For Kurou

Дорогой Куро, Привет, сынок! Это Папа! Ну, скорее всего ты уже знаешь это, если сейчас читаешь это письмо. Я уже написал «От Папы» на конверте, в котором оно лежит, и на коробке, в которую оно входит. Это достаточно большая коробка, но я надеюсь, что было недостаточно времени, чтобы заполнить ее. Мне жаль, если это так. Если ты посмотришь на высокую стопку писем, задаваясь вопросом, с какого начинать, то вот оно. Это первое письмо. Я пишу его в 7:04 утра, 15 июля 2xxx года, всего через несколько часов после твоего рождения. Первое, что я хочу сказать, что я люблю тебя и мне жаль. Прости за то, что я не был рядом, чтобы поднять тебя в первый раз. Прости за то, что я не был с тобой, когда ты рос. Прости, что потребовалось так много времени, чтобы вернуться в твою жизнь. И мне так сильно жаль, что у меня, наверное, не хватит слов, чтобы сказать тебе в лицо, как мне жаль. Вот почему это, и другие письма, которые я планирую написать, здесь. Сейчас я ужасен в словах, но я надеюсь, я смогу тебе передать то, как сильно я люблю тебя. Я также извиняюсь за свое многословие. В живую я не разговорчив, но, когда дело доходит до писем, меня не заткнуть. Вообще-то я писал такие письма твоей матери, однако они её смущали и она попросила меня прекратить. Я постараюсь избавиться от лишней болтовни*, но сейчас меня переполняют эмоции, прости меня за потакание. Если ты будешь читать вскользь, знай, я не виню тебя в этом. Полагаю, я должен начать с объяснений. (Я говорю «начать», как будто мы не на четвертом абзаце). Возможно, будут сплетни о том, что у твоей Матери был случайный роман и ты был незапланированным ребенком. Всё это ложь. Твоя Мать была лучшей для меня, самым замечательным другом, и я любил её. И до сих пор люблю. Мы часто виделись после инцидентов, так как Инко была медиком на той же улице, что и мое геройское агентство. Поправка, ей приходилось подлатывать мои ранение, которые я получил, будучи идиотом. Я был достаточно безрассудным до тех пор, пока она не вправила мне мозги. У меня остался незаметный шрам от того, что ей приходилось практически пришивать мне большой палец руки. Не самые романтические обстоятельства, чтобы приглашать кого-то на свидания, но в свою защиту могу сказать, что я принимал сильные обезболивающие и она согласилась. Мы встречались шесть лет до того, как мы захотели завести ребенка. Ты пришел немного раньше, чем мы предполагали, но ты был запланированным. Так многие наши друзья и коллеги пытались понять, что мы окажемся на одной лодке. Мы также предполагали, что успеем сперва пожениться. Надеюсь, на тот момент, когда ты читаешь это, этот вариант еще в силе. Кажется, что тот день, когда она сказала мне о беременности, был вечность назад. Проснувшись рано утром, она положила мою голову на колени и прижала уши к ее животу. Я ничего не понимал, пока я не услышал тихое сердцебиение. Твоё. Конечно, я плакал от счастья. И, вспоминая это, плачу прямо сейчас. Думать об этом было невыносимо. Это был первый раз, когда я узнал о тебе. Живой. Наш ребенок. Целый человек не существовал и внезапно появился. Я сразу же полюбил тебя. Слова не могут описать ту чистую радость, когда я услышал твоё сердце. Просто знать, что ты есть. Оглядываясь назад, я жалею, что не послушал дольше. К сожалению, была причина, почему я пишу это письмо один, в пустой квартире, а не возвращаясь с тобой и с твоей Мамой в больнице. Эта причина - Срочные Заказные Убийства. Я не уверен, что ты услышишь о них. Спустя месяц они остаются самой большой новостью дня, но лишь время покажет, как долго это продлится. Часть меня надеется, что не долго. Но в общем, некоторые герои, в том числе и я, имели общий список контактной информации друг друга в файле, который мы передавали по электронной почте. Суть была в том, что каждый с его семьей мог обратиться за советом или помощью. Затем файл просочился. Я не буду писать детали здесь, но дело пошло настолько плохо, что мы с твоей матерью решили, что безопаснейший вариант - это расстаться. Как бы мне ни было неприятно признавать, но я предложил это. Поначалу, мы