.       — Значит, здесь? — произнёс тот едва слышно.       От второго удара мелкая дрожь пронзила тело Шэнь Цинцю. Ноги ослабли. Вдохи то и дело срывались на тихий стон. Где-то в груди росло чувство, словно рой бабочек сорвался с ветвей цветущей ивы и вспорхнул в небеса.       — Цингэ… — прошептал он тихо.       — Цингэ… — прозвучало чуть громче. И длилось, длилось его имя, переходя в бьющийся рваный вскрик. До тех пор, пока пылающая страсть не взметнулась, сжигая тело в сладостных спазмах…       Шэнь Цинцю долго не мог уснуть, чувствуя, как спокойное дыхание лорда Байчжань щекочет шею. И дрожь волнами катилась по позвонкам, взрываясь в подвздошье. Шэнь Цинцю почти не мог дышать. Разве может быть так сладко от того, что кто-то спит, уткнувшись в твою шею?