Новогодняя надежда для звёздной принцессы

      В украшенном силами волонтёрской бригады из трёх человек небольшом актовом зале интерната было оживлённо и весело.       Причёсанные, приодетые в честь праздника «ребята» обоих полов от 18-ти до 80 лет, вперемешку с санитарами и нянечками, чинно рассаживались по мягким стульям и креслам, галдя и в предвкушении глядя на наряженную ёлку и торчащие рядом с ней украшенные шариками и гирляндами искусственные пальмы.       Выглянув в щёлку закрытого занавеса, Леля, наряженная в белую шубку Снегурочки, нашла глазами сидящего в первом ряду, одетого в костюм и ждущего, когда его уже, наконец, позовут на сцену, Луку, и на секунду зажмурилась, счастливо улыбаясь.       Нужно будет, после спектакля, обязательно сфотографироваться. А фото, так и быть, отправить словно забывшим о существовании младшего сына родителям – не как упрёк, а просто потому, что есть такая максима у нас в России: Новый год – семейный праздник.       Грузный менеджер Васька, в трико, к рукавам и штанинам которого были пришиты плюшеворозовые, игрушечные бегемотики (оригинальная режиссёрская находка Лели, это вы ещё костюма «страусят» не видели!), тронул её за плечо:       — Пора начинать, а то Ола разорётся!       «Ола» – то бишь, Ольга Анатольевна, – и в самом деле могла, несмотря на праздник, «разораться»: потому что график приёма лекарств и прочих процедур в её ПНИ не мог нарушать никто – а хоть бы и сам Дед Мороз.       Поэтому, щёлкнув кнопочкой на небольшом магнитофоне и махнув Василию, чтоб открывал занавес, Геля с широкой искренней улыбкой ступила на сцену.       — Здравствуйте, ребята! Как красиво у вас здесь, и вы какие все красивые, нарядные. Новый год праздновать, наверное, собрались? А хотите, я расскажу вам сказку? Об Африке далёкой, в которой Лимпопо? О докторе чудесном, спасавшем гиппопо?       Усмотрев в первом ряду директрису интерната, никогда подобные мероприятия своим вниманием не удостаивавшую, а тут ещё и приведшую с собой пару журналистов с профессиональными камерами, Геля, на секунду, сбилась.       Странно это, странно!       Как бы плату с нового года не подняла!       Но, поймав взгляд хлопающего в ладоши, радостно смеющегося Луку, Леля сосредоточилась на представлении – тем более, из-за кулис как раз, под дружный смех зрителей, в своём нелепом костюме выплывал ничуть не смущающийся розово-бегемотный Вася.       — А в Африке,       А в Африке,       На чёрной Лимпопо,       Сидит и плачет       В Африке       Печальный Гиппопо…***       Пока Васька старательно изображал страдающих (слава богу, не от Эболы) животных африканского континента, отвечающая ещё и за рассказчика Леля вглядывалась в кулисы.       Там явно творилось что-то неладное – какая-то мышиная возня, возмущённый шёпот…       И где, чёрт возьми, Петя, который должен сыграть роль Айболита-Маккоя? Его выход!       Тоже понявший, что что-то не так, Василий, глянув на неё, пошёл по кругу, по возможности потянув время.       А Геля, с приклеенной улыбкой, паникуя всё больше, раздумывала, не пристрелить ли вошедших в раж, катающихся по сцене, стенающих и плачущих «гиппопо» самой – чтоб не мучились уже.       — Боунз! Ура! Боунз! – внезапно раздался радостный голос Луки.       Оглянувшись через плечо, Леля волевым усилием поборола желание протереть глаза.       Ведь на сцену, широко улыбаясь и приветственно подняв руку, свободную от игрушечного шприца, из-за кулис спешил… Самый настоящий Леонард Маккой – в смысле, никакой не Петюня, а непонятно как оказавшийся здесь, да-да, ЗДЕСЬ, Карл Урбан.       — Hi guys!       I’ve heard once that in Africa,       Not far from Limpopo,       Is suffering a dozen       Of cutest hippo-po!****       Сделав знак зависшей Гели – мол, переводи же, ну? – Карл, склонившись над также потерявшим от явления (нет, не Христа народу, но эффект по силе воздействия был примерно таким же!) дар речи Василием, сделал тому «укол» игрушечным, набитым синтепоном и ватой, мягким шприцем.       Икнув от неожиданности и выдавив «сэнк ю», Васька, запутываясь в намертво пришитых бегемотиках, браво отполз за кулисы.       И спектакль пошёл своим чередом.       Карл, одетый не в синий свитер, в котором должен был выступать Петя, а в свой, видимо, оригинальный костюм со съёмок «Пути», уверенно и вполне по тексту выдавал реплики.       Леля, на автомате, переводила их увлечённым действом и игрой настоящего голливудского актёра зрителям. Что уж и говорить, она и сама, неожиданно, увлеклась – так это было здорово, видеть его не на экране, а здесь, рядом, руки протяни – и можно коснуться.       Но поводов «касаться», как назло, не было от слова «вообще».       Кстати, внезапно мелькнула у неё мысль, теперь понятно и поведение Олы, и присутствие в зале прессы!       Когда из-за кулис появились «клингоны» – одетые в пластмассовые латы и размахивающие игрушечными водяными пистолетами Вася и обиженный, лишённый роли Петя, по сценарию не только перезаражавшие пол Африки неведомой болезнью, но ещё и решившие украсть Снегурочку злодеи, – Карл, хмуря брови и обращаясь к залу, продекламировал искромётное, переводимое Лелей на русский:       — Я – лишь доктор, не джедай!       Мне скорее помогай!       Есть средь вас один храбрец,       Кто же этот молодец?       И тогда, дождавшись, наконец, своего выхода, на сцену, браво размахивая игрушечным лазерным мечом, поднялся гордый Лука.       «Только б не сбился, только б не сбился!» – глядя на младшего брата, попросила у боженьки Геля. Ведь на утренней репетиции Лука, отвлекающийся то на мигающий зелёным светом меч, то на длинные полы джедайской робы, периодически забывал слова, до слёз потом расстраиваясь.       Но, нет, обошлось!       — Я – Люк Скайуокер, рыцарь Силы.       Против меня злодеи хилы!       Со звёзд далёких снизошёл,       На помощь доктору пришёл.       Накажем клингонов плохих!       Спасём Снегурочку от них!       Зрительный зал утонул в поднявшемся гвалте.       Бедным «клингонам» Васе и Пете досталось от всех «добровольцев», желавших поучаствовать в спасении Снегурочки.       И лишь когда радостных и весёлых участников сего бедлама удалось организовать сначала в групповую фотографию, а потом и в хоровод, Леля, гордая за Луку, ничего не перепутавшего, ни разу не сбившегося и отыгравшего свою самую главную роль на ура, заметила, что, оказывается, они с улыбающимся во все 32 зуба Карлом оказались внутри круга, у ёлки.       — Я всегда думал, что сказка должна заканчиваться не странным движением по кругу, – заметил Карл, кивая на хоровод и потихоньку притягивая Лелю за талию поближе. – А поцелуем с прекрасной принцессой!       Голова кружилась от смеха, облегчения и мелькающих вокруг счастливых лиц. Рядом галдели, наперебой поздравляя актёров-волонтёров и друг друга, персонал и ребята, и даже Ола, трущаяся неподалёку и раздающая указания всем подряд, казалась радостной и почти что человечной.       Но эпицентр всего этого веселья был здесь, в зацепившихся друг за друга взглядами, замерших под ёлкой в неловких, робких объятиях, незнакомцах, и вокруг этого центра вращался хоровод спутников, притянутых искрящимся между ними, наэлектризованным воздухом.       — Как ты меня нашёл? – спросила Леля, улыбаясь.       — Внутри блокнота была твоя визитка, – с ответной улыбкой пояснил Карл.       Вокруг кружил весёлый хоровод, зал полнился гомоном и нестройным хором, распевающим русскую «В лесу родилась ёлочка».       Вообще, про людей с синдромом Дауна ходит много всяких баек. Например, что они, даже не зная языков, понимают желания других – порой, даже раньше, чем сам человек это своё желание осознает.       Именно поэтому Леля даже почти не удивилась, услышав вместо припева песни дружное скандирование, в котором первым и самым громким был голос её брата:       — Це-луй! Це-луй!       Карл довольно улыбался, а через тонкую шубку Снегурочки чувствовалось тепло, идущее от его близкого, крепкого, мускулистого тела.       — Если достойный джедай не против, чтобы доктор поцеловал его сестру… – обратился он к зрителям, подмигнув Луке. И, склонившись к Геле, выдохнул в её приоткрывшийся от удивления рот: – Не стоит разочаровывать своего зрителя!       Потянувшись и растягивая момент, он заправил выбившуюся из причёски тёмную прядь Лели за ушко, и сердце испуганной птицей забилось, затрепетало, когда от Карла пахнуло зелёными лугами и солёным морским бризом – Леле, почему-то, показалось, что именно так должно пахнуть в его родной Новой Зеландии.       Так почему бы и нет?       Его губы были горячими и требовательными, чёрная щетина Карла царапала нежную кожу, но Геле, тонущей в поцелуе, нравились и колкая щетина, и требовательный, страстный поцелуй, и, даже, неожиданный глухой стон актёра, когда она, увлечённая и напрочь забывшая, где вообще находится, скользнула пальцами под форменную синюю рубашку, коснувшись подушечками его живота.       — Кхе-кхе! – раздалось рядом.       Ольга Анатольевна, пробившись сквозь хоровод, статуей командора замерла рядом, выразительным лицом демонстрируя крайнюю степень неодобрения.       — Вы что? Тут же дети! – зашипела она, и принялась наводить порядок в своём перевозбудившемся, переполненном впечатлениями небольшом королевстве: – Так, ребята, давайте отпустим уже и Снегурочку, и доктора Айболита, и даже нехороших злодеев, давайте, простим и отпустим – в честь Нового года!       Геля отпрянула от Карла, словно обжёгшись. Щёки пылали, внизу живота сладко тянуло, но больше всего было досадно: вроде, взрослая, опытная женщина, а накинулась на него как… как… Как Спок в пон фарре!       Зал стремительно пустел. Няни и санитары разводили своих подопечных по палатам, и Луку – гордого и счастливого героя дня, успевшего мокро чмокнуть и актёра, и сестру в щёки, – тоже увели: пора было принимать лекарства и готовиться ко сну, ведь таких понятий, как «бой курантов» и «речь президента» в хрупком мирке «Надежды» не существовало.       Василий и Пётр, избавившись от своих костюмов, бестолково толкались на заднем плане, всё же никак не рассасываясь: договорились после спектакля в интернате идти встречать Новый год на Красную площадь.       А Леля – сбитая с толку, потерянная и несказочная принцесса Леля, – всё тянула время, не решаясь взглянуть на Карла.       — Э-м-м, мы тут решили… твою дивизию, по-английски ж надо! В общем, ви гоу Рэд Сквэа, дринк, хэппи нью ер и всё такое, ты с нами? – первым заговорил Василий, обращаясь к не отводящему от Гели глаз Карлу.       — Кажется, мне только что предложили постоянное место в вашей актёрской труппе, – довольно хмыкнул Карл, кивнув. ____________________________       *** К. Чуковский «Айболит»       **** Привет, ребята!       Услышал я, что в Африке,       На чёрной Лимпопо,       Страдает незаслуженно       Десяток гиппопо! (англ и рус. авторские экспромты)