просто хотели повременить со свадьбой, пока ситуация не уляжется. Но все больше и больше людей уже были убиты ужасными способами, и мы сильно испугались. Наши номера менялись хотя бы дважды в шесть месяцев. Впервые за столько лет мы поделили наши финансы. Планировали наши поездки на работу, чтобы никогда не уходить и приходить домой в одно и тоже время. В конце концов, мы перестали жить вместе. Я работал над некоторыми делами, и ничто не указывало злодеям, что у Всемогущего есть беременный партнёр. И я хочу, чтобы так и продолжалось. Лучшим вариантом было полностью прервать контакт. Моя наставница, женщина, которую я считал своей матерью, отдала своего настоящего сына на усыновление дабы защитить его после того, как злодеи убили её мужа. Лучше далеко живым, чем мертвым у ее ног, сказала она мне однажды. В то время я был согласен, что это решение было лучшим вариантом действий. Однако сейчас я не уверен. Твоя мать не спорила со мной, хотя часть меня желает, чтобы она это сделала. Я сказал небольшой горстке друзей, знавших о тебе и о ней, что внезапно мы потеряли тебя, а она захотела отдалиться, чтобы восстановится. Я знал своего старого учителя Гран Торино полжизни, и я видел, чтобы он плакал только два раза. Первый раз, когда моя наставница погибла, а в другой, когда я солгал, что ты мертв. Лгать им было невыносимо, но это было необходимо, чтобы все базы были перекрыты. Я не знаю, что твоя мать сказала своим друзьям, не так уж и много способов показать отсутствующего отца в хорошем свете. Я упоминал, как мне жаль? Это было месяц назад. А вчера днем у твоей матери начались схватки. Она не говорила мне в какую больницу едет, только сказала, что уже едет. Конечно же я паниковал. Я писал ей сообщения час подряд, пока она не позвонила, накричав на меня, чтобы я успокоился. Даже после этого мне пришлось отвлечься, чтобы не обзвонить все больницы в городе. Хотя вчера злодеи были активными. Позволь сказать, во время сражений я действительно редко злюсь. Большинство тех, кто лезет в уличные драки на самом деле просто люди, свернувшие не туда, нуждающиеся в помощи люди. Но сегодня я был в бешенстве. Как они смеют делать мир, где будет расти мой сын, еще опаснее? Я буду действительно удивлен, если не наткнусь, где меня критикуют за более жесткие методы. В любом случае. Я время от времени проверял свой телефон в перерывах между битвами на наличие обновлений. Некоторые длились несколько часов. Моя грусть становилась всё сильнее, чем дольше я не получал вести от твоей Мамы. Я думал о том, что я должен был быть возле неё. Должно быть ужасно испытывать такую боль без заботы любящего тебя человека. А если что-то пойдет не так? А что тогда? В какой-то момент я пытался уговорить ее позвать хотя бы одного друга поддержать ее. Но она настаивала, что всё будет в порядке. Она сказала, что не хочет делить этот момент с кем-то, кроме меня. Я плакал прямо на поле боя. Напомни мне, извиниться перед ней снова. Но когда битва закончилась, я пошел домой. Было около полуночи, и я не получал вести от твоей матери два часа. Она не отвечала, когда я спрашивал, как она, все что мне приходилось делать — это ждать. Я приготовил ужин, но не смог съесть его. Я убрался в квартире. Я даже набрасывал идеи для этого письма. Мои руки дрожали от волнения, и я едва писал слова. Затем мне позвонили видео-звонком. И вот ты здесь, мой сын. У меня затаилось дыхание. Весь красный и пухленький, с крошечной прядью черных волос. Всего несколько минут от роду. Ты выглядел до невозможности крошечным, прижавшись к груди матери (что говорит о многом, она была крошечной леди, по сравнению с моими двумя метрами). Ты был намного красивее того, как я мог тебя представить. Мой сын. Наше дитя. Я стоял, когда ответил на звонок, но увидев тебя я упал на пол. Первые мгновения мой рот не мог вымолвить ни слова. Я мечтал о том, чтобы взять тебя в руки. Коснуться тебя. Хотя бы один раз. Ты был идеальным. Когда я пишу это, не зная тебя в живую, но я знаю, что ты еще здесь. Я люблю тебя, Куро Кстати, тебе нравится твое имя? У него есть небольшая история. Несколько лет назад, твоя Мама заметила в моем имени кандзи «восемь», и имя моей наставницы можно было читать как «семь». Когда появился ты, она быстро предложила следовать этой конвекции и добавить в твое имя куда-то «девять». После несколько долгих ночей обсуждений, мы сузили до двух вариантов: Изуку и Куро. Я предпочитал первое, а твоя мать второе. Мы не могли определить. После еще больше обсуждений, возникло еще один вопрос: на кого из нас ты будешь больше похож? Я хотел, чтобы у тебя были темные волосы, как у твоей матери, а она хотела, чтобы ты имел такие же светлые волосы как у меня. И мы решили, что тот, на кого ты будешь походить больше, последнее слово над твоим именем (Допустим, я немного сжульничал. Блонд всегда был рецессивным геном, а черный доминантным). Но после нашей разлуки все изменилось. Инко должна была вырастить тебя, не говоря уже о том, что носить тебя девять месяцев и родить, так что она должна была выбрать имя, несмотря на твой внешний вид. И вот ты Куро с черными волосами. (Не обращай внимание, если твои волосы посветлеют с годами или если ты посчитаешь, что это имя тебе не идет.) К сожалению, блаженство момента нашей первой встречи не продлился долго. Как часть нашего плана сохранения тебя в безопасности, это должен был быть последний раз, когда мы видим друг друга за долгое время. Соглашение заключалось в том, сможем ли мы безопасно вернуться к вам через десять лет. Если нет, то мы встретимся несмотря на все на твое совершеннолетие. Мы полагали, что ты будешь достаточно сильным, чтобы защитить себя, и достаточно зрелым, чтобы понять почему мы сделали так. Я пойму, если ты не захочешь этого делать. Обсудив последние детали этого плана, мы просто поговорили. К твоему приходу у Мамы была совершенно новая детская. Когда мы стали жить отдельно, это была первая вещь, о которой она позаботилась. Я оставил более чем достаточно денег, чтобы содержать ее хотя бы в первые годы твоей жизни, плюс несколько игрушек для тебя. Я надеюсь, они понравились тебе. Та последняя минута нашего звонка была тихой, мы с твоей мамой смотрели на друг друга и на тебя. Мы не могли хранить фотографии, поэтому мы пытались запомнить наши лица. По крайней мере, я занимался этим. Чего бы я не сделал, чтобы иметь твои фотографии, Куро. Какой же я идиот, что выбросил свои копии сонограммы. «Все они одинаковы», говорил я, «Ты не сможешь различить нашего ребенка с случайным из интернета», говорил я. Наверняка я не мог бы их оставить. Под конец я с твоей матерью попрощались. Мы оба сказали: «Я люблю тебя», и обещали, что увидимся вновь. Мы так же оба плакали. Затем я попрощался с тобой. С моим сыном. Я едва ли мог дышать, это было так больно. Я знаю, что это маловероятно, но я надеюсь ты слышал меня. Почувствовал, насколько сильно я люблю тебя. Я надеюсь, что ты чувствуешь это и прямо сейчас. А затем тебя нет. Я пялился на пустой экран телефона несколько часов, молясь, чтобы Инко перезвонила, забыв что-то. Ничего. Звонка так и не было. У меня не хватало духа позвонить самому. Я удалил контакт, и заплакал. Я плакал и рыдал, и не мог остановиться. Со времен старшей школы я не использовал свою причуду, чтобы сломать что-то от горя, я не хотел оставаться здесь, так что убежал. Я спрыгнул с одиннадцатого этажа и помчался по крышам. Я не думал, куда я иду, мне просто нужно было идти. Двигаться. Не оставаться наедине с этими чувствами. Оглянуться я не успел, как я оказался через улицу ближайшей ко мне больницы и старой квартиры Инко на другом краю города. Я слишком долго смотрел на свои ноги. Я не знал, были ли вы там, но мне потребовалась физическая выдержка, чтобы не помчаться к главному входу и не расспросить всех вокруг. Отражение на окне остановило меня. Свет. Пока я стоял там, как сталкер, солнце позади меня успело встать. Я повернулся и лицезрел самое невероятное проявление цветов. Солнце стояло достаточно низко, чтобы сиять, и не слепить. Океан был виден над зданиями, и оба сияли светом. Маленькие тонкие облака лучились розовым и оранжевым на одну половину, а оставшаяся - фиолетовыми тенями. Темно-синяя полоска, оставшаяся от самого раннего утра, обрамляла все вокруг. Это было одно из самых красивых зрелищ, что я видел, уступая лишь тебе, сынок. А может это было его частью. Первый в мире восход, увиденный моим сыном. После этого мне стало лучше. Я сделал снимок и немного понаблюдал, просто впитывая вид и звук, только что вставшего города. Этот восход стал моими обоими обоями на телефоне и компьютере, и каждый раз, когда я вижу его, я думаю о тебе. Записывая это, звучит тупо, но сейчас это всё, что у меня есть. Затем я вернулся домой, взявшись за ручку. Честно говоря, я писал письмо весь день. Сейчас уже около восьми вечера. Ты это будешь читать на бумажном листе, письмо, написанное от руки, но я начал на компьютере и не знал с чего начать. Если бы не это, то письмо превратилось бы в страницы перечеркнутой болтовни. Если ты посчитаешь его дрянным и неловким для чтения, то ты бы не поверил мне, что было вырезано. А когда я не писал, то я гадал, что ты делаешь. У тебя был хороший первый день? Как дела у Мамы? Неужели уже слишком поздно, чтобы вернуть все? Я не знаю, когда ты прочитаешь это письмо, и это пугает меня. Я не буду притворяться, что любое количество писем сможет компенсировать мое отсутствие в твоей жизни, но я надеюсь, ты прочтешь их. Я обещаю, что буду писать тебе каждый день, пока не встречусь с тобой снова. Я признаю, большинство из них не будут очень интересными. Но это единственное, я думаю, что я могу сделать. Но если это единственное что ты получишь, если это единственное письмо, что ты прочтешь, знай, я люблю тебя. Я всегда любил тебя и хотел тебя с момента, когда я узнал о твоём существовании. Я знаю, что, вероятно, это не было похоже на то, когда меня не было, и ты абсолютно прав, что чувствуешь это. Но знай, что больше всего на свете я хочу быть с тобой. И я хочу, чтобы ты знал это. Я просто молюсь, что ты позволишь мне вернуться в твою жизнь, когда придет время. И оно придет. Обещаю. Я люблю тебя, Куро. Относись хорошо к Маме. Люблю, Папа Бланк стоял у края стола. Инко долго смотрела на него. Она знала, что писать, но не могла без колебаний. Что-то было не так. Что кажется ей правильным? Она вздохнула. Инко знала, что она должна быть счастлива. Ей повезло. Ее сын родился здоровеньким без осложнений для нее или для него, даже если он был очень крошечным. Когда она уезжала, её не ждали огромные счета, хорошая работа, после декретного отпуска. Волноваться было не о чем. И всё же. Она просто так устала. Если не считать родов, она не спала почти два дня. Даже сейчас, между проверками и плачем её сына, она не могла сомкнуть глаз. Что если что-то случится? Что, если кто-то придёт за её малышом? …Что, если кто-то позвонит? Инко поправила маленький сверток в руках. Он был в безопасности и в тепле, завернутый в плюшевое синее одеяло. А в то время ее тонкая больничная форма почти ничего не могла сопоставить стерильному холоду. В те короткие моменты, когда она закрывала глаза, она представляла большие теплые руки, обнимающие её и её малыша в близи. Её малыш шевелился в её руках. Всё её внимание нацелилось на него. Его крошечные пальцы впервые сжались во сне. Они и его веки вздрогнули. Но он всё ещё спал. -Всего лишь сон, — она провела своим большим пальцем по его лбу. «Что снится младенцам? Ты еще ничего не видел», —тихо произнесла она. Его лицо сморщилось. Инко приготовилась к плачу, но он всего лишь чихнул. Ее хихиканье больше походило на грустный вздох. Она не заметила, что на ее лице выступили слезы. «Это был твой первый чих, не так ли? Все у тебя впервые». Она откинулась на спинку кровати. «Твой отец все это пропускает… Но так ведь лучше, верно?». Мы можем пострадать, если будем с ним… Бланк снова попался ей на глаза. Все было заполнено, но место для имени пустовало. … Должно быть оно. «Я… Я не думаю, что Куро подойдет тебе, правда?», спросила она. Он снова пошевелился. Его маленькая прядь волос выступала из-под шапки и уже начала завиваться. Прямо как у его отца. Инко поцеловала щеку ее сына, и с единственной слезой на глазах написала «Изуку